«Русские идут на таран!»

В ранний час 22 июня 1941 г. бомбы упали на наши аэродромы, уничтожив более 800 самолетов. В неравных боях было сбито еще 400 наших воздушных машин. Фашистское командование торжествовало: достигнуто господство в воздухе. «Я все время стараюсь поставить себя в положение противника, – заявил Гитлер, – практически он войну проиграл. Хорошо, что мы разгромили танковые и военно-воздушные силы русских в самом начале.

Русские не смогут их больше восстановить». Что могли противопоставить превосходящей численности фашистской авиации наши летчики на самолетах в основном устаревших конструкций? Мужество, беззаветную любовь к Родине. И в первые же дни войны в «третий рейх» пошли смятенные сообщения: «Русские идут на таран!» Только в первый день Великой Отечественной войны советские летчики совершили более десятка таранных атак.

В 4.15 минут 22 июня 1941 г. (здесь и далее время – согласно первым публикациям очевидцев и исследователей архивов – Прим. авт.) у польского города Замбрув Дмитрий Кокорев тараном сбил фашистского разведчика, сел на поле, вернулся в свой полк.

В 4.25 Иван Иванов на И-16 не дал Хе-111 сбросить бомбы на аэродром у Млинова, срезав винтом хвостовое оперение. Произошло это у самой земли, и герой не смог выровнять машину или выпрыгнуть с парашютом. Заметим, что в Первую мировую в тех же местах при первом в истории воздушном таране погиб Петр Hиколаевич Hестеров.

В 5.15 под Галичем, уничтожив огнем один «юнкерс», таранил второй Леонид Бутелин. Советский летчик погиб, но бомбы врага не упали на боевые позиции наших войск.

В 5.20, отражая налет вражеских самолетов на Пружаны, близ Бреста, сбил Хе-111, а второй уничтожил тараном своего горящего «ястребка» смертельно раненный Степан Гудимов.

Между шестью и семью часами утра Василий Лобода таранным ударом, ценой своей жизни сразил фашистский самолет в районе Шавли в Прибалтике.

В 7.00 над аэродромом Черляны, сбив самолет противника, таранил второй и погиб смертью героя Анатолий Протасов.

В 8.30, отогнав группу «юнкерсов» от аэродрома и продолжая патрулирование над ним, Евгений Панфилов и Георгий Алаев вступили в бой с группой «мессеров». Когда самолет Алаева был подбит, а у Евгения Панфилова кончился боезапас, он пошел на таран. Затем приземлился на парашюте.

В 10.00 в неравном бою над Брестом (четыре наших самолета против восьми фашистских) таранил врага Петр Рябцев, вскоре снова поднявшийся в небо.

Список героических таранов первого дня войны продолжили на разных участках фронта политрук Андрей Данилов в районе Гродно – Лида, Александр Мокляк над Бессарабией, Hиколай Игнатьев в районе Харькова, Иван Ковтун над городом Стрый.

Впоследствии страх перед тараном заставлял фашистских асов сворачивать с курса перед советским самолетом, идущим в лобовую атаку, спешно сбрасывать бомбы куда попало, даже на собственные войска. Был случай, когда, устрашась тарана, фашистский ас вогнал свой самолет в воды Псковского озера.

Таран фашистские асы, а вслед за ними западные историки войны окрестили «азиатчиной», «варварством», «безумием», «инстинктом защиты родного дома».

«Азиатчиной и варварством» – потому что не входил этот сопряженный с риском для жизни, самопожертвованием маневр ни в один устав ВВС ни в одной страны мира. Никто не требовал его от летчика. «Инстинктом защиты родного дома» – потому что значительная часть таранов относится к первому трудному периоду войны, когда с превосходством в силах и средствах двигалась на нашу землю фашистская орда. А в 1943-м, когда советский тыл дал фронту много новой техники, в том числе самолетов, господство в воздухе перешло к советской авиации и число таранов резко снизилось.

Но как объяснить « инстинктом защиты родного дома» тот факт, что сыны России, Армении, Грузии, Азербайджана, Татарии шли на таран вдали от родного порога, в небе Украины, Белоруссии, Молдавии?

«Русский феномен» – такое определение тарану дали, в конце концов, западные историки. А феномен – это все, что необъяснимо, что непонятно, удивительно. В самом деле, трудно не летавшему, никогда не сидевшему за штурвалом истребителя человеку понять психологию летчика, идущего на таран, представить миг, в который он решается на смертельный риск. А ведь кроме готовности отдать жизнь за Родину надо успеть принять решение, провести молниеносные расчеты, уравнять скорость с самолетом врага и, приблизившись вплотную, рубануть винтом по хвостовому оперению или плоскости. Все это – в пылу атаки, за мгновения!

Видный английский специалист в области военной авиации Роберт Джексон в книге «Красные соколы», изданной в Лондоне в 1970 г., пишет: «Имелось немало случаев, когда советские летчики-истребители таранили вражеские самолеты, но вопреки распространенному мнению это было не жестом отчаяния, а хладнокровно продуманным приемом боя, требовавшим высочайшего мастерства и стальных нервов…

Хотя немецкие истребители Ме-109 и Ме-110 обладали большей скоростью, чем И-16 и И-153, советские летчики умело использовали лучшую маневренность своих самолетов на виражах. Когда русский пилот оказывался в трудном положении в воздушной схватке, он закладывал крутой вираж и на полной скорости устремлялся на ближайший «мессер». Эта тактика обычно срабатывала, нервы немцев не выдерживали, и они сразу выходили из боя».

«Когда советский самолет догнал меня и врезался в мой «мессер», мне показалось, что на меня обрушилось небо!» – признался на допросе пленный фашистский ас. Считалось, что таран вызывают лишь две причины – отказ бортового оружия и иссякший боезапас. Но, защищая товарища в бою, спасая от бомбежки города или колонны с эвакуируемыми женщинами и детьми, наши летчики, бывало, шли в таранную атаку с боекомплектом, исправным оружием, – если дело решали секунды, и на необходимый истребителю разворот для новой атаки не было времени.

«Воздушный таран – это не только виртуозное владение машиной, исключительная храбрость и самообладание, это одна из форм проявления героизма, того самого морального фактора, который присущ нашему воину и который не учел враг, да и не мог учесть, так как имел о нашем народе, о нашем строе весьма смутное представление», – сказал дважды Герой Советского Союза, главный маршал авиации Александр Александрович Hовиков, возглавлявший в первые годы войны военно-воздушные силы Ленинградского фронта.

Еще в августе 1941 г., только узнав об очередном бреде Гитлера насчет «воздушной войны – германской формы боя», замечательный писатель Алексей Толстой встретился с первыми героями таранов и написал в «Красной звезде»: «Нет, господа гитлеровские вороны! Богатыри – не вы! Воздух принадлежит смелым, сильным, талантливым, инициативным советским крылатым людям! Авиация – это русская форма боя! Небо над нашей Родиной было и будет наше!»