Рубиновое сердце

Его разбудили шаги. Дракон их еще не слышал, но уже чувствовал ленивое колыхание густого, веками недвижимого воздуха. Нехотя приоткрыл гигантский янтарный глаз. Раздраженно шевельнул крылом. В ноздрях неприятно защипало: так некстати разбудившие его шаги пахли страхом и вместе с тем отчаянной решимостью. Но больше страхом. Дракон тяжело вздохнул и проснулся окончательно.

На вид мальчишке было лет пятнадцать. Не больше. Тощий. Конопатый. Глаз за отросшей белобрысой челкой не разглядеть. В руках какая-то дурацкая палка. Нет, не палка – кусок кривой железки.- Это меч! Я сам его выковал, – перехватив взгляд Дракона, выпалил малец. – Им-то я убью тебя, проклятое чудище!- Странно, – протянул Дракон, – откуда здесь мухи? Отродясь тут мух не водилось. Да и потом не сезон. Но что-то ведь жужжит. Да так назойливо!- Не смей ухмыляться, когда с тобой говорит Олав, рыцарь Белого замка, – голос мальчишки задрожал, обиженно сорвавшись на смешной цыплячий писк.- Да какой ты Олав? – хмыкнул Дракон. – Рыцарь Белого замка. Держите меня. Олешка, холоп из деревни Черная Грязь – вот ты кто. Кузнечный подмастерье. Странно, что еще не запорол тебя кузнец. За кривые руки да вздорный нрав. Паренек от изумления аж рот разинул. И даже палку свою опустил.- А ты откуда знаешь про Черную Грязь да про кузнеца?- Я все знаю, мой мальчик. Все и про всех. Мне тысяча лет. Ступай домой. И благодари своих богов, что нынче я не голоден.Но Олешка не тронулся с места. Он завороженно, не отрываясь разглядывал Дракона. Его золотистую с изумрудными искрами чешую, твердую, как гранит, гладкую, как заморская сталь. Крылья, мощные, будто прибой. Когтистые лапы. Зубы – каждый величиной с деревянного идола на древнем капище. Утробную тьму гигантской пасти, клубящуюся редкими багряными отсветами. – Пошел прочь, щенок! – рявкнул вдруг Дракон, стеганув хвостом так, что со свода осыпалась душная каменная пыль. – Убирайся, покуда я не превратил тебя в горсть никчемного пепла!*  *  *Он был последним драконом в этих горах. Последним осколком некогда могучего рода. Его предки держали под своим крылом всю близлежащую равнину на три дня лету. Люди платили им дань, а пытались бунтовать – драконы карали стремительно и беспощадно, выжигая города и деревни, будто сухую траву в знойный августовский полдень. Жалости они не ведали, как, впрочем, и любых других чувств. Их сердца трепетали лишь при виде матово переливающихся золотых да от глухого перестука драгоценных камней и самоцветов. Они были умны и всевидящи, но их время вышло: одних скосили неведомые болезни, другие пали в кровавых междоусобицах, третьи ушли на север в поисках новых земель да так и сгинули в клубящихся ледяных туманах. Когда-то, помнится, у Дракона была жена, совсем еще молодая самка с упругим гибким телом и рубиновыми глазами. Потом не стало и ее. Умерла, наверное. Или улетела. Может, это случилось столетия назад, а может, вчера. Какая, собственно, разница? Он даже не заметил, как и когда остался один. Просыпаясь, обводил мутным взглядом пещеру, высокие своды которой терялись во мраке. Тускло мерцали бесценные груды золота, которые он сторожил, так же как это делали когда-то его деды и прадеды. Древние сокровища не будили в нем никаких чувств. Он сторожил их по привычке, по заведенному некогда обычаю. Так положено, а кем положено и зачем, он не задумывался. По вечерам, расправив крылья, он взмывал в поднебесье и парил гордо и свободно в призрачном свете серебряной луны. И растворенный в этом вечном небе, он был по-настоящему счастлив. Внизу текли века, рушились царства, за войной шел мир, а мир вновь сменяла война, но Дракону не было до этого никакого дела. Он знал все, и безграничнее его знания было лишь его равнодушие.*  *  *Олешка сидел на огромном валуне у входа в пещеру. Зябко кутался в изрядно прохудившийся охабень явно с чужого плеча. Редкие снежинки щекотали его макушку, падали за воротник. Мальчишка тихо раскачивался из стороны в сторону и что-то невнятно бормотал себе под нос. Первым желанием Дракона было убить. Пожечь. Растоптать. Но уже в следующее мгновение гнев, столь непривычный, потому что был каким-никаким, но все же чувством, вновь уступил место холодному безразличию. Сидит – ну и пусть себе сидит. Ему-то что? Он даже не стал накладывать на устье пещеры затворяющее заклятье: если этот свалившийся на его голову подкидыш надумает что-то украсть, ему же хуже. Далеко он не уйдет, и расправа будет страшна и неминуема. Дракон взвился в предвечернее зимнее небо яркой стрелой и тут же забыл обо всем: о непрошеном госте, о собственном раздражении и даже об оставленных без присмотра богатствах. Он вдыхал ветер, рассыпал в облаках снопы разноцветных искр… – Пустите погреться, я вам, честное слово, не помешаю, – он вновь не услышал, а лишь почувствовал этот тихий беспомощный шепот. Дракон не ответил. Олешка расценил молчание как великодушное приглашение и вскоре уже спал, обняв свой меч и укрывшись безразмерным охабнем. *  *  *- Тамила – дочь нашего князя, – мальчишка с упоением обсасывал кость, на которой уже полчаса как не осталось ни клочка мяса. Счастливо жмурился то ли от сытости, то ли от жара костра, то ли от воспоминаний о красавице княжне. – Светлейший пообещал отдать ее за того, кто добудет рубиновое сердце Дракона. Вот я собрался и пошел. Спросил у дядюшки Метса, в какой стороне живет Дракон, и пошел. – И долго шел?- Долго. Неделю. Может, две. Но это не важно. Назад без твоего сердца мне все равно пути нет. Кузнец забьет меня до смерти за то, что сбежал. А если вернусь без пяти минут княжеским зятем, тогда и пальцем не тронет. Не посмеет.Дракон захохотал. Впервые за долгие столетия. А может, впервые в жизни.-  Ты боишься кузнеца, а меня не испугался. Чудак-человек! – А что тебя бояться, – Олешка блаженно растянулся на камнях. – Всем известно: драконы  не люди, если и убивают, то в честном бою.- Что же ты не забрал рубиновое сердце, пока меня не было в пещере? –  смех Дракона внезапно оборвался, выплеснулся в зловещее шипение. – Да еще монет с собой не прихватил? Ведь смог бы жить безбедно до глубокой старости. Чудак-человек!Губы мальчишки задрожали от обиды. Он гордо вскинул голову, из-под лохматой челки гневно блеснули глаза. «Чистейшие лазуриты, – машинально отметил про себя Дракон. – Камни странников, идущих за мечтой».- Я  не вор! Я  воин! Мне не нужны твои деньги. Мне нужно твое рубиновое сердце!- Зачем тебе княжна Тамила? – резко перебил его Дракон. – Ты и видел-то ее всего пару раз, да и то мельком, издалека. И не любишь ты ее вовсе. Все знают, что Олешка из деревни Черная Грязь с детства влюблен в Малушу, дочь своего хозяина-кузнеца, курносую хохотушку с глазами-хризолитами. Вот ее и добивайся, если, конечно, хочешь быть счастлив. Но ты тщеславен, как весь ваш род человеческий. Ты жаждешь высот и готов заплатить за них чем угодно, даже любовью.-  Не тебе говорить со мной о любви! Ты знаешь мое имя, знаешь, откуда я родом, но о любви тебе уж точно ничего не известно. Разве ты сам любил хоть однажды? Ну скажи, любил? Или, может, когда-то был счастлив? А может, ты не жаждешь высот? И уже не заплатил за них счастьем?- Счастье – не слышать твоей глупой болтовни, – буркнул Дракон. – Пойдем, так и быть, я покажу тебе свое рубиновое сердце.*  *  *Дни просыпались один за другим, как песок в гигантских часах. Песчинка за песчинкой, столь же одинаковые, сколь и непохожие один на другой. Олешка охотился в горах, а по вечерам зачарованно перебирал и рассматривал россыпи драгоценных камней, с любопытством слушая рассказы Дракона о приписываемых им чудесах. Небесно-голубой топаз закаляет дух и придает душевных сил, но его мягкое свечение обманчиво, владеющий им никогда не познает тишины и покоя. А вот шоколадный авантюрин, мерцающий в глубине алыми огнями, – верный спутник шулеров и страстных любовников. Берилл – камень мудрецов. Бесценные смарагды – защитники мореплавателей и путешественников. Сила изумруда огромна, и горе тому, кто украдет его: камень обрушит на вора всю свою мощь, всю ярость. Обволакивающий синевой сапфир  выводит солдат живыми из любого боя, а полководцам несет победу. Но больше всего Олешка любил слушать истории про сердце Дракона – гигантский рубин цвета терпкой густой крови. Про даруемое им всевластие и непобедимость. Про способность разжигать неодолимую страсть в душе любой, самой горделивой красавицы. И даже про способность воскрешать из мертвых.  – Почему ты не воспользуешься его могуществом? – воскликнул однажды Олешка. – Ты мог бы стать властелином мира!- Зачем мне твой мир? – удивился Дракон. – Достаточно того, что у меня есть небо.- Тогда подари его мне, – прошептал мальчишка.- Не могу, даже если бы захотел. Я должен сторожить его. Таков порядок.Дракону нравилось, как слушает его Олешка. Никто и никогда не слушал его так. И он рассказывал про заповедные травы, исцеляющие любые болезни, про древние заклинания, усмиряющие бесноватых и утешающие отчаявшихся. Взмывая вечерами ввысь, он уже не растворялся в прозрачном ледяном воздухе, а думал о том, чему еще научить этого смешного конопатого мальчишку. А однажды, возвращаясь домой, увидел, как среди темных туч всего на мгновение мелькнуло молодое упругое тело красавицы самки, прорезав сгущающийся сумрак сполохом рубиновых глаз…- Мне пора назад, к людям, – сказал как-то Олешка, задумчиво теребя рукава своего безразмерного охабня. Низкое зимнее солнце золотило его бледные щеки и тонкую голубую жилку, нежно бившуюся на виске.- Зачем? Разве тебе плохо со мной?- Хорошо. Но если я не увижу Малушу, то перестану дышать.- А как же княжна Тамила?Олешка ничего не ответил и отвернулся. – Хочешь, подарю тебе золотую монету? Старинную.Олешка молча вышел из пещеры.Следующим утром он ушел. На пороге обернулся.- Я давно должен был тебе сказать. Рыцари собираются в поход за твоим сердцем. Они поклялись положить его к ногам князя. И не поздней Рождества.- Я все ждал, когда ты расскажешь мне об этом. Не волнуйся. Пока со мной мой рубин, что мне какая-то горстка самоуверенных безумцев.Олешка облегченно вздохнул, мотнул головой и, не прощаясь, шагнул в зарю. К вечеру он спустился на равнину. Долго вглядывался в темнеющее небо, силясь разглядеть в вышине золотистую чешую в изумрудных искрах. Но небо затянули волглые снежные тучи, гляди не гляди – ничего не видно. Олешка поплотнее запахнул охабень и спрятал руки в прорехи у ворота. Пальцы что-то царапнуло. Олешка задохнулся, что есть силы рванул воротник, и на белый снег кровавым сгустком пало рубиновое сердце Дракона.