Реформа образования глазами министра. Андрей Фурсенко отвечает на вопросы делегатов съезда

На съезде между делегатами, представителями учителей, преподавателей, студентов и министром образования и науки РФ Андреем Фурсенко завязался оживленный диалог. Всех интересовало, как реформы, планируемые министерством, могут изменить их жизнь и профессиональную деятельность.

Вместо доклада

«Я точно знаю, что от меня ждали не столько доклада, сколько ответов на вопросы, – сказал министр, выйдя на трибуну, – поэтому я ограничусь только тем, что обозначу свою позицию по поводу планируемых изменений.

Я вижу в лице Профсоюза работников народного образования и науки РФ прежде всего партнера. Не только в переговорах, но и в выработке, а потом и в реализации решений, направленных на то, чтобы образование и наука в стране оставались на должном уровне.

Профсоюзные активисты всех регионов страны – люди со своей обоснованной позицией, которые умеют действовать и настаивать на своем. Для нашего министерства взаимопонимание с профсоюзом крайне важно. Если мы находим взаимопонимание, это означает, что мы имеем позицию, которую можем согласованно продвигать.

Очевидно, что основная цель любого профессионального союза – объединение людей и отстаивание их законных требований. Основные проблемы, с которыми столкнулись российское образование и наука, у всех на виду. Это резкое снижение уровня жизни большей части ученых и педагогов, падение общественного престижа самих специальностей. Абсолютно естественно, что профсоюзы, реагируя на эту ситуацию, в первую очередь требуют повысить доходы работников отрасли и вернуть уважение общества к статусу преподавателя и научного работника.

В течение 90-х годов государство уделяло слишком мало внимания науке и образованию. В результате они, как могли, приспособились к изменившимся условиям, и выжили, но вынуждены были действовать в условиях рыночных отношений, не имея достаточных правовых возможностей для поиска оптимального места в новой системе. Старый организационно-правовой каркас служил гарантией хотя бы минимального финансирования и, что особенно важно, сохранения профиля организации, но, к сожалению, связывал инициативу, консервировал менталитет, вынуждал к изобретению самых разнообразных и не всегда полностью легитимных доходных схем. Сегодня российское образование слабо мотивировано к повышению качества образовательных услуг, к ориентации на быстро меняющиеся запросы общества.

Ситуация изменилась, и мы от идеологии выживания должны переходить на следующий уровень, ставить вопрос о том, как развиваться.

Поэтому я приглашаю образовательное сообщество подумать не только о проблемах преподавательских кадров, но и о том, что растет недовольство общества – родителей, работодателей и самих учащихся – нашим образованием. Прятаться за ширму, что у нас самое лучшее в мире образование, сегодня уже неразумно. К сожалению, далеко не всегда оно самое выдающееся. Только абсолютно безответственный человек сегодня может призывать к отказу от любой модернизации и консервации сложившейся ситуации.

В то же время мы понимаем беспокойство по поводу возможной непродуманности реформ. Чтобы снять эти опасения, нужна постоянная совместная деятельность и достижение результата в виде ответственных, основанных на сегодняшних реалиях жизни предложениях и, соответственно, решениях.

Наше министерство ставит перед собой не только стратегические, но и очень конкретные задачи: от повышения стипендий в этом году до удвоения зарплаты работников образования в течение ближайших трех лет.

Мы говорим о возможности свободного распоряжения ресурсами, выделяемыми на культурно-массовую работу и оздоровление студентов, о предоставлении руководству образовательных учреждений совместно с профсоюзами и другими общественными организациями права самостоятельно определять размер и порядок начисления стипендий в рамках выделенного стипендиального фонда. Мы говорим о возможности большей самостоятельности, большей свободы.

Государство увеличивает и будет увеличивать долю бюджета, выделяемого на финансирование образования и науки. Но одновременно необходимо заниматься улучшением организации научно-образовательной сферы. Нельзя повышать зарплаты и не вкладывать деньги в развитие. Реально это ведет к консервации сегодняшней ситуации. Наша общая задача – точно понять, что науке и образованию не хватает для динамичного развития, а что мешает и должно быть оставлено в прошлом.

Я не рассчитываю, что все сказанное будет встречено дружными аплодисментами, но готов объяснить те или иные наши предложения. Я готов выслушать все замечания и, если они хорошо обоснованны, учесть их. Могу сказать, что у нас нет решений, которые мы не были бы готовы пересмотреть».

Лицом к лицу

После вступительного слова министра делегаты съезда, как он и ожидал, задали Андрею Фурсенко немало вопросов.

– Иногда создается впечатление, что реформа образования проводится ради самой реформы. Зачем это делать?

– Незачем. И не ради этого проводятся реформы. Сегодня в реформировании продолжается то, что было задумано ранее. На самом деле новые шаги не столько делаются, сколько обсуждаются. Учитываются все мнения, предложения…

– Но результатом реформ будет переход к преимущественно платному образованию. Почему вы об этом не говорите открыто и ясно?

– Я не говорю об этом потому, что этого не будет никогда. Или я не буду министром.

– 1 апреля газета «Время новостей» опубликовала ваше интервью, в котором вы сказали, что профессорам в 2006 году будет установлена зарплата в размере тысячи долларов. Это правда?

– Во-первых, я не давал интервью газете «Время новостей». Во-вторых, в ближайшие три года зарплата работников образования будет увеличена вдвое, зарплаты по покупательной способности выйдут на уровень 1990 года. Это достаточно существенный шаг. В рамках Отраслевого соглашения с профсоюзом мы договорились о том, что по федеральной линии с 1 сентября 2005 года зарплата работников образования повысится на 10%, и мы рекомендуем сделать то же самое в регионах. Плюс к этому мы договаривались о том, что дотационным регионам соответствующая поддержка со стороны федерального центра будет предусмотрена. Что касается профессоров, то я бы тоже хотел, чтобы они получали зарплату в тысячу долларов. Вопрос в том, позволят ли это финансовые возможности.

– Длительное время учителя получали оплату по стажу. Сейчас все переложили на плечи регионов. Например, в Новосибирске работники детских садов получают дополнительную оплату только потому, что такое решение принял мэр города. Будет ли в министерстве рассматриваться этот вопрос?

– В рамках разделения полномочий решение о повышении зарплаты учителей будут принимать регионы. Наша позиция заключается в том, что необходимо переходить на отраслевую систему оплаты труда. Мы не должны быть жестко связаны рамками Единой тарифной сетки. В настоящий момент министерство разрабатывает соответствующие методические документы, которые, с одной стороны, будут обязательными для всех федеральных органов образования, а с другой, могут быть рекомендательными для регионов. Мы не можем командовать регионами, требовать от них введения той или иной системы оплаты труда, но мы можем обеспечивать их соответствующими методическими материалами и выдавать рекомендации. Мы считаем, что переход на отраслевую систему оплаты труда, когда зарплата будет зависеть не только от стажа работы, но и от каких-то других параметров, – правильный шаг. Насколько я знаю, этот вопрос неоднократно обсуждался с участием профсоюзов, органов управления образованием. Тема перехода на отраслевую систему оплаты труда на самом деле довольно сложная, необходимо существенное прибавление финансирования. Иначе переход потеряет смысл.

– В последнем номере «Вестника образования» вы назвали школу «камерой хранения». Почему вы так относитесь к школе?

– Я сказал не так и относил эти слова к системе профессионального образования: в ряде случаев образовательные учреждения играют роль не инструмента развития, а камеры хранения. Я могу подтвердить эти слова результатами своей последней поездки на юг России, в кавказские республики. Со стороны руководителей республик, ректоров поступали предложения об увеличении срока обучения в вузах, поскольку у них нет возможности обеспечить студентов рабочими местами. Для того чтобы не допустить перехода этих студентов в экстремистские организации, чтобы не дать им возможности заниматься противоправной деятельностью, лучше оставить их в вузах. Именно это я имел в виду, когда говорил о «камере хранения» в образовании.

– Считаете ли вы, что реализация закона о двухуровневой системе высшего образования будет способствовать повышению качества обучения?

– Сегодня речь идет не о двухуровневой, а о многоуровневой системе высшего образования. Принципиально важно, чтобы каждое учебное заведение делало то, на что оно способно. К сожалению, сегодня некоторые университеты только называются университетами, а на самом деле таковыми не являются. Я думаю, что переход на двухуровневую систему позволит нам более четко определить статус учебного заведения, увеличить ответственность за качество обучения. Кроме того, двухуровневая система позволяет студентам более свободно выбирать то, что называется образовательной траекторией. Молодой человек, например, получит степень бакалавра в одном учебном заведении, а потом продолжит обучение и получит степень магистра в другом. При этом речь не идет о том, что только такая образовательная модель должна реализовываться. В законе предусмотрено сохранение специалитета по ряду направлений подготовки. Кроме того, я думаю, что двухуровневая модель позволит приблизить требования стандартов профессионального образования к жизни. Сегодня есть огромное количество специальностей, которые де-факто не достаточны для того, чтобы человек после окончания учебы нашел себе место в жизни.

– Будет ли у вуза выбор: переходить или не переходить на двухуровневую систему подготовки?

– Могу точно сказать, что этот вопрос не должен решаться из одного центра – из министерства или из Рособразования. Выбор должен быть, но он должен быть обоснован возможностями. Вуз должен доказать, что способен реализовать ту или иную программу.

– Критерии выбора будут обсуждаться общественностью?

– Они уже обсуждаются. Все мои встречи и с ректорским сообществом, и с общественностью проводятся для того, чтобы рассмотреть и обсудить конструктивные предложения.

Сейчас мы открываем дискуссию в рамках министерского сайта. Кроме того, есть Российский союз ректоров, на который я возлагаю большие надежды с точки зрения ответной реакции, с точки зрения выработки механизма обсуждения. Я понимаю, что «новгородское вече» сегодня не самый эффективный инструмент для обсуждения и принятия решений.

– Как вы относитесь к заявлению министра финансов о том, что из Стабилизационного фонда нельзя потратить 100 миллиардов рублей на повышение зарплаты?

– На повышение зарплат и пенсий, насколько я знаю, в этом году ушло полтриллиона рублей. Рискуя произнести непопулярные слова, я хочу сказать, что, во-первых, Стабилизационный фонд – это не заработанные деньги, это деньги, взятые нами в долг у будущих поколений, потому что нефть принадлежит не только нам, но и следующим поколениям.

Во-вторых, нужно серьезно относиться к рискам, которые перед нами стоят. Вспомните, что в 1996 году нефть стоила 23 доллара, а в 1998 году – всего 9 долларов. Стабилизационный фонд – это достаточно маленькие деньги. Для того, чтобы довести зарплату работников образования (а это только половина бюджетников России) до средней зарплаты в промышленности, нам требуется в год 300 миллиардов. Конечно, мы можем взять деньги из Стабилизационного фонда и «проесть» их. Но если мы одновременно не предложим каких-то инструментов, которые позволяют эти деньги возмещать, то это очень опасный путь, который мы неоднократно в нашей стране уже проходили. Я считаю себя ответственным за социальное обеспечение работников системы образования. Когда я говорю, что мы должны переходить на отраслевую систему оплаты труда, то уверен: это один из оптимальных вариантов, потому что мы в этом случае предоставляем людям больше свободы, больше определения. Я считаю, что мы должны увеличить эффективность сферы образования для того, чтобы лучше обучать людей, чтобы эти люди могли больше зарабатывать, а значит, больше платить налогов. Это длинный и тяжелый путь, но в одночасье ничего не будет. Волшебной палочки нет ни у меня, ни у министра финансов.

– В последнее время вы часто говорите о присуждении статуса национального университета. Можно ли рассматривать это как тенденцию разделения вузов на сильные и слабые, второстепенные, неяркие, которая приведет к перепрофилированию, слиянию и даже закрытию высших учебных заведений? А что будет с теми работниками вузов и с тем огромным количеством студентов, которые учат и получают образование сегодня, не окажутся ли они на улице?

– Идея ранжирования университетов родилась не в министерстве. Это идея многих ректоров и ученых. Как эти национальные университеты должны создаваться? Возможны разные варианты, однако могу сказать точно – они не будут назначены. Не будет назначения и ведущих университетов России. Критерии будут отобраны с участием ректорского и научного корпуса, гражданского общества и профсоюза в том числе. После того как эти критерии будут отобраны и обсуждены публично, экспертное сообщество определит, какие университеты им отвечают. Это, на мой взгляд, тоже должно быть сделано публично.

Что же касается людей, которые обучаются в вузах, то речь о сокращении числа студентов не идет. Задача, которая стоит перед министерством, заключается лишь в одном – добиться того, чтобы их действительно учили, а не просто выдавали диплом. Давайте не будем кривить душой: слабые вузы обманывают людей, которые искренне убеждены, что они получили высшее образование. На самом деле они получили лишь бумажку. Таким образом происходит девальвация государственного диплома. А как вы помните, у нас диплом единый для всех – и для МГУ, и для бывшего сельскохозяйственного техникума, который сегодня стал называться академией или университетом.

Поэтому определенные формальные требования, которые прописаны для организаций, дающих высшее образование, будут выполняться. При этом мы сделаем все возможное, чтобы это не затронуло студентов. Такие возможности у нас есть. Регионы, где сегодня проверяется качество подготовки в высших учебных заведениях, высказывают готовность взять себе студентов из тех вузов или филиалов, которые не прошли соответствующие проверки. Но, естественно, эти студенты должны показать, что они действительно учились, а не просто проплачивали очередную строку в зачетной книжке.

Что касается преподавателей, то за последние семь лет количество студентов в России возросло более чем вдвое, а количество остепененных преподавателей – на 4 процента. Это означает, что одни и те же люди бегают между разными вузами, зарабатывая деньги. Так давайте сделаем так, чтобы они получали те же самые деньги, хорошо работая в одном вузе. На этом имеет смысл сосредоточить наши усилия.

P.S. Мы, естественно, не смогли привести в этом номере газеты все вопросы, заданные министру, и все ответы, данные им делегатам профсоюзного съезда. В ближайшее время этот материал будет помещен на сайтах ЦК профсоюза и Министерства образования и науки РФ. А мы продолжим публикацию вопросов и ответов в следующем номере «МП».