Разбор полета с Сергеем Собяниным

​Временно исполняющий обязанности мэра Москвы Сергей Собянин ответил на вопросы ведущих радиостанции «Эхо Москвы».

– Какое самое сложное, тяжелое решение вам приходилось принимать в своей жизни, которое касалось бы людей вокруг вас?- Самым сложным решением было решение о досрочной отставке и досрочных выборах. Это касается и меня, и моего окружения, и вообще по большому счету, говоря громкими словами, судьбы Москвы. Это было мое личное решение, но, конечно, я советовался, в первую очередь с президентом, потому что без совета с ним и без его согласия по ныне действующему законодательству просто не имел права идти на выборы. Владимир Владимирович очень, с одной стороны, прагматичный человек, а с другой, он доверяет тем людям, с которыми работает и которых знает: «Ну, если, Сергей, ты уверен в этом, считаешь, что это необходимо, вперед. Какие проблемы? Это твоя ответственность». – А как вы принимали решения в гораздо более молодом возрасте, когда учились, а потом пошли работать?- Интересная история была. Я на заводе работал слесарем, токарем, мастером, в какой-то момент меня пригласили работать старшим мастером в соседний цех. Но начальник кадров, заместитель директора по кадрам, сказал: «Парень, ты куда собрался? Ты в своем ремонтно-механическом цехе работаешь и работай, нечего по цехам бегать, мало ли тебе чего там предлагают!» Тут как на беду меня приметил первый секретарь райкома комсомола: «Сергей, у нас нет заведующего отделом организационной работы, может, перейдешь к нам работать? Мне кажется, ты справишься!» Я бы никогда туда не пошел, если бы не эта ситуация с заместителем директора (до сих пор помню его фамилию – Воронин), но у меня было чувство какого-то внутреннего несогласия, поэтому дал согласие. Позже уехал на Крайний Север, на строительство города Когалым. Я все-таки был парень северный, север меня постоянно манил. Приехал к друзьям в Когалым, они говорят: «Мы строим город. Здесь так интересно, кругом молодежь. Чего ты в этом Челябинске сидишь в каком-то комсомоле? Переезжай к нам. У нас замечательная должность есть». Я с огромным трудом договорился, чтобы меня отпустили в Челябинске. Это было авантюрное решение – бросить комсомольскую карьеру и поехать в сельский совет на край света, в строящийся город. Но это все равно мое было. Я поехал туда уже практически заместителем главы администрации города. Считаю, ты должен сделать все на том месте, где работаешь, чтобы сказать, что на этом месте практически все сделал, тебе уже это просто неинтересно, поэтому ты можешь двигаться дальше. Точка сидения определяет точку зрения. Когда находишься в какой-то определенной диспозиции, ты вольно или невольно все равно входишь в эту роль, начинаешь ее играть, когда поднимаешься выше, у тебя кругозор увеличивается, другим становится понимание, некоторые вещи начинают переоцениваться, переосмысливаться, меняется идеология  решений, меняется концепция. Трудно себе предположить, что у заместителя председателя сельского совета и руководителя администрации президента одна и та же идеология и концепт видения развития страны. Это невозможно. – Как менялась ваша точка зрения в смысле этого самого места сидения?- Была ситуация с автономными округами: когда меня избрали руководителем области, я получил в наследство достаточно серьезную конфликтную ситуацию между областью и автономными округами, которые стремились из нее выйти, причем на стадии выборов у нас была некая джентльменская договоренность, что автономные округа никуда не стремятся выходить, что мы работаем в дружбе и согласии, вместе развиваем регион. Оказалось, что после выборов ситуация изменилась. Руководители автономных округов сказали: «Слушай, Сереж, ты хороший парень, но ты же знаешь нас. Поэтому ты извини, мы поплывем своей дорогой, выйдем из состава области». Для меня это был просто шок. Избравшись на всей территории области, войти в ситуацию, при которой эта область распадается на кусочки. Вообще это для региона было плохо, потому что на юге оставались почти 1,5 миллиона людей, которые отрезаны от финансов, коммуникаций, не могут уехать на юг. Мы прошли достаточно большой конфликтный путь, очень неприятный, серьезный, по большому счету мне практически уже удалось решить вопрос об объединении области и округов, было заключено большое стратегическое соглашение, разработана программа развития округа и области, часть доходов была сконцентрирована уже в области, у нас были совместные инфраструктурные проекты – строительство дорог, коммуникаций, здравоохранение, образование. Мы не полностью объединили область и округа, но тем не менее вся та большая территория развивается в какой-то единой идеологии и сбалансирована по финансам. Это была большая победа, считаю, не только моя, но и всего региона. Он неплохо сегодня развивается, как мне кажется. – Насколько простым, логичным для вас было решение о переходе в администрацию президента?- Оно было непростое и нелогичное. Президент пригласил меня и сказал: «Я хочу довести до тебя две новости. Первая новость: ты уволен с поста губернатора, а вторая новость: я предлагаю тебе стать главой администрации президента». Я мог ожидать все что угодно, но такого предложения точно не ожидал. Предложение само по себе, конечно, было чрезвычайно лестное и интересное для управленца. Всегда интереснее работать там, где ты и принимаешь решения, и реализуешь, и отвечаешь за конечный результат. Это всегда те посты, где ты первое лицо, не важно, в деревне или в городе. Работая в администрации, в аппарате правительства, ты отвечаешь за процесс, потому что принимаешь решение, кто-то его выполняет, где-то там в отдаленном будущем получается результат, но это не связано с тобой, тебя никто не оценивает по этому результату. Многое в работе зависит от того, как к тебе относятся люди и как оценивают тебя, но никто из простых людей не знает, какие решения и кто в аппарате правительства принимает. – Если вы уже приняли решение, вы его менять не будете? – Людям, которые никогда не меняют своих решений ни при каких обстоятельствах, мне кажется, лучше находиться в другом месте. Как правило, те или иные решения принимаются исходя из сугубо прагматических реалий. Из каких-то политических задач я редко принимаю решения. Мне не важно, решение либеральное, консервативное или еще какого-то цвета решение, главное, чтобы оно было на пользу дела, это главный критерий принятия решений. – А кто может на вас повлиять при принятии решений?- Кто может повлиять? Любой человек. Главное – не кто он по должности, а что он говорит, что предлагает. Если предлагает дельное, он, конечно, повлияет на мое решение. – Сегодня есть всеобщее убеждение, что все решения и все в городе решает один человек – мэр города Сергей Собянин. Насколько это действительно так? – Конечно, это не так, но ответственность за все лежит на мне, хотя исполнителей много. Я занимаюсь определением стратегии, составлением программ и ключевыми решениями в той или иной отрасли. Все остальное должен делать исполнитель, хотя, повторю, публичная политическая ответственность лежит на мне. Это уникальная ситуация не только для нашей страны, но и в мировой практике, в мире таких аналогов практически нет. К примеру, в Париже мэр занимается территорией в 2 миллиона человек типа нашего Центрального федерального округа, у него полномочия раз в 20 меньше, чем у меня, над ним есть регион Иль-де-Франс, то есть он входит в область, которая занимается и строительством, и транспортом, и метро. У нас есть конституционная норма, которая определяет, что Санкт-Петербург и Москва – федеральные города, субъекты РФ, местное самоуправление определяют они сами. – Когда вы принимаете решение, вы думаете или, наоборот, стараетесь не думать, что каждое ваше решение – это, по сути, жизнь 15 миллионов человек?- С учетом того что у меня вообще гипертрофировано чувство ответственности, принимать эти решения непросто. Но я точно знаю, что если не принимать решения и не двигаться, то будет гораздо хуже. Самое простое – ничего не делать, ничего руками не трогать, оно само по себе поскрипит, поедет, может, лет через пять остановится, и этот поезд уже вообще не разгонишь. Я знаю, что нужно делать, знаю, что этой проблемой надо заниматься, иначе город будет коллапсировать, его развитие прекратится, он будет просто скользить вниз и деградировать, я знаю, что эту проблему можно решить, знаю, как ее решать, беру и взваливаю на себя, несу этот груз. – Когда стали мэром Москвы, вы уже тогда знали, что надо делать? – Нет, это была закрытая система, внешне были видны системные серьезные проблемы, но чтобы до конца их понять, надо было зайти вовнутрь. – Перед вами был мэром Лужков с совершенно узнаваемым стилем управления городом. Было ли у вас решение: я буду управлять городом так, в таком стиле, или все как-то само складывалось?- Есть люди, которые обращают внимание на свой стиль больше, чем на работу, просто у них такая ментальность, так работают мозги, для них главное форма подачи, коммуникации, меня это вообще никогда не волновало. Это моя проблема, я знаю, что так нельзя, что надо подавать себя, креативить, зажигать, в конце концов, как принято говорить. Меня это вообще никогда не волновало, я внутренне на это не нацелен. Есть проблема, я ее должен решить, как это будет выглядеть, что будут обо мне говорить, уходит на второй план, хотя я знаю, что это неправильно. – А когда и почему вы приняли решение (кстати, вы ли принимали это решение?) поддержать фактически ваших соперников на выборах в мэры столицы? – Для меня же выборы не просто самому избраться, а чтобы у москвичей было реальное право выбора, иначе это не выборы, а профанация. Самое страшное для меня было, что скажут: это на самом деле полный обман, никакие это не выборы, полная профанация. Наверное, после этого самое страшное проиграть. В конце концов, если появится соперник, которому больше доверяют москвичи, тоже хорошо, они получат того мэра, которого изберут. Это совершенно очевидно. Главный мой соперник на выборах я сам и те проблемы, которые существуют в городе. Ты справляешься с этими проблемами – о’кей, значит, мы за тебя голосуем; не справляешься – пошел вон. Другой же мотивации на выборах нет. Я отвечаю за то, что сейчас происходит, за то, что происходило при Лужкове, при Попове, теперь уже никто не разделяет эту ответственность, говорят, парень, ты взялся за гуж, вперед. – Предположим, вы станете мэром города Москвы, вам придется принимать какие-то кадровые решения. У вас есть они уже, вы думаете над ними?- Я всегда думаю над кадровыми решениями, потому что от качества команды на 50% зависит успех. Но эти мысли и эта ротация напрямую не связаны с выборами, она должна быть постоянно, а не потому, что тебя избрали. – Как вы выбираете людей?- Есть несколько принципов, которыми руководствуюсь. Во-первых, этот человек должен быть порядочным, во-вторых, он должен уметь работать, и, в-третьих, он должен гореть на работе, потому что если он тлеет еле-еле, не двигается, если его надо постоянно пинать, мне такие помощники не нужны. – В принятии решений по городу Москве вы часто конфликтуете с федеральными властями?- Я неконфликтный человек, всегда стараюсь найти компромисс, потому что вести открытую войну, залазить на трибуну и всех критиковать, стучать башмаком – самое простое, легкое и популярное, что только можно придумать. Но речь идет о городе, поэтому я не имею права это делать. Не имею права не потому, что сам чего-то боюсь, а потому, что для города, кроме вреда, это ничего не принесет. Мы дискутируем, спорим, иногда достаточно жестко, но это не публичные вещи. – Вы примерно себе представляете, какие вызовы перед вами ставит на следующие пять лет Москва? – Всегда должны индексироваться пенсии, повышаться пособия. Это текущая работа, а помимо этого есть еще проекты, например, строительство метро, мы его построим в том объеме, который нужен для Москвы, дальше его можно будет уже доводить. Я считаю, что Москва должна быть добрее, мягче, потому что сегодня Москва очень жесткий город, люди, когда идут по улицам, зачастую не смотрят друг на друга. Атмосфера в городе должна измениться, он должен быть светлее, чище, он должен быть более благоустроен, в нем должно быть больше общественных мест, где бы люди общались друг с другом, любовались городом. Это очень важно. Я ничего просто так не обещаю, показываю, мы это делаем, если вы меня изберете, дальше будем этим заниматься. У моих оппонентов есть, например, такие слова: давайте мы построим всем жилье и раздадим бесплатно. Я говорю, ребята, это можно обещать, наверное, в пылу предвыборной кампании, но мы же понимаем, в каком мире живем. Мы не при социализме живем, давайте тогда уже и дальше продолжать вашу коммунистическую идеологию: всем – зарплаты по 10 тысяч, всех построим, все будут ездить на общественном транспорте, будут жить одинаково, всех в очередь поставим, пайки распределим. Это же нереально, ну зачем врать людям. – Над чем вы раздумываете? – Для меня самый сложный вопрос – вовлечь москвичей в управление, потому что когда ты отвечаешь за управление городом, а с той стороны 12 миллионов жителей смотрят, как ты делаешь, и говорят – ну это не наше, ты что-то там придумываешь; а они говорят – не то, это нам не нравится, это одно. А когда ты вместе с москвичами, вместе с населением, вместе с этими 12 миллионами – совершенно другая атмосфера, совершенно по-другому можно принимать решения. Это самая сложная управленческая задача, которая есть вообще в управлении мегаполисами, но шаг за шагом надо двигаться к этому.