На чтение: ≈ 11 мин.Долгую жизнь подарила судьба Елене Евгеньевне Хоринской. В 1925 году с путевкой управления народного образования и пачкой букварей шестнадцатилетняя Лена Котвицкая уехала в глубинку родной Бурятии, девять лет учительствовала в сельских школах, из них семь – в Хоринском аймаке (районе), в селах Хасурта и Унэгэтэй. Учила взрослых и ребят, жила новью сибирской деревни. Писала стихи. Печатала их вначале под бедовым псевдонимом «Маша-колхозница», но на весь творческий век оставила себе псевдоним Хоринская – отзвук неутомимой подвижнической юности. Ее дебютная повесть, вышедшая отдельной книжечкой в Иркутске три четверти века назад, называлась – знай наших! – «За центнеры!».
Волнующее, радостное событие для молодой сибирячки – Первый съезд советских писателей. 1934-й, Хоринская в числе делегатов: «Август. Москва. Дом Союзов. Колонный зал. На трибуне Алексей Максимович Горький. Он с нами все дни съезда. И вокруг столько знаменитых писателей – Алексей Толстой, Александр Фадеев, Маршак, Чуковский, Вера Инбер… Все это помнится так ярко, как будто было только вчера. Тем обиднее слышать сейчас и нелепые рассуждения о том, нужен ли был этот съезд, и такие «воспоминания», где перепутаны и даты, и доклады, и участники».
Дальше – Урал, куда Елена Евгеньевна перебралась в середине тридцатых, душевно привязавшись к этому волшебному, мастеровому краю. «Уралу я обязана всем: здесь вышли десятки моих книг, здесь прошла интересная жизнь со множеством незабываемых встреч, здесь была большая любовь…»
Начав трудовой путь с учительства, Хоринская, уже будучи членом Союза писателей, не оставила просветительскую работу. Заочно окончила Литинститут, заведовала литературным отделом свердловского Дома художественного воспитания детей. «Хороший был Дом, нужный, – вспоминает писательница. – Ко мне шли маленькие поэты и прозаики не только из города, но и из области. Некоторые из них стали потом настоящими литераторами – Евгений Фейерабенд, Владимир Сибирев, Михаил Понаморев, Юрий Мячин. В то время мы участвовали в создании первой ребячьей книги «Урал – земля золотая», которую организовал комсомольский журналист Анатолий Климов. А в войну сами подготовили вторую книгу с подзаголовком «Дети Урала в дни Отечественной войны».
В первом военном номере от 24 июня 1941 года газета «Уральский рабочий» поместила стихотворение Елены Хоринской «Отчизне». Захлестнувшее чувство любви к Родине, тревоги за нее выливалось в поэтические строки. В конце войны в Свердловске увидели свет лирический сборник поэтессы «Друзьям»: тоненькая книжка, серая бумага, силуэт бойца на обложке. Стихи о мужестве, верности вызывали горячие отклики в сердцах читателей на фронте и в глубоком тылу. Еще в разгар сражений тот же «Уральский рабочий» опубликовал стихотворение Хоринской «Солдату». В чьем-то письме оно попало на передовую, ходило по рукам, переписывалось… Кто-то передал стихи в редакцию «дивизионки»… Приехавший на Урал после победы поэт-фронтовик Василий Субботин привез Елене Евгеньевне эту газету со стихотворением «Солдату», напечатанным без имени автора.
Крепко дружила писательница с семьей замечательного уральского сказочника Павла Петровича Бажова. О его жизни, творчестве поведала в увлекательной документальной повести «Наш Бажов», выдержавшей несколько изданий.
Первоначальный вариант известной песни «Уральская рябинушка» с ключевыми рефренами «Ой, рябина кудрявая…» и «Ой, рябина-рябинушка…» написан на стихи Елены Хоринской. Однако впоследствии что-то переиграли – у песни появился другой автор слов… За давностью лет Елена Евгеньевна простила старую обиду. Тем паче задушевных песен в содружестве с талантливыми композиторами Хоринская написала немало. Она – создатель либретто детской оперы «Девушка-семиделушка», а также трех оперетт, с успехом шедших на сцене Свердловского академического театра музыкальной комедии.
Жаль, ровно сорок лет не переиздавалась чудесная книжка Елены Евгеньевны «Папам и мамам». Многие миниатюры сборника – запечатленные высказывания ребятишек разных возрастов – злободневны, уморительно-смешны доныне. Вот, например, «Аристократка».
«Гостья энергично макала хлеб в сахарный песок и рассказывала:
– Вы знаете, мой отец был граф, даже князь… А мама была просто вылитая сектантская мадонна…
– Сикстинская… – осторожно поправила мама.
– По-разному называют, – не растерялась гостья. – А теперь как жить приходится… Соседи у меня совсем некультурные… Грубые… Соседка так междометьями и кроет… А муж ее все время нецензурными терминами выражается. Я его ненавижу всеми швабрами души!
Когда гостья ушла, Натка задумчиво сказала:
– Мама, почему эта тетя не туда слова сует?»
Взрослый читатель, право, не соскучится в компании «языковеда»-младшеклассницы Натки!
«Натка спросила:
– А Симонов старый?
– Нет, не старый.
– Красивый?
– Красивый.
– А Твардовский какой? А Прокофьев? А Щипачев?
– А как ты сама представляешь?
И стала Натка описывать по своему представлению поэтов, причем ее описания почти всегда оказывались верными.
– Правильно, Натка, только как ты определяешь?
– По упитанности стихов!»
Нынче, разумеется, проще: посмотри в телеящике сериал – и представляй себе Симонова, Пастернака, Есенина, иных поэтов ушедшей эпохи по экранным воплощениям современных киношных «звезд»! И в книги заглядывать не обязательно…
Все же не перевелись у нас книгочеи, для которых продолжают работать писатели. Поэзия «детской» Хоринской («Спичка-невеличка», «Тая и Фая», «Два Сашки в одной рубашке», «Журавушки» и другие книги) приходит к ребенку одновременно со сказками Пушкина, признанными стихотворными эталонами литературы для малышей. И отнюдь не теряется в именитом ряду! Ее стихи живо, остроумно, в меру назидательно повествуют о том, что увлекает кроху-читателя (точнее – слушателя, ведь многие адресаты творчества поэтессы сами читать пока не умеют), схватываются, запоминаются на лету. Малолетнего ценителя не обманешь: скучные да топорные строчки кто ж подхватит!
Человек подрастает и встречается с одухотворенной лирикой «взрослой» Хоринской, проникновенными строками об истинном и вечном, что всегда с нами…
Читая книгу, как правило, ищешь точки душевного соприкосновения с автором, улавливаешь мысли, образы, созвучные твоим чувствам и настроению. Не мной подмечено: писатель далеко не всегда соответствует им же проповедуемым идеалам нравственной чистоты. Хоринская – образец творческой и личностной цельности. Знающие поэтессу не устают поражаться ее работоспособности, органическому неприятию праздности, всегдашнему оптимизму, задору, свойственному энергичной юности, молодому звонкому голосу, удивительному смеху – так смеяться могут лишь дети и очень немногие взрослые, чьи сердца не очерствели, по-прежнему открыты людям, миру…
«Конечно, нет уже прежней удали, прежнего живого участия во всех делах, и от этого становится грустно, – признается старейшая российская писательница. – А впрочем, нет, это не только грусть. Это белая-белая зависть к тем, молодым, кому будет принадлежать XXI век, кому суждено тогда жить, творить, создавать новые книги, картины, музыку… Хорошо бы быть среди них…»
Что дает силы? Несомненно, добрые весточки друзей – ближних и далеких. Однажды в екатеринбургской квартире Елены Евгеньевны раздался звонок телефонного межгорода. Из Бурятии.
– Алло, Улан-Удэ? – отозвалась Хоринская.
Ответ в трубке ошеломил:
– Нет, это Хасурта. Это дети ваших учеников…
Вот так, через шесть десятилетий, сомкнулась связь времен и людских судеб!
…На рабочем столе Елены Евгеньевны – под сенью веточек милого забайкальского багульника, способного в тепле цвести в любое время года, – ее новые, недавно изданные книги, рукописи свежих стихов. А значит – продолжается жизнь, неотделимая от поэзии.
Выбор читателей
Комментарии