Роксана САЦ: Тот, кто был учителем, не сможет расстаться с детьми

Ее хрупкость обманчива. Роксана Николаевна принадлежит к тому поколению, про которое верно сказано: «Гвозди б делать из этих людей, крепче б не было в мире гвоздей». Свою полную испытаний жизнь она замечательно описала в книге «Путь к себе». Накануне своего 90-летия наша героиня все так же обязательна и пунктуальна, приходя на службу в Детский музыкальный театр имени своей легендарной мамы, Наталии Сац. Она и сама уже живой символ театра с Синей птицей на крыше.

Родившись в семье гениального режиссера, создавшей свой первый театр в 15 лет, а последний в 62 года, она всю жизнь была связана со сценой. Почти полвека она выходит со вступительным словом о предстоящем спектакле. Но не меньшая часть ее души принадлежит педагогике. Роксана Сац – заслуженный учитель России, 17 лет отдала школе. Недаром в театре она заведует литературно-педагогической частью, в ее ведении связь со школами и фестиваль-конкурс школьных театров «Москва – Театр – Школа». Недавнее награждение театра Сац оперным «Оскаром» – премией International Opera Awards за образовательную и просветительскую деятельность – в немалой степени и ее заслуга. Хотя она с этим, конечно, не соглашается – Роксана Николаевна всегда критична по отношению к другим и прежде всего к себе. Это хорошо видно по той беседе, что у нас состоялась.О семейном наследии и самоопределенииСемейные традиции – понятие очень широкое. Это не значит точка в точку заниматься тем же, чем и твои родители, и родители твоих родителей. Но в то же время важно нести то лучшее, что есть в вашем роду. Что мама, а через нее дед Илья Сац, композитор знаменитого первоначального спектакля МХАТа «Синяя птица», возможно, передали мне? Я была учителем, и, смею думать, хорошим, и в своих уроках невольно несла театр. Я не могла вести уроки ординарно, и в этом, наверное, как-то сказались гены. Потом я стала работать в театре, но тот, кто был учителем, не может до конца порвать с этой профессией. Я и в театре связана со школами, кроме того, ежегодно мы проводим фестиваль школьных театров. Сейчас к этому добавилась еще и работа в Общественном совете при Департаменте образования Москвы. Ну и, конечно, я постоянно разговариваю с детьми со сцены, то есть соединяю учительское (без нравоучения) в одухотворенном симбиозе с творчеством.А еще вся моя семья так или иначе связана с музыкой. Вот и мои дети и внуки увлечены ею. Сын, Михаил Юрьевич Карпов, – прекрасный музыкант и одновременно педагог, он преподает в училище при консерватории. Я смотрю, как он занимается с учениками, и горжусь им. И вижу – наши гены работают. Внучка, Анаит Карпова, тоже великолепная пианистка, лауреат нескольких международных конкурсов, но у нее наследственность проявилась по-другому. Она живет в Бельгии, выступает там и во Франции с сольными концертами. Но и у нее есть потребность приобщить к музыке других – она занимается с детьми, ежегодно ставит с ними музыкальные спектакли. И ребята к ней тянутся, у них горят глаза, она смогла их зажечь своей любовью к музыке. Недавно они даже «Давайте делать оперу» Бриттена поставили!Детство, разорванное пополамРаннее мое детство связано с театром – с первым драматическим детским театром (ныне МТЮЗ), который создала Наталья Ильинична, и Центральным детским театром (ныне РАМТ). Я, к слову, очень дружу с Алексеем Владимировичем Бородиным, хожу в РАМТ, и он также часто бывает на наших спектаклях. В общем, мое раннее детство было прекрасным.Но потом мамочку посадили, папочку (Николая Васильевича Попова, в те годы председателя Торгбанка СССР. – Т.Е.) расстреляли, и я попала в детский дом. И я бы не выстояла, если бы не мамина закваска. Во время войны нашу московскую школу эвакуировали в Саратов. Часть «культурных» детей – меня и несколько других, например Валю Щукину, – соединили с детдомовцами, причем трудновоспитуемыми. И вот встал вопрос – кто возьмет верх? Поначалу они издевались над нами – они все-таки умели воровать и добывать себе картошку, а мы сидели страшно голодные и вынуждены были слушать, как они со смаком рассказывали скабрезные анекдоты, наслаждаясь реакцией «чистюль». Но вот однажды в один из таких вечеров мы вдруг… запели. Они, как ни странно, замолчали. Потом я вдруг стала читать стихи. «Ты жива еще, моя старушка» Есенина. Они совсем заткнулись. Потому что у них тоже были матери! И потом у меня возникла огромная дружба с этими ребятами. Они, по существу, спасли мне жизнь. Когда я заболела воспалением легких и тифом и умирала, они буквально снимали с себя последнюю одежду, чтобы купить мне молока. И так они меня выходили. Там были замечательные ребята. Миша Марковский стал архитектором, Витя Макаров – очень хорошим инженером…А наши вечера у костра! Да я не откажусь от этой страницы своего детства! Она мне дала, во-первых, умение преодолевать трудности, голод, болезни. А во-вторых, уверенность в том, что преодолевать судьбу надо не палкой, а верой, убежденностью в том, что ты любишь. Хотя, с другой стороны, я не получила хорошего образования – в детдоме толком не учили, и я потом всю жизнь занималась самообразованием.Об образованииМаму амнистировали, и я поехала к ней в Алма-Ату. Надо было заканчивать образование, и я саму себя посадила в 10-й класс – документов-то у меня не было, никто не знал, сколько я проучилась до этого. А тут мама стала строить новый театр, у нее не хватало артистов, и я стала параллельно с учебой участвовать в массовках. И ничего, хорошо училась – даже золотую медаль должна была получить, но передала подруге на экзамене шпаргалку, и за это медали меня лишили.Однако все же в Москве меня приняли без экзаменов в учительский институт (учительские институты за два года обучения готовили учителей 5-7-х классов. – Ред.). Вновь идти в какой-то театр мне не хотелось. Во-первых, надо было начинать заново тот путь, который я уже прошла, а главное – я как-то все яснее начала понимать, что актерство, по существу, не мое, хотя в Алма-Ате играла вполне сносно. Вообще для каждого человека очень важно понять, что именно твое. И я поступила в учительский, быстро его окончила и пошла работать в школу. Параллельно поступила в педагогический институт заочно. Потом пришла любовь, родился ребенок. Я проработала в 519-й школе 17 лет, но вся моя учительская жизнь неразрывно было связана с театром и творчеством. Я любила литературу и театр и ставила с учениками спектакли. И они это полюбили тоже.Об учителях и фестивале «Москва – Театр – Школа»Почему я ушла в театр? Я почувствовала, что уже не даю детям новое. Это ведь трудно в себе сохранить – постоянный интерес к новому. Все время приходится повторять одно и то же – программа-то почти не меняется. Если бы меня не позвала к себе Наталия Ильинична, я, наверное, превозмогла бы себя и продолжала работать в школе. Но, впрочем, с самого начала моя работа в театре была связана с педагогикой.Мы сразу стали сотрудничать со школами. И я рада, что все больше школ Юго-Запада связаны с нами тесными отношениями. Особенно нам близка 626-я школа имени Наталии Сац. Там я вижу особый нравственный климат. У них есть портретная галерея, музей. Кстати, не могу не сказать об удивительном педагоге Викторе Ивановиче Баланове, который на своих уроках буквально творит чудеса. Если бы вы видели, как у него дети несут слово, как они любят литературу, как читают Лермонтова, как это глубоко и одухотворенно! И подобное, к счастью, происходит не только здесь, а в целом ряде школ.А недавно мы в 11-й раз провели фестиваль школьных театров «Москва – Театр – Школа». Если бы вы видели самый первый наш фестиваль – его участники сплошь и рядом подражали эстраде, причем в самом дурном виде! Это было кривляние под фонограмму и тому подобное. Зато в этом году мы затруднялись, кого из 36 участников выбрать в качестве претендента на Гран-при, а только первых премий было удостоено целых 11 коллективов! Да, когда ты видишь, что, несмотря на очень большие трудности, всходы есть, да еще такие, это не может не вдохновлять!Опера как искусство для детейИногда у детей, впервые пришедших на оперный спектакль, особенно в предыдущие годы, возникал вопрос: а зачем они поют? Наталия Ильинична еще пятьдесят лет назад говорила: «В единении слова и музыки таится огромная сила. Если соединить слово, музыку, увлекательное содержание, яркие краски, в душе каждого зрителя такой спектакль оставит неизгладимый след». Мы убедились, как она была права. Сегодня в нашем репертуаре порой очень сложные спектакли. Например, «Представление о душе и теле» Эмилио де Кавальери – это первая опера на Земле! Там действующие лица – Разум, Душа, Тело, Мир… Поначалу я думала, что ребенку невозможно это воспринять. Но как они слушают! Вот уже третий сезон у нас на представлении полный зал…Видели, мы с вами говорим, а мимо нас все время проходят дети? Это наша детская студия. Мы, несмотря на трудности и кризис, не берем денег за их обучение. Они с удовольствием играют в наших спектаклях. Например, в «Гадком утенке» они утята. А в «Оливере Твисте» они беспризорники. У них своя, большая роль в театре. Так непосредственно, как ребенок, ни один артист не сыграет! Они здесь узнают об истории театра и меняются нравственно. А как они стремятся не пропустить ни одного занятия – иначе твою роль отдадут другому!«Наталию Ильиничну в театре боялись, но звали Мама»Самое большое влияние в жизни на меня, конечно, оказала мама. Но мы разные, и когда я ее пыталась скопировать, ничего хорошего не получалось. Наталию Ильиничну в театре очень любили и очень боялись. Но все равно между собой ее все называли «Мама» (кроме меня, мне это было делать в театре запрещено!). Она была очень строга и в то же время проста и при всей своей вспыльчивости и величавости была еще и ребенком в душе. Когда она смеялась, нельзя было не смеяться! И она никогда никого не предавала, даже когда сидела в тюрьме. Наталия Ильинична была внутренне справедлива, хотя могла обидеть или невольно давить своим авторитетом. Но при этом никогда никого не топила. Давала новый шанс.Я тому пример. Как-то Наталия Ильинична поручила мне писать либретто к опере «Маугли». Я написала, и мне так понравилось то, что я сделала… Более того, либретто сразу безболезненно утвердили в Министерстве культуры, даже гонорар заплатили. Однако рижский композитор Марк Заринь почему-то музыку все не шлет и не шлет! Наталия Ильинична заподозрила что-то неладное и поехала к нему сама, прихватив меня. Мы приехали в Репино, в Дом отдыха композиторов. Смотрим – у него в комнате стоят на пюпитре листки с моим текстом. И он говорит: «Я не могу писать на этот ужасный либретто! У меня ничего не получается». Помню, идя домой, я слезами умывалась, так мне было обидно. Но, умывшись, я задумалась: почему он не смог написать музыку на мой текст? Но потом поняла, что завязла в словах, забыв о событиях, и у меня нет интересных образов…Что делать? Спектакль-то нужен! И вот однажды Наталия Ильинична случайно зашла в Союз композиторов и вдруг слышит, как кто-то рядом играет что-то очень своеобразное, страстное и «природное». Оказалось, это молодой дагестанский композитор Ширвани Чалаев. Наталья Ильинична говорит ему: «Вы должны что-нибудь для нас написать!» Он спрашивает: «А что?» – «Маугли!» И Чалаев сразу: «Всю жизнь об этом мечтал!» Вот так все совпало. А мне она сказала: «А ты будешь либреттистом, только, конечно, забудь ту дрянь, которую ты написала прежде». Либретто я написала заново. И это был один из самых замечательных спектаклей нашего театра! Наталия Ильинична умела выявить в тебе главное, настоящее.Возвращаясь к учителю, мне кажется, что он тоже должен стремиться разбудить в ребенке что-то самое нужное именно для него, дать толчок к творчеству, пробудить желание что-то создавать самому, а не только пялиться в телевизор.