На чтение: ≈ 19 мин.В прошлом номере «УГ» мы начали разговор о сложных отношениях образовательных учреждений и тех управляющих советов, которые превратно понимают свою роль во взаимоотношениях с администрацией. Ярким примером множества ошибок стал один из судебных процессов, который состоялся на минувшей неделе.
Но началась эта судебная история с истории практически уголовной. В одной из московских школ состоялась плановая проверка Службы финансового контроля Департамента образования Москвы, которая выявила потрясающие факты. Скажу сразу, что многие годы эта школа слыла сильной физико-математической школой с углубленным изучением английского языка. Когда семь лет назад ее возглавил новый директор, она и в самом деле была таковой, но за семь лет качество обучения постепенно снижалось и от былой славы осталась разве что только сама слава как таковая. Однако школа по-прежнему была городской, и даже базовой лабораторией Москвы по обучению физике, из чего можно сделать вывод, что по-настоящему никто работу школы не проверял, но как городская она все годы получала высокий норматив на обучение учеников. В силу своего статуса школа по-прежнему притягивала родителей, желающих дать детям хорошее образование, ведь на днях открытых дверей им неизменно рассказывали об успешных выпускниках, поступивших в престижные столичные вузы, о количестве медалистов. Поэтому, чтобы поступить сюда, семьи бились не на шутку первого апреля каждого года, жгли костры по ночам в ожидании начала записи в первый класс, были готовы на все, даже на регулярную сдачу денег на школьные нужды. В результате в школе сложилась система регулярных (под маркой благотворительности) денежных поборов: в начальных классах платили 1800 рублей, в средней чуть меньше, в старшей – 1300 рублей в месяц, что при тысяче учеников составляло в год немалую сумму. Во всяком случае у директора, как она говорила, на представительские расходы всегда было 6 миллионов рублей. То есть государственная школа превратилась в получастную. Детей делили на две группы: способных и обычных, способные при минимальной заботе учителей действительно показывали успехи в учебе, от обычных ничего, кроме ежемесячных денежных взносов, никто не ждал. Для поступления в вузы семьи брали детям репетиторов, а школа потом отчитывалась их блестящими успехами.Так бы школа и жила дальше, но произошли два события в жизни столичной системы образования. Первое – всем столичным школам установили одинаковый высокий норматив, какой раньше был только у лицеев, гимназий и школ с углубленным изучением отдельных предметов, второе – учреждения городского подчинения передали учебным округам (в Москве их, как известно, десять). Нет, пожалуй, было еще одно событие – проверка результатов работы тех учреждений, которые годами числились городскими экспериментальными площадками. Кроме того, на школы посмотрели еще с одной стороны – как они набирают первые классы. В такой «четырехугольной коробочке» оценок былая физико-математическая школа немного подрастерялась, стало ясно, что не все работающие учителя отвечают высоким требованиям, что весьма сложно складывается ее работа при множестве совместителей, что коллектив не хочет никаких изменений, даже перехода на новую систему оплаты труда, при которой зарплата столичных учителей становилась намного больше прежней. Впрочем, зачем им была новая система оплаты труда, они и так хорошо жили при систематической родительской плате. Служба финансового контроля все проверила, обнаружила такие нарушения, что делом сегодня занимается УБЭП, которое, конечно, сделает свои выводы. Но гораздо более значительным, чем финансовые нарушения, было другое открытие. Дело в том, что школа должна была проходить очередную аккредитацию, все ждали, что она подаст заявку снова на углубленное изучение физики и математики, успешно пройдет все контрольные срезы знаний учеников, все другие испытания, но оказалось, что былых высот она уже не достигает, а потому в аккредитации ей отказали. Школа оказалась несостоятельной, по этому поводу и в связи с допущенными финансовыми нарушениями директору пришлось покинуть свое руководящее место. Но пока она еще его занимала, видимо, в качестве возможного средства для нахождения на поверхности был наскоро создан управляющий совет из лояльных родителей, причем с большими нарушениями при его выборах. Конечно, управляющий совет – это не родительский комитет, но именно родители посчитали себя главной силой в этом органе государственно-общественного управления. Поэтому, когда в школу была назначена новый директор, управляющий совет стал той силой, которая противостояла каждому ее шагу. Весь вопрос в том, почему противостоял. Дело в том, что, во-первых, новый директор попросила учителей дать отчеты о своей работе, рассказать, какие успехи у их учеников, сколько в школе стобалльников и высокобалльников, как прошла ГИА, есть ли победители олимпиад. В любой другой школе такие отчеты, возможно, были бы излишними, но ведь это была физико-математическая школа и экспериментальная городская площадка, правда, не подтвердившая свои результаты на плановых аттестации и аккредитации. К тому же именно новому директору предстояло провести аккредитацию школы на новый срок, что и было позже успешно сделано. Во-вторых, директор серьезно оценила работу многочисленных совместителей, которых принимали в школу отнюдь не на основе высокого педагогического потенциала, а по каким-то другим причинам. Серьезные оценки предполагали и серьезные кадровые решения, те, кто мог лишиться работы в школе после этого, сразу встали за спиной управляющего совета. Управляющий совет тоже не хотел ничего, в частности создания на базе школы образовательного комплекса, в котором можно было бы развернуть обучение по нескольким профилям. Но тут против совета неожиданно встали другие родители, которые стали задавать законные вопросы, например, почему управляющий совет против всех необходимых изменений к лучшему, почему он не советуется с родительской общественностью, коль скоро говорит о том, что именно ее представляет. Директор в принципе не может своим решением распустить управляющий совет, но отвечает за работу школы и развитие. Если раз за разом совет отвергает вообще все предложения, то что делать в этом случае? Руководитель школы обратилась в Институт общественного управления к Елене Шимутиной, благо в то время там проходили учебу члены управляющих советов Москвы. Изучая ситуацию, Шимутина нашла массу нарушений при создании совета и в его работе. Исходя из этого, директор издала приказ о проведении новых выборов управляющего совета взамен нелегитимного. Некоторые члены старого управляющего совета выступили резко против этого приказа, посчитав, что нарушены их права на общественное управление школой, пригрозили обращением в суд. В ответ на это на родительском собрании папы и мамы выступили против этих членов совета, сказав им, что в суд-то те обратиться могут, но только лично от себя, потому что права обращаться от имени всех родителей школы они им не дают. Выборы нового управляющего совета прошли успешно, члены старого совета, которые так хотели участвовать в управлении школой, свои кандидатуры на выборах не выставили и избраны не были. Те, кто собирался подавать в суд на отмену приказа, это сделали, состоялось несколько заседаний суда, который в конце концов в иске отказал, что естественно.Меня в этой ситуации интересовало одно: а если бы эти родители победили в суде, как бы дальше разворачивались события, ведь, отстаивая свое право на управление школой, автор иска обмолвилась: дескать, мы хотим руководить учебным процессом, мы не дадим школе расстаться с теми учителями, которые нам нужны. Что бы было потом и кому пришлось бы уходить в конце концов из школы: новому директору, налаживающему учебный процесс, или бунтарям-родителям? Как бы складывались отношения между педагогическим и родительским коллективами, каждый из которых был бы явно расколот противостоянием на две неравные группы? В принципе бросается в глаза неинформированность бунтующих родителей из-за нежелания быть информированными или, наоборот, из-за желания быть информированными только так, как этого им хочется. Совсем недавно я была на заседании управляющего совета другой школы, родители которой обратились в редакцию «УГ-Москва» с жалобой на то, что их силой заставляют входить в образовательный комплекс. Разговор на заседании потряс своей неконструктивностью. Как и первая школа, о которой я вела разговор, вторая тоже некогда славилась уровнем гуманитарного образования, но в последнее время из нее по разным причинам ушло более половины учеников. Большое школьное здание опустело, и перспективы школы на будущее ныне весьма призрачны. А рядом находится школа, в которой число учеников превышает проектную мощность здания в несколько раз, где много стобалльников и многобалльников, отменно сдающих ЕГЭ, победителей и призеров предметных олимпиад всех уровней. Из одной школы уходят десятками, в другую школу приходят сотнями, спрашивается, какой логичный управленческий вывод можно сделать из этой ситуации. Дело ведь не в том, что детей в микрорайоне мало, дело в том, что они перераспределяются совершенно неравным образом по школам, выбирая лучшие. Знаете, какое решение принял управляющий совет обезлюдевшей школы? Пусть та, успешная, если ей нужны помещения, арендует их у неуспешной, или если успешная школа хочет объединиться с неуспешной, то пусть сама к ней присоединяется, отказываясь от своего номера. То, что этим решением управляющий совет сам подписал своей неуспешной школе смертный приговор, этот совет не интересует. Одним росчерком пера, то бишь компьютерного набора, была разом решена судьба школы, учителей, родителей и детей. Спрашивается, что делать с таким управляющим советом, который даже не поинтересовался, с кем и как можно объединиться, как объединялись другие школы, какие тут есть преимущества, какие проблемы нужно решить, каких промахов не допустить. Иными словами, с одной стороны, на словах забота о судьбе школы, с другой – явное равнодушие к этой судьбе. Как и в первом случае, за спиной управляющего совета стояли те педагоги, которые спокойно жили при сметном финансировании (зная, что даже если в классе будет мало учеников, свою зарплату они все равно получат в полном объеме), которые ничего не хотели качественно менять в своей работе.Вероятно, ошибка в нынешней системе государственно-общественного управления заключается в том, что управляющие советы избирают именно на родительских собраниях. Скандальные истории, случающиеся в последнее время с этими советами в столичных школах (а может быть, и в нестоличных тоже, просто Москва у всей страны на виду), наталкивают на мысль, что выборы должны быть другими и выборная аудитория иной, не только школьной. Нынешние управляющие советы родители видят исключительно как родительские советы, но ведь задачи у управляющих советов совсем другие, нежели у родительских. В школы дети приходят и уходят, их родители на 11 лет становятся союзниками или противниками школы, на их место постоянно приходят другие мамы и папы. Определенная местечковая позиция по поводу развития школы каждой группы родителей по большому счету должна быть преодолена. Тот, кто решает судьбу школы в глобальном смысле, должен иметь возможность возвышения над нынешней ситуацией и выработки перспективного взгляда в будущее. Не случайно сегодня в Северном округе Москвы в каждом районе созданы общественные советы по развитию образования, в которые входят и представители власти, и представители школ, и представители культуры, образования, здравоохранения, и самое главное – жители, чьи дети и внуки, а то и правнуки учатся в этих школах. Мы часто говорим о запросе граждан на образование, о заказе на образование, но нынешние родители подчас представляют себя заказчиками конкретных образовательных услуг. Однако наши налоговые отчисления идут не на это, а на общий заказ на деятельность системы образования, не на указание отдельным учителям и даже отдельным школам, как конкретно учить нынешних учеников, а на то, как вырабатывать образовательную политику. И спрос у нас должен быть с системы образования в целом, городской, окружной, районной и даже микрорайонной о том, как они выполняют эту политику на практике. Поэтому главной задачей у нас, коль скоро общество радеет за качественное образование наших детей, должна быть прежде всего совместная с системой образования выработка этой политики и помощь в ее реализации, а не мелочная опека и противодействие на каждом шагу. Давайте признаемся, ведь у большинства из нас нет ни педагогического, ни психологического, ни даже предметного образования, поэтому надо все же доверять тем, кто имеет такое образование, опыт работы и искреннее желание сделать образование подрастающего поколения по-настоящему качественным. При этом никто не отменяет работу родительских советов как таковых с их специфическими задачами.А что пока… Пока, предвижу, скоро я пойду на новый суд. Проигравшие в суде члены старого управляющего совета первой школы, о которой шла речь, написали огромную жалобу на новый управляющий совет, школу, директора, окружное управление образования, Департамент образования, обвиняя их в многочисленных прегрешениях. Судя по тому, какова реакция на эту жалобу некоторых оговоренных в ней руководителей, в ближайшее время уже они подадут иски и потребуют моральной и, может быть, материальной компенсации за клевету и оскорбления. Судебные тяжбы продлятся, авторитета системе образования они, разумеется, не прибавят. Исходя из всех этих историй, можно сделать один вывод: с управляющими советами нужно что-то делать, во всяком случае, исходя из реальной практики, внести изменения в нормативно-правовые, а может быть, и законодательные акты, регламентирующие их создание, статус и деятельность.
Выбор читателей
Комментарии