Республика ШКИП,. или Обязательная инъекция надежды

Первое впечатление обычно самое точное. Высокий. Спортивный. Подтянутый. Взгляд одновременно оценивающий и добрый. Никакого позерства. В Викторе Пушнине все просто и основательно.

На столе директора на самом видном месте – картонным домиком открытка-раскладушка с надписью: «Верь в мечту. У нее есть приятная особенность – сбываться». Из 131 воспитанника центра содействия семейному воспитанию «Солнечный круг» 70 – инвалиды. Все растут без родителей. Виктора Яковлевича они называют папой. При встрече малыши бросаются обниматься. Взрослые (или те, кто считает себя взрослым) поднимают открытую ладонь на уровень плеча и – хлоп! Ладонь в ладонь. Воспитателей (если уж «по науке», то социальных педагогов) детдомовцы называют мамами. В «Солнечном круге» одна «мама» на восьмерых. Помощницу социального педагога (в просторечии «няня») воспитанники называют тетей. А папа у всех один – директор Виктор Яковлевич Пушнин. В этом нет игры, а если и есть, то лишь как прелюдия. Ребенок врастает в эту роль, которую и ролью-то теперь называть нелепо. Она становится его сутью. Детей 131, а «папа» один. И для каждого – единственный. Единственный в том смысле, что каждый видит в «папе» что-то свое, очень личное, глубоко запрятанное… Невостребованное судьбой. То, у чего и названия-то нет. Просто чувство. Всполох. Иллюзия, которая пусть на миг, на то время, пока «папа» рядом, становится реальностью. Нормой, а не мечтой. У Пушнина своя, уже давно взрослая дочь Маша, но вряд ли Виктор Яковлевич уделял ей внимания больше, чем чужим детям, – он же всю жизнь на работе. Во время нашего разговора Маша позвонила отцу с какой-то (как всегда бывает у женщин, неотложной) просьбой. Пока директор наставлял дочь по мобильному телефону, я подумал: и взрослая дочь, и детдомовцы называют Виктора Яковлевича папой с одинаковым моральным правом на это, потому что «химический состав» этого понятия (отец, папа) тоже одинаков – желание быть защищенным. Пушнин в педагогике без малого полвека, что само по себе уже достойно уважения, если не восхищения. Редкий мальчишка мечтает стать учителем. Не мечтал и Виктор, но и не исключал работу с детьми. Перед глазами был пример матери – сначала учителя начальных классов, а потом директора школы-интерната в тихом украинском поселке. Дети приезжали в школу-интернат из ближних и дальних хуторов, чтобы через неделю, отучившись, снова вернуться в ухоженные сытые хаты, где их ждали соскучившиеся по чадам родители, украинский борщ с копченым сальцем, вареники с черникой, сырники со сметаной, драники из квашеной капусты, картофельные зразы с грибами, куриный бульон с домашней лапшой… Рыбалка на дальнем пруду, по дороге на который папка даст порулить новеньким мотоциклом с коляской. Вечерняя уха. Мамин поцелуй на ночь с обязательным вздохом: «Вырос-то как, сынку…» Витя занимался спортом. Окончил в Киеве Институт физкультуры. Играл в волейбольной команде мастеров и сам кандидат в мастера, но карьеру профессионального спортсмена прервала травма. Отслужил в армии в архангельских болотах. Перебрался в Москву. Женился. Работал в Институте нефтехимической и газовой промышленности имени И.М.Губкина, пока недалеко от дома не открылась новая школа… Виктор заглянул в школу поработать годик-другой учителем физкультуры, пока жена-студентка не окончит институт. А застрял на шесть лет. Потом была еще одна школа. …Видно, мама Виктора незаметно для самой себя, а потом и другие учителя, к работе которых Пушнин всегда присматривался, проросли в нем «педагогической косточкой». Вскоре Пушнин бросил новый вызов судьбе, согласившись преподавать в детском доме для социальных сирот. Кто-то из великих обмолвился, что, для того чтобы познать себя, требуется только две вещи: честность и время. И то и другое у Виктора Ивановича Пушнина было – честность перед собой в выборе профессии и время на реализацию себя в этой профессии. Райское место на 16-й Парковой, окруженное мачтами сосен, пронзающими бирюзовую бездну неба, казалось, сулило 42-летнему уже тертому мужику безграничные возможности для педагогической практики. Кто-то горит на работе, а кто-то загорает. Пушнин сгорал! Вспомните повесть Григория Белых и Алексея Пантелеева «Республика ШКИД» – ситуация в детдоме на 16-й Парковой, в которую пришли Пушнин и новая команда педагогов, была едва ли не круче. Воспитанники встретили новых педагогов, как врагов. Переворачивали автомобили. Выбрасывали из окон посуду, учебники, стулья… Набрасывались на учителей с кулаками, а кого-то даже избили. Общались только матом. У проходной дежурила милиция с собаками… Надо было начинать даже не с нуля, а с глубокого минуса. Пришлось разбирать баррикады, по разные стороны которых оказались дети и педагоги. Сначала пытался добиться того, чтобы слово учителя (воспитателя) обрело в детском доме вес и солидность. Силы были явно не равны. Друг со знаком минус всегда рядом, почти 24 часа в сутки, а воспитатель – только рабочий день. Учитель-предметник и того меньше. Пушнин стал действовать личным примером. Приглашал «теневых лидеров» из старших классов к перекладине. Покажи, на что способен? Тот карабкается на турник. Разок переползет через перекладину и повиснет. А Виктор Яковлевич – мужик за 40 лет – крутит «солнышко», держит угол и подтягивается для начала раз 20. Убедительно? Не очень? Тогда давайте в волейбол. Вас шестеро, а я один. Через полчаса учитель разделывает пацанов под орех. На «десерт» Пушнин средним пальцем поднимает над головой двухпудовую гирю. «Крутой мужик! – слышит за спиной. – Уважуха!» – Кто остался из первой команды педагогов? – спрашиваю Пушнина. – Кто не испугался трудностей? Виктор Яковлевич загибает пальцы:- Мой заместитель Раиса Ивановна Макарова. Руководитель структурного подразделения Александр Николаевич Мирошкин… Вместе с нуля начинали. Вынесли самые тяжелые времена. Учитель рисования Людмила Михайловна Роншакова. Она пришла из общеобразовательной школы. Изобразительное искусство скорее хобби Людмилы Михайловны, но как педагог она талантище. Стольких ребят открыла! Наши работы все выставки обошли – от районных до международных. Библиотекарь Надежда Петровна Молодцова работала воспитателем. По сей день к ней приходят выпускники. Она им как мать. Талантливых педагогов у нас много. Без этих людей дом не сформировался бы. …Через пять лет детский дом на 16-й Парковой стал образцово-показательным. Возглавлявшая в то время московское образование Любовь Петровна Кезина ставила Пушнина в пример. Заброшенные подвалы корпусов (бывшие мастерские) превратились в лыжную и велосипедную базы. У каждого воспитанника был свой велосипед. Теперь незачем было угонять их у городских мальчишек. У каждого – своя пара лыж. – Одно время у наших ребят даже спортивные мотоциклы были, – уточняет Виктор Яковлевич. – Нам неплохо помогали… Сейчас у центра содействия семейному воспитанию «Солнечный круг» принципиально новые задачи. – Год назад мы потеряли статус государственного образовательного учреждения, – рассказывает Виктор Яковлевич. – Два года назад у нас забрали школу. Теперь наши дети учатся в обычных общеобразовательных и специальных школах. Живут у нас, а учатся в школах района. Мы принимаем детей не на 10-15 лет, как было раньше, а на временное содержание. Наша задача – найти семью для ребенка, подготовить эту семью, подготовить ребенка, который хочет именно в эту семью… И соединить их. Это, если хотите, социальный госзаказ – как можно больше детей передать на семейные формы воспитания. Для этого в центре содействия семейному воспитанию «Солнечный круг» открыли школу приемных родителей. Набирается группа из 15 человек. Будущих пап и мам обучают основам психологии, тонкостям общения с детьми, навыкам, тому, как избежать конфликтов. Проводят тесты и ролевые игры… – А если у родителей свои корыстные интересы? – задаю Виктору Яковлевичу неприятный вопрос. – Проблема есть, – соглашается Пушнин. – Мы проводим с кандидатами в родители собеседование, но каждому в душу не заглянешь. И потом, у нас есть два месяца (ровно столько проходит обучение), чтобы понаблюдать за будущими папами-мамами. Это новая забота директора. Точнее, одна из забот. Я продолжаю нагнетать ситуацию: – А если кандидат в родители болен туберкулезом? Или психически ненормален? Если он постоянный клиент вендиспансеров или, того хуже, ВИЧ-инфицирован? Как это проверить? Виктор Яковлевич разделяет мой гнев: – Да, это проблема. В целой системе подготовки приемных родителей отсутствует важное звено. Это надо исправлять. И как можно скорее… Очевидно, на получение сертификата необходимы санкции и правоохранительных органов, и органов здравоохранения. Центр помощи семье не в состоянии взять на себя «полицейские» функции. А тщательная проверка кандидатов в папы и мамы необходима! В одной Москве примерно 55 школ приемных родителей. Для статистики один из тысячи – пустяк. Для ребенка – трагедия. Но не будем о грустном. Решение взять ребенка на воспитание в семью поощряется государством. В зависимости от возраста ребенка и его здоровья приемным родителям выплачивается от 19000 до 27500 тысяч рублей ежемесячно на содержание ребенка и столько же – за его воспитание. В сумме – от 38000 до 55000 рублей в месяц. – Для многих супругов это манящий стимул, – комментирует Пушнин. – Хотя как-то не по-людски оценивать любовь к детям конкретной суммой. Но не будем думать о людях плохо. Очень многие родители искренне хотят взять ребенка в свою семью. Причем немало тех, у кого уже есть родные дети. – А все ли сироты хотят обрести семью? – интересуюсь я у Пушнина. – Подавляющее большинство. По нашим опросам, это процентов 80 сирот. Из 20 процентов оставшихся одна половина колеблется, а вторая категорически не хочет менять образ жизни. Мол, выросли в детском доме и дальше пойдем по жизни самостоятельно. А кто-то еще сохранил надежду вернуться в отчий дом. Вдруг папка с мамкой, лишенные когда-то родительских прав или угодившие за решетку, возьмутся за ум. Как сказал какой-то остряк, я готов наступить на те же грабли, но это моя жизнь и мои грабли. Грустная шутка. Я вспомнил лозунг на столе директора: «Верь в мечту. У нее есть приятная особенность – сбываться». Не знаю, чего в этом утверждении больше – оптимизма или грустного юмора. Хотя без мечты здесь нельзя. Здесь мечта необходима, как теплая куртка зимой. Здесь мечта как антибиотик от безысходности. Как обязательная инъекция надежды. Москва