Рано распрягать “стальных коней”

Советская военная литература называла танковые войска главной ударной силой Сухопутных войск. Сегодня как будто снизилась вероятность большой войны между Востоком и Западом, появились новые высокоэффективные средства борьбы. Иные горячие головы задались вопросом: “А нужны ли эти “дизельные динозавры” в новом веке интернета и микроэлектроники?”. О роли “стальной конницы” в войнах XXI столетия наш сегодняшний разговор.

В последние годы нередко высказываются мнения, что с появлением высокоточного оружия (ВТО) танки стали слишком уязвимы. А значит, эффективность их на поле боя значительно снизилась.
– Противоборство снаряда и брони с переменным успехом длится с момента появления танка. √ говорит академик Академии военных наук, один из ведущих специалистов в области применения танковых войск и разработки требований к бронетанковой технике профессор Николай Шишкин. – Бытует мнение, что на нынешнем этапе снаряд, а именно ВТО, сильнее. Авиационные противотанковые ракеты, управляемые артиллерийские снаряды, противотанковые управляемые ракеты (ПТУР) и ручные противотанковые гранатометы (РПГ) действительно ставят перед танком сложнейшую задачу выжить на поле боя. Но она решается, и довольно успешно. Правда, уже путем создания современных средств и способов защиты, а не только повышения бронестойкости.
Во-первых, современный танк обеспечен динамической защитой, которая способна уберечь его от ударов ПТУР и РПГ. (“Я лично видел, как Т-72 вышел из боя невредимым после 11 попаданий по нему из РПГ” – подтверждает старший научный сотрудник Общевойсковой Академии ВС РФ полковник Павел Трунов, принимавший участие в боевых действиях в Чечне.)
Правда, новейшие высокоточные боеприпасы делаются тандемными, то есть первая часть уничтожает динамическую защиту, а вторая – поражает танк. Кроме того, незащищенной остается верхняя полусфера танка, где броня особенно тонка. Авиационные кассетные и некоторые артиллерийские боеприпасы, оказавшись над танком, обнаруживают его сканирующим устройством и выстреливают из себя ударное ядро, способное пробивать верхнюю броню толщиной до 50-70 мм. Для современного танка это означает смерть.
Но и тут научная танковая мысль нашла противоядие. “Сегодня наши бронемашины, – поясняет Шишкин, – оснащены комплексом активной защиты (КАЗ) “Арена”. Путем радиолокации она засекает подлетающую ракету и выбрасывает навстречу маленький снарядик, который взрывается, осколками отклоняя ее. Уже через 0,04 секунды КАЗ снова готов к бою. Защитить он может от большинства видов ВТО, включая авиационные кассетные боеприпасы, которые наносят удар с большой высоты, давая “Арене” время на определение цели. Над задачей спасти танк от кассетных боеприпасов реактивных систем залпового огня и артиллерийских снарядов типа “Садарм” сегодня активно работают специалисты коломенского конструкторского бюро машиностроения”.
Вторая опасность – бронебойно-подкалиберный снаряд. Если у ПТУРа скорость 200-300 метров в секунду, то у него – в 5-6 раз выше. КАЗу поразить его намного сложнее. Но попадание такого боеприпаса отнюдь не означает непременное уничтожение танка. Бронепробиваемость этого снаряда составляет 400-500 метров. А значит, броню современного танка он может “продырявить” лишь при удачном попадании в менее защищенное место. Но и это далеко не всегда означает “убийство” танка. Для полного поражения нужно попасть в боеукладку, бак с горючим или поразить экипаж. Считается, что в среднем на 5-6 выстрелов бронебойно-подкалиберным снарядом один убойный. Не стоит при этом забывать, что танк тоже будет вести не менее эффективный ответный огонь. Но ВТО – не единственный аргумент “антитанкистов”.
Главной ударной силой Сухопутных войск по-прежнему остаются танки. Важнейшую их роль продемонстрировала и контртеррористическая операция в Чечне.
– Анализируя чеченский опыт, – говорит преподаватель кафедры тактики ОАВС подполковник Валерий Ревинский, – надо помнить, что это внутренний вооруженный конфликт. Главная же задача российской армии – отражение внешней агрессии. В Чечне мы боремся с нерегулярными вооруженными формированиями, которые действуют в основном партизанскими методами, не имея тяжелого вооружения и техники. То есть для танков, чья главная задача – уничтожение танков противника в крупных боях и сражениях, этот конфликт крайне не типичен. И судить о реальной роли броневойск и эффективности их использования необходимо на опыте более крупных боевых действий, где борьба шла с регулярными войсками. Впрочем, в Чечне, особенно во второй кампании, танкисты в грязь лицом не ударили.
– В первой кампании, – рассказывает Шишкин, – нередко случалось так. Боевики занимают опорный пункт. Наши войска проводят артиллерийскую и авиационную подготовку, уничтожая противника в траншеях. Крепкие бетонные долговременные огневые точки (ДОТ), как правило, остаются целы. После этого мотострелки развертываются и идут в атаку. На расстоянии 200-300 метров боевики огнем пулеметов и РПГ уничтожают их и следующие за ними БМП или БТР. Эта тактика повлекла большие потери, но дала урок.
Во второй кампании бой в подобной ситуации проводился уже иначе. Пехота подходила на расстояние 800-1000 км. БМП и БТРы занимали огневые позиции позади, используя укрытия. За ними на недосягаемом для огня РПГ расстоянии 1200-1500 метров от переднего края обороны противника занимали огневые рубежи танки. Разведывались места расположения ДОТов, пулеметных гнезд. Затем артиллерия проводила огневые налеты по бандитам в траншеях, а танки били прямой наводкой по амбразурам и гнездам. Благо, что точность попадания танкового снаряда весьма высока. После этого мотострелки по-пластунски продвигались вперед. Танки, оставаясь на месте, следили, где вновь “заговорит” пулемет, и уничтожали его. Когда пехота подходила на 80-100 метров, часть танков выдвигалась вперед и поражала уцелевших боевиков огнем в упор. То есть танки выполняли в этом случае важнейшие задачи огневой подготовки и поддержки атаки.
Отдельная глава в истории чеченских конфликтов – бой в городе.
– Неудачный штурм Грозного в 1994 году, – заметил заместитель начальника кафедры тактики ОАВС полковник Александр Корабельников, – дал повод некоторым дилетантам говорить о непригодности танков к ведению боевых действий в населенных пунктах. Но несостоятельность того штурма обусловлена не боевыми качествами машин, а в корне неправильной организацией боя. Ни в одном боевом уставе мира вы не найдете указаний, что танки надо бросать в город без разведки, артиллерийской подготовки и, главное, поддержки пехоты.
Во второй кампании эти ошибки были учтены. “По одной стороне улицы, – говорит Шишкин, – шел танк и обстреливал верхние этажи зданий на противоположной стороне. Впереди мотострелки гранатами, автоматным огнем и зажигательными смесями “чистили” подвалы и окна первых этажей. Рядом с ними работали саперы. Такая же смешанная группа двигалась по противоположной стороне улицы. Позади на некотором удалении шел третий танк и остальные силы мотострелковой роты. А перед этим штурмовым отрядом работала разведка. Такая организация боя позволила во второй кампании взять Грозный, Комсомольский и другие населенные пункты с минимальными потерями”.
Из сказанного следует, что даже при выполнении несвойственных вооруженным силам задач во внутренних вооруженных конфликтах танковые войска могут играть важнейшую роль непосредственной поддержки пехоты. А в локальных войнах и внешних вооруженных конфликтах они по-прежнему – главная ударная сила Сухопутных войск. В арабо-израильских войнах в 1967 году участвовало 3000 танков, в 1973 году – 6700, в ирано-иракской – 4000, в зоне Персидского залива – около 9000, из которых 5450 приходились на многонациональные силы.
Характерно и то, что танки сегодня производят уже 15 стран мира.

Александр ИШКОВ