Ремесленник или творец?

Неолиберальная система ценностей выдвинула приоритетную фигуру свободного, «независимо мыслящего человека», который самостоятельно вырабатывает знания, ничего не принимает на веру, ставит и решает проблемы. Возникла впечатляющая антиномия: «ремесленник», специалист, «раб готового знания» – и «свободно мыслящий человек», творец и креативщик. Но это противопоставление – интеллектуальная конструкция, поскольку в чистом виде не встречается ни тот, ни другой, представляет собой некую платоновскую «чистую идею». Можно провозглашать анафемы «репродуктивному знанию», но только вне исторического контекста. Знание как воспроизведение учебника или услышанного от учителя (репродуктивное) было мерилом образованного человека в начале века Просвещения, и типологически оно действительно принадлежит XVII-XVIII векам. Потеряв свою приоритетность, перестало ли оно существовать в наши дни? Все, кого породила до сих пор процветающая система «репродуктивного знания» – ремесленники? Но именами этих «ремесленников» заполнены тома энциклопедий.

Можно дискутировать о противоположности «ремесленников» и «свободно мыслящих» профессионалов в интеллектуальном поле. Но эта дискуссия теряет свою продуктивность с точки зрения осмысления реальных реформ высшей школы в России. Здесь мы рискуем смешать процесс самостоятельного «воспитания души» и процесс государственного профессионального образования. А они вряд ли совпадают. Главное отличие состоит в присутствии «заказа» высшей школе: со стороны личности, общества, рынка, государства.

Воспитание «универсально мыслящих, свободных людей» в качестве государственного «заказа» – задача столь же насильственная, как и любая другая заданность. Избежать «заказа» вообще невозможно, поскольку любое образование – это культурное насилие, а диплом – подтверждение его успеха. Может ли государственное образовательное учреждение дистанцироваться от заказа власти? Это нонсенс.

«Заказ рынка» университетам игнорировать также не удастся, поскольку за этим несимпатичным названием стоят конкретные люди, которые приходят в вуз с надеждой получить шанс на социальную успешность. В российском обществе сейчас один за другим закрываются социальные «лифты», которые позволяют людям из низших социальных слоев повысить свой статус. Герметизируется сословие чиновников, превращаясь в «номенклатуру», которая выталкивает «чужих». Потеря статуса армии закрыла социальный лифт через военную службу. Генералами становятся сыновья генералов. Сложности в предпринимательстве затрудняют создание «своего дела» и формирование успешного слоя «буржуазии». Образование и массовая культура (пресловутая «попса») остались чуть ли не единственной возможностью проникнуть в более высокий социальный слой. «Добротное высшее профессиональное образование» все еще воспринимается как реальный жизненный шанс.

В качестве приоритетной жизненной ценности «национальная идея» уже есть – это «личная успешность». Ее приземленность и цинизм могут ужасать; национальная деструктивность ее бесспорна. Когда основная масса активного населения ставит личную успешность выше общего блага, то «Родина» становится всего лишь территорией для карьеры. Но может ли образовательное учреждение не учитывать жизненные предпочтения населения? Можно ли предложить людям вместо этой мечты статус «свободно мыслящего человека»? Тот ли это статус, который принесет его обладателю социальную успешность, а в вузы ринутся толпы талантов? Перевесит ли абстрактная ценность гражданского общества в сознании отдельного человека ценность его собственной судьбы? Как показывают опросы, в современной России высокое место занимают две группы ценностей: патриархально-патерналистские и индивидуалистические. Какую задачу должны выполнить вузы? «Зажечь свет»? Это глубоко индивидуальный выбор и удел немногих и исключительных личностей. Он не может быть задачей массового (!) государственного (!) образования. Свобода – состояние души, тип духовной жизни и редко имеет отношение к образованию. Все зависит от личности и от того, кто станет для нее подлинным Учителем. Между тем преподаватель вуза в России сам находится под прессом «успешен – неуспешен».

Разумеется, нужен не транслятор готового знания. Это давно уже невозможно. Самые закосневшие педагоги способны транслировать только свои собственные знания, свой арсенал, свою личность, ничего больше. Это первый тип преподавателя: транслируется то, что знает сам учитель.

Преподаватели второго рода учат тому, «что нужно ученику» – здесь больше перспектив, хотя это труднее. Весь вопрос в том, что действительно нужно. Кто это определяет? Студент? Министерство? Университет? Методисты? Чаще всего сам преподаватель, исходя из собственного опыта, более или менее значительного. Преподаватель теперь в большей степени режиссер «сценария образования», менеджер, лоцман в океане информации. А ведь он лоцман-самоучка, режиссер из самодеятельности.

Может быть, вложить все – деньги, время, любовь – в преподавателя? Ведь, имея в виду изменение системы, воздействовать надо на людей. Только они в силах что-то изменить. А реальными мотивами деятельности преподавателя выступают соображения: «приказали», «заплатили», «интересно». Хорошо, если это совпадет. А если нет? Разумеется, есть профессиональная гордость, энтузиазм, педагогический «драйв». Мы готовы опереться лишь на это? И твердо рассчитывать на успех?

Лидия БЕРЕЗОВАЯ, доктор исторических наук, профессор