Рука умеет кричать. Курс невербальной ориентировки Александра Суворова

Общение на жестовом языке следует считать скорее вербальным, чем невербальным. Развитый жестовый язык в значительной степени знаковый, как и словесный. Он возник для нужд сурдоперевода, а потому ориентирован на тот национальный словесный язык, с которого переводят. Зрячеслышащим особенно интересно, как происходит невербальное общение при слепоглухоте: узнавание, ориентировка в эмоциях, в самочувствии, в том, есть ли кто рядом…

по вибрации от шагов… Пол разный бывает. Дощатый, паркетный передает вибрацию хорошо. Бетонный, покрытый линолеумом – плохо. А у меня еще и плохая чувствительность ног. Я плохо чувствую поверхности, по которым хожу, не говоря уж о вибрациях. И вообще, кто чем слушает… На первомайской демонстрации мы стояли рядом с оркестром. Спрашиваю мальчика, воспитанника Загорского детдома, почему он без слухового аппарата. Тот отвечает – наповал: «Я слушаю животом!» Там у него вибрация от близкой музыки.

Узнавание

Очень интригует зрячеслышащих узнавание «по руке». При этом часто ведут себя крайне бестактно: суют под ладонь слепоглухого свою руку и назойливо, бесцеремонно требуют узнавания. Рука обычно совершенно неподвижна. И от меня требуют узнать по неподвижной руке точно так же, как зрячеслышащие узнают по лицу.

Не знаю, что значит узнавать «по лицу». Читал и много раз слышал, что для зрячеслышащих лицо наиболее информативно. Какие-то черты лица… Что это такое? Глаза светятся… Это как?

И мне бывает очень неловко, неудобно, когда берут мою руку и вдруг начинают едва ли не тереться лицом о нее: ощупай, мол, какое у меня лицо. А что там? Нос, губы, щеки, глаза, лоб – все на месте… Какие такие особые приметы искать? И зачем? Что, при каждой следующей встрече полезу ощупывать лицо? Даже если мне это разрешат, не думаю, что это уж такое удовольствие. Да и мне самому чужие лица мять что-то мешает… какой-то внутренний тормоз… Этический, пожалуй.

Насколько знаю, по телефону голоса не всегда узнаваемы. И считается, скажем мягко, не очень хорошим тоном настырно допытываться, кому принадлежит голос. Или требовать, чтобы тебя по голосу узнали. А что, более тактично требовать от слепоглухого, чтобы узнал по руке? Не лучше ли сразу назвать себя?

Узнавание по вибрации от шагов… Пол разный бывает. Дощатый, паркетный передает вибрацию хорошо. Бетонный, покрытый линолеумом – плохо. А у меня еще и плохая чувствительность ног. Я плохо чувствую поверхности, по которым хожу, не говоря уж о вибрациях. И вообще, кто чем слушает… На первомайской демонстрации мы стояли рядом с оркестром. Спрашиваю мальчика, воспитанника Загорского детдома, почему он без слухового аппарата. Тот отвечает – наповал: «Я слушаю животом!» Там у него вибрация от близкой музыки.

Я лично никого не могу узнать со стопроцентной гарантией. Особенно когда много народу. Случалось, обходя круг человек в тридцать, не узнавал в нем и родную маму. Сплошь да рядом одних принимаю за других. Ну если два-три человека… В трех соснах чаще всего удается не путаться, и то не без греха. Хорошо, если габариты «сосен» различаются. Или фактура кожи погрубее, более гладкая, потверже, как дощечка, помягче. Кто-то натрудил себе руки стиркой и другой подобной работой, кто-то огородом, а другой – металлообработкой… Есть спортивные мозоли… Степень влажности: у одного руки посуше, у другого сильно потеют. Температура: есть теплые руки и холодные.

Да, вот еще признак – маникюр… Кто-то стесняется «царапаться», когда пишет у меня по ладони, а кто-то – ничуть, и таких царапучих бывает легче понять.

Дети очень хотят, чтобы я их не путал. Они тактичны, никогда не играют в «узнавалки» – наоборот, всячески изощряются, чтобы по какому-то отличительному признаку помочь себя узнать. Одна девочка, подходя, всегда опускала мою руку как можно ниже – никто больше так не делал, и мне ясно, с кем имею честь. Мальчика в начале смены потрепал по голове – и он тут же сделал это своим отличительным признаком: при каждой встрече треплет по голове меня. Весело и безошибочно – если никто не додумается до такого же. Один юный танцор, беря мою руку, начинал как бы танцевать с нею, будто с дамой… Покачивает мою кисть в воздухе, заставлял ее слегка подпрыгивать… Я в такое влюбился. Другой, когда мы спали в одной комнате, не мог уснуть из-за моего храпа – и будил меня, хватая за нос. Потом это стало его отличительным признаком: при встрече хвать за нос. Но так можно только ему, никому больше.

Ориентировка

в эмоциях

и самочувствии

Рука бывает задумчивая, грустная, усталая, спокойная, нетерпеливая. Бывает хмурая и ясная. Вот она потихоньку высвобождается из моей руки – дай отдохнуть, подремать, подумать, не приставай. А вот резко вырывается из моей руки – чем-то обидел, рассердил. Рука умеет кричать на меня – очень резкие, злые движения. Но вот гроза прошла, и рука доверчиво ложится ладонью в мою ладонь – прости, бес попутал, не бери плохого в голову. Но и не допытывайся, почему еще пять минут назад я вел себя так грубо. Перестал грубить – и ладно, мир, мир. Не примешь это предложение мира без лишних расспросов о причинах войны – ссора продолжится. «А что, умрешь, если не будешь знать, почему я так себя вел? Это допрос? А где мой адвокат?» Отбираю руку, едва прикасаюсь к руке недавнего грубияна. Он снова настойчиво вкладывает свою ладошку в мою: «Мир! Мир!! Мир!!! И ни о чем не спрашивай! Ну пожалуйста!»

Я тоже умею быть недотрогой. Ну хорошо, мир…

Кожа не гладкая, но и не такая уж грубая, теплая, сухая, сжимает мою руку осторожно, однако уверенно. Спокойные руки, добрые и надежные, чувствуешь себя защищенным.

Кожа потливая, почему-то образ тростинки, былинки. Такие руки часто бывают холодными. Нервозность, неуверенность в себе, может быть, и с сердцем что-нибудь…

Во время сильного волнения бывает и со мной – руки прямо коченеют…

У рук своя интонация. Без кавычек – тон, тонус. Кто-то пишет по ладони (или дактилирует, то есть говорит посредством пальцевого – дактильного – алфавита) уверенно, энергично, с крейсерской скоростью – быстро, но как раз так, чтобы поспеть понять. Кто-то очень медленно выводит на ладони каждую букву, боится быстрее – вдруг я его не пойму.

Кто-то еле-еле касается моей кожи – пишет почти в воздухе, понять невозможно. Стесняется давить на кожу, вдруг причинит неприятные ощущения… Подбадриваю. Вот начал давить, вдавливать пишущий палец мне в кожу, или дактильно – напружинил пальцы, каждая буква словно выстреливает. Молодец.

Резко сжимаю руку собеседника и тут же отпускаю: либо прошу перейти к следующей мысли (мол, понял уже), либо прошу дать мне высказаться до конца.

Собеседник чем-то занят. В ответ на мое обращение быстро сжимает мое запястье – мол, слышу, понял, согласен.

Обычно, кончив дактилировать, свою руку оставляют в моей или убирают не сразу. Это нормально, я спокоен. Но вот, едва кончив говорить, сразу убирают руку, словно не хотят лишнего мига соприкасаться с моей рукой. В чем дело? Брезгливость? Почему? Откуда? За что? – Ни за что. Чем обидел? – Ничем. Свежо предание, а верится с трудом. Что-нибудь да не так!

Когда пишу «рука», имею в виду обычно кисть руки. Не выше запястья. Остальное для меня – не рука. «Предручье».

Меня всегда интересовали позы, но ведь не будешь ощупывать каждый раз всю фигуру. Это почти то же самое, что и мять лицо. Хотя мгновенно коснуться щек себе позволяю – в поисках улыбки. Мешки под мамиными глазами принимал за улыбку, и только после ее смерти мне объяснили, что это мешки. И показали их под моими глазами. А я думал: раздвинуто в стороны от носа – значит, улыбка.

А позы… Они особенно интересны у детей и подростков. Но и «подсмотреть» сложно – все время меняют. Невозможность наблюдать детские позы – один из поводов для особо острого сожаления, что не вижу…

Ладонные излучения

Обращать внимание на это я начал под влиянием экстрасенсов. Джуна Давиташвили предложила полечить меня своим «неконтактным массажем». Не вылечила, однако мне было интересно прислушиваться к своим ощущениям во время сеансов. Мой друг Ирина П., слабовидящая, глухая, давала характеристики личности, подставляя свои ладони под ладони другого или, наоборот, держа свои ладони над его ладонями. Мне тоже предложила так попробовать.

К своему удивлению, я обнаружил, что ладони очень разные не только по фактуре кожи, температуре и степени влажности. Оказывается, одни участки ладони теплее, другие холоднее. Есть центры наибольшего тепла, а есть – реже – и центры холода. И локализация разная: у запястья (и даже на запястье), у основания большого пальца, в центре ладони, вдоль пальцев, на кончиках пальцев…

Поначалу я так их и называл – «тепловые центры». Потом решился на более точное название – «ладонные излучения». То, что ощущалось «центрами» наибольшего тепла или холода. Эти лучи иногда словно пронизывают мои ладони, а иногда нет. Иногда чувствуется некое струение, иногда нет. Лучи ощущаются светлыми, темными…

По характеру излучения – интенсивность, темность (или светлость), локализация – воспринимается определенная личность.

Темные лучи у запястья, у основания большого пальца – темные точки (кружочки) в этих местах, четко очерченные… Такой человек ощущается замкнутым, недоверчивым, как бы прячущимся в норке.

Ладонные чашечки, полные переливающегося через край тепла, однако четко очерченные, – энергичный организатор, готовый решать чужие проблемы, не склонный делиться своими.

Темные лучи от основания большого пальца к кончику указательного, бывает, и шириной в два пальца – самоутверждение, целеустремленность, упорство, не без агрессивности… Ладонь пронизывает холод, как будто там дыра, – равнодушие… Чем ближе источник лучей к кончикам пальцев, тем личность ощущается более открытой, доверчивой. У меня самого излучения сдвинуты к внутренним краям ладоней, вытянуты вдоль внутренних краев к основаниям мизинцев. Чувствую это, складывая ладони вместе. Кстати, если обе руки здоровые, излучения обычно симметричны, а если одна рука поражена параличом, симметрии нет. Свои собственные лучи воспринимаю как пограничные – границы между двумя мирами, внутренним и внешним, в которых живу.

Я ничего не диагностирую. Просто пытаюсь дополнительно сориентироваться. И правы те ребята, которые назвали это «игрой в ладошки». Для меня это, конечно, не совсем игра – попытка дополнительно вчувствоваться в человека – но для него пусть лучше будет игрой.

Еще и еще раз: на мою кожу, когда пишете по ладони, прошу нажимать! Пальцем, длинным ногтем, непишущим концом авторучки либо карандаша. Иногда к коже почти не прикасаются, пишут почти в воздухе, и попробуй тут хоть что-то понять…

Все комбинации пальцев должны быть чистыми, а не лишь намечающими нужное. Если пальцы в букве должны быть прямыми – их и надо выпрямлять, а не оставлять полусогнутыми, как часто бывает. Иначе общение превращается в пытку.

Александр СУВОРОВ, доктор психологических наук, действительный член Международной академии информатизации при ООН

Из досье «УГ»

Александр Васильевич Суворов родился 3 июня 1953 г. в столице Киргизской ССР Фрунзе (ныне Бишкек). В трехлетнем возрасте потерял зрение, в девятилетнем – слух. В 11 лет стал воспитанником Загорского детского дома для слепоглухонемых детей. 9 февраля 1971 года вместе с тремя другими воспитанниками Загорского детдома попал в экспериментальную группу лаборатории обучения и изучения слепоглухонемых детей НИИ дефектологии Академии педагогических наук СССР. Как сам Александр Васильевич написал в своей автобиографии, «эксперимент стал возможен благодаря человечному энтузиазму корифеев тогдашнего человекознания – доктора психологических наук Александра Ивановича Мещерякова, доктора философских наук Эвальда Васильевича Ильенкова, академика Алексея Николаевича Леонтьева и их друзей». В 1977 году Александр Суворов закончил факультет психологии МГУ. В 1994 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Саморазвитие личности в экстремальной ситуации слепоглухоты». В 1995 году комитет «Дети России» наградил Суворова медалью «Орден милосердия». В 1996 году он защитил докторскую диссертацию на тему «Человечность как фактор саморазвития личности», стал доктором психологических наук. Александр Васильевич пишет статьи и книги, преподает, работает с подростками на базе Всероссийского движения Детского милосердия, активно общается через электронную почту и с помощью специальной аппаратуры с друзьями и единомышленниками.

P.S.

До недавнего времени Александр Васильевич Суворов был также профессором кафедры педагогики Университета Российской академии образования (УРАО). 18 августа Александр Васильевич неожиданно узнал, что кафедра упразднена, а сам он может считать себя безработным с 1 сентября сего года. В течение двух месяцев, сообщил начальник отдела кадров УРАО Александр Суворов, слепоглухой ученый, которого лучшие университеты мира приглашают читать лекции, должен искать себе работу на бирже труда. Две недели в университет, выкинувший своего профессора на улицу, шли возмущенные телеграммы, письма, электронные сообщения со всего мира, ректору УРАО Михаилу БЕРУЛАВЕ позвонил депутат Госдумы Олег СМОЛИН. 29 августа ректор пригласил Александра Васильевича к себе и в присутствии педагогической прессы попросил остаться, объяснив предшествующие события «ошибкой» начальника отдела кадров, а свое неведение тем, что в должности ректора Михаил Николаевич находится всего полгода. Однако вызывает недоумение тот факт, что, оказывается, кадровую политику в УРАО определяет не руководитель университета, а руководитель отдела кадров. На встрече у ректора прозвучало обещание, что к нерадивому начальнику отдела кадров будут «приняты меры».

Сегодня профессор Суворов – ведущий научный сотрудник вновь создаваемого Института гуманитарного образования инвалидов Московского городского психолого-педагогического университета. Ректор МГППУ Виталий Владимирович РУБЦОВ принял к себе опального профессора с распростертыми объятиями. Удачи вам, Александр Васильевич!