Роман с романом

Национальная литературная премия «Большая книга» объявила о старте читательского голосования. Каждый из нас может выбрать понравившуюся книгу из списка тринадцати произведений-финалистов и помочь ее автору получить спецприз. Однако в отличие от прошлых лет, когда все тексты размещали в свободном Интернет-доступе, в нынешнем сезоне бесплатно прочитать работы претендентов можно будет только в ноябре. По словам организаторов премии, это связано с глубоким кризисом, в котором книжная отрасль оказалась во время пандемии коронавируса: сегодня и авторам, и издателям как никогда нужна читательская поддержка «рублем». Но прежде чем этот самый рубль (и далеко не один) потратить, хотелось бы знать, что нас ждет под обложкой.

Многое в этом сезоне идет не по привычному, годами отрепетированному сценарию. Вместо Литературного обеда в ГУМе, где всегда под дружные аплодисменты традиционно объявляли имена финалистов «Большой книги», – онлайн-встреча в ZOOMе (это созвучие сразу породило массу шуток, что само по себе прекрасно: смех, говорят, жизнь продлевает). Теперь главное, чтобы в ZOOM не переехала декабрьская церемония вручения премии – ну, не настолько все же этот год високосный!

В юбилейном 15-м сезоне перед «судом» Совета экспертов предстали 39 произведений «длинного списка». Сократить его нужно было минимум в три раза. По словам председателя Совета Михаила Бутова, сделать это оказалось проще, чем когда-либо: финальный расклад сложился быстро и единогласно, без альтернативных «а может быть, все-таки»…

– Список демонстрирует заметную тенденцию к языковой брутальности, которая при этом совершенно не отменяет серьезности и глубины текста, и самое занятное, что мужское начало оказалось тут отнюдь не обязательным, – резюмировал Бутов прежде, чем перейти к представлению финалистов.

Василий Авченко, Алексей Коровашко. «Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке»

О писателе Олеге Куваеве, чья литературная звезда вспыхнула в 1960-е, но столь же стремительно закатилась с приходом новых времен, вновь заговорили после того, как несколько лет назад был экранизирован его самый, пожалуй, знаменитый роман «Территория». Романтика края земли, девственный Север, геологи-первопроходцы – нынче это экзотика, ничем не уступающая мифологическим рассказам об экспедициях Беринга или Дежнева. И все же, несмотря на успех фильма, об авторе его литературного первоисточника помнится до обидного мало. Хотя, как считают его биографы – владивостокский журналист Василий Авченко и нижегородский литературовед Алексей Коровашко, – короткая, но столь богатая событиями жизнь геолога и писателя Олега Куваева достойна стать и романом, и кинохитом.

Григорий Аросев, Евгений Кремчуков. «Деление на ночь»

Того, кто решит взяться за «Деление на ночь», стоит предупредить заранее: легко не будет. Критики уже сравнили этот многомерный роман-шараду с «Игрой в бисер» Гессе, а можно ведь шагнуть еще дальше и вспомнить Платона с его учением об идеях: истинно ли то, что мы видим и чувствуем, или это лишь слабый отсвет некоего идеала? В «Делении на ночь» много таинственного, практически детективного, но еще больше философского: насколько объективна проживаемая нами реальность и что вообще считать мерилом объективности, а тем более – реальности?

Ксения Букша. «Чуров и Чурбанов»

Ну раз уж в ход пошли сравнения, то самое время заметить, что фантасмагоричный, полный едкого сарказма и мрачных питерских пейзажей роман Ксении Букши «Чуров и Чурбанов» – это большой и пламенный привет «двойничеству» Федора Михайловича Д. Сами посудите: перед нами одноклассники – скромный и во всех отношениях положительный Ваня Чуров и совершеннейшая его противоположность, удалой бонвиван и «enfant terrible» Чурбанов. И все же они двойники: ритм сердца у них одинаков. И здесь суровый реализм уступает место лихой фантастике. Оказывается, если к двум этим слаженным сердцам подключить вышедшее из строя третье, то его хозяин сразу поправится. Однако есть одно «но». После этой операции все трое будут накрепко повязаны жизнью, а точнее смертью. Стоит умереть одному «донору», как за ним тут же отправятся все спасенные им души. Нравственный выбор как он есть. Федор Михайлович Д. аплодирует стоя.

Наталья Громова. «Насквозь»

Наталья Громова работает в Государственном музее истории российской литературы имени Даля, придумывает выставки, посвященные писателям первых советских десятилетий, о них же пишет книги. Среди героев Громовой – Марина Цветаева, Даниил Андреев, Владимир Луговской. На этот раз она взялась за автобиографический роман, и оказалось, что жизнь человека, выросшего в застойной Москве, пережившего, как и его предки, гибель пусть другой, но тоже империи, ставшего свидетелем террористического всплеска девяностых-нулевых, не менее драматична, чем судьба героев из учебника литературы.

Михаил Елизаров. «Земля»

Лауреат премии «Русский букер» Михаил Елизаров молчал много лет, но вернулся не с пустыми руками, а с 800-страничным романом про похороны как жизненную философию. Владимир Кротышев, он же Крот, парень из маленького провинциального городка. Копал он, сколько себя помнил: в детстве – в песочнице, потом в стройбате, а после армии причастился похоронного бизнеса под началом сводного брата, а после – его конкурентов. Если представить повествование в виде весов, то у них будет не две чаши – куда больше. На одной – «байки из склепа», на другой – жесткий бизнес, где покойник – это «мертвое золото», на третьей – экзальтированные девицы а`ля Настасья Филипповна (о, Федор Михайлович, вы снова с нами!) и постижение Танатоса Эросом, на четвертой – экзистенциальные муки, на пятой… на десятой… Роман воспитания, а также философский, производственный, любовный, остросюжетный – в «Земле», как и в земле, все сыщется… И да, это не конец истории. Автор обещает, что продолжение следует.

Шамиль Идиатуллин. «Бывшая Ленина»

Кто хотел роман про «здесь и сейчас»? Получите – распишитесь! Крошечный провинциальный городок Чупов в буквальном смысле превратили в свалку: сюда свозят мусор со всей области, а ходят слухи, что скоро и из Москвы повезут. Власть бездействует, народ волнуется. На фоне этой экологической катастрофы развивается катастрофа семейная: рушится многолетний брак Даниила Митрофанова и его жены Лены. Вскоре выясняется, что Митрофанов собирается баллотироваться в мэры, а его прежде такая уютная и с виду недалекая жена оказывается гениальным политтехнологом и встает на сторону противников бывшего мужа. В такую ничем не доказанную метаморфозу верится, конечно, с трудом, зато в смрадную свалку, описанную куда правдоподобнее, чем характеры героев – еще как. Как и в то, что и по сей день судьба «маленьких людей» остается всего лишь разменной монетой в чьей-то чужой большой игре.

Александр Иличевский. «Чертёж Ньютона»

Традиционный для русской литературы мотив «пути-дороги» пышным цветом расцветает в новом романе лауреата «Большой книги» и «Русского букера» Александра Иличевского. Дороги, которыми ведет нас автор, вполне реальные. Тут и американское захолустье штата Невада, и заброшенная советская физическая лаборатория на Памире, и знойный многоголосый Иерусалим, где главный герой пытается разыскать своего отца. А вот пути скорее символические. К Богу и вере, к прощению и пониманию, к постижению правильности однажды сделанного выбора.

Тимур Кибиров. «Генерал и его семья»

«Да, действительно, генерал, генерал-майор, никаких уже сомнений, вот, все знаки различия налицо — погоны блещут, лампасы алеют, папаха морозной пылью серебрится. Хорош. Вот те и магический кристалл! Вот тебе и Годунов-Чердынцев, и Айвенго, и Петруша Гринев c Максимом Максимовичем! Не говоря уже о мистере Пиквике и сэре Рипичипе»… Так начинается новый роман поэта Тимура Кибирова «Генерал и его семья». О чем роман? Как следует из названия – о генерале и его семье. Вроде как семейная сага, и сам создатель в подзаголовке услужливо подсказывает: «Исторический роман». Но не стоит ему безоглядно доверять. Он тут сам, как и автор в пушкинском «Онегине», одно из действующих лиц, а потому у него своя игра. Игра слов, образов, смыслов и постоянная проверка читателя на знание «матчасти»: «Зовут его Василий Иванович. Почему же сразу, как Чапаева? А может, как Теркина? Мало ли Василиев Иванычей. Например, художник Суриков или, скажем, архитектор Баженов. Или вот В.И. Агапкин, автор дембельского марша «Прощание славянки». Или покойный папа моего уже тоже покойного друга подполковник Хитрук В.И., Царствие им обоим Небесное».

Алексей Макушинский. «Предместья мысли. Философическая прогулка»

Еще один литературный путеводитель, на сей раз по Парижу. Незримой тенью автор следует (и нас приглашает) за философом Николаем Бердяевым, когда тот отправляется из своего предместья Кламар в соседний Медон, в гости к теологу Жаку Маритену. И вот уже рядом с Бердяевым мелькают силуэты Марины Цветаевой и Рильке, Льва Шестова и Родена, в голове героя (или читателя?) звучат обрывки стихов и философских рассуждений – и все это на фоне городских пейзажей, сохранившихся по сей день.

Дина Рубина. «Наполеонов обоз»: «Рябиновый клин», «Белые лошади», «Ангельский рожок»

Приключенческая трилогия, где прошлое пенной волной накатывает на настоящее, а настоящее растворяется в прошлом. Тут есть и великая (естественно, несчастная) любовь, и таинственный клад, пропавший во время Отечественной войны 1812-года, и тихая провинция, и богемная Москва, и десятки персонажей – каждый со своим голосом и интонацией, и знаменитая авторская страсть к деталям. Как и все романы Рубиной, эти написаны так, что, кажется, протяни руку и ты дотронешься до каждой коробочки-шкатулочки, которыми набита антикварная лавка, где так любит «охотиться на старину» главная героиня трилогии, Надежда. Закрой глаза и втяни носом воздух, и вот уже ноздри щекочут запах дождя и снега, цветущих полей и прелой осенней листвы. Авантюрный сюжет, помноженный на берущую за душу романтику, в оправе великолепного русского языка – думается, у Дины Рубиной есть все шансы выйти в лидеры читательского голосования.

Павел Селуков. «Добыть Тарковского. Неинтеллигентные рассказы»

На первый взгляд может показаться, что это гимн «реальным пацанам», с которыми не понаслышке знаком молодой писатель из Перми (звук «р» непременно мягкий, на здешних «районах» к вопросам фонетики относятся серьезно). Они, пацаны эти, здесь все как на подбор: выпивохи и матершинники, солдаты удачи, бездумно рискующие и свободой, а иногда и самой жизнью. Но как старатели моют песок в поисках золота, так и автор находит среди этих маргиналов настоящих философов и романтиков, способных постичь законы мироздания не хуже Бердяева, неспешным шагом направляющегося по парижским улочкам в гости к философу Маритену.

София Синицкая. «Сияние “жеможаха”»

Можно ли смеяться над трагедией? Над войной, блокадой, ГУЛАГом? Зубоскалить – точно нет, а рассыпаться горьким гоголевско-хармсовским смехом – кто запретит? Да к тому же реальная история у Софии Синицкой лишь отправная точка, а дальше начинается сказ, миф, фантасмагория, где правда постепенно перерастает в ироничный вымысел. Сразу вспоминается не признающая авторитетов «Всеобщая история, обработанная «Сатириконом» пера Тэффи и Аверченко. Только в случае с «Жеможахом» на смену эстетам Серебряного века приходит площадной Петрушка в колпаке с бубенчиками – по всему видно, что рукой автора водил именно он, больше некому!

Евгений Чижов. «Собиратель рая»

«До чего же вещи надежнее людей», а прошлое, хочется добавить, прочнее настоящего. Опасная мысль. Если поддаться ей, можно увязнуть в прошлом навсегда. Кирилл живет со старушкой матерью, а у той прогрессирует болезнь Альцгеймера. Сын в ужасе, неужели и его однажды постигнет та же участь и он перестанет узнавать близких, забудет, где и в какое время живет? Страх этот, надо сказать, не беспочвенный. Ведь уже сейчас герой, сам того не осознавая, качается на волнах ностальгии, цепляется за день вчерашний и счастлив в нем куда больше, чем в дне сегодняшнем.

Фото автора