Райский сад. или Никого, кроме Менделеева

…Вдруг запели – да так, что забыл обо всем. Валерий Ахметзянов, руководитель ансамбля «Шиман»(«Серебряный родничок»), говорит, что так поют только в этой местности. Первых живых марийцев, не местных, в селе Марисуксы увидели десять лет назад. Добравшаяся сюда финская экспедиция была очень удивлена, что сохранился язык со старинным диалектом. На нем говорят дома и в школе. И татары знают этот язык, и русские…

«Марийцы – лесной народ?» – спрашиваю Валерия. «По сравнению с теми, из Марий Эл, – отвечает он, – мы полевые».

Примыкают к восточным марийцам. Знают пять колен рода. «А почему не разговаривают?» – спрашиваю про женщин, сидящих и стоящих у стены в школе, – полдня меня ждали. «Стесняются».

Стеснительные такие…

«Раньше, – говорит певец-руководитель с тихими колдовскими глазами (он отвечает на мои вопросы, а хор, бабушки и дети в национальных костюмах, не расходится, стоит слушает), – мы стеснялись выступать со своими песнями. Нам говорили: у вас ничего национального нет, Менделеев один». (Да, тот самый, замечу в скобках, Дмитрий Иванович Менделеев, знаменитый создатель Периодической системы элементов, был марийцем.)

Жители Марисуксы происходят из старых угро-финских народов. В Прикамье поселились четыреста лет назад. Здешней школе – сто двадцать, когда-то она называлась двухклассной инородческой школой, «черемисской» («черемисы» означает «люди из леса»). «Это другие называли, – уточняет Валерий Ахметзянов, – а марийцы так о себе никогда не говорили».

«А где находят женихов, невест?» – спрашиваю у поющих бабушек, терпеливо ждавших меня с утра. Объясняют – есть еще два района, где живут марийцы. А в этой школе учатся и татары, и армяне…

Руководитель ансамбля, член Всемарийского совета от Республики Татарстан Валерий Ахметзянов (еще он депутат райсовета, учитель биологии, завуч) говорит, что ансамбль держится на энтузиазме. Поют дети и родители. Все и пошло от родителей.

«Семьи крепкие?» – «Разводов нет. Трудятся днем и ночью» – «Выпивают?» – «Обычно марийцев считают самогонщиками, но в нашей деревне этим не занимаются – традицию утеряли», – смеется Валерий.

«…Религия наша – языческая, Бог – это природа. Солнце – Бог, и ветер, и земля, и лес, и олени… Мы живем в природе, воспитываем через красоту. Ну вы это увидите на нашем пришкольном участке…»

На обед подавали слоеные блины «коман мелна» и пирог «подкогыльо» – в котле, в нутряном свином жире с чесноком. Чисто марийская еда. Марийский образ жизни.

«А когда дети в город попадают, – спрашиваю Ахметзянова, – не ломаются?» Говорит, нет. Хотя с ним самим была такая история. Жил в Москве, работал на стройке. Выдавали премию. Прораб сказал: «Зачем ему деньги? Он же не пьет…»

Вот тогда он уехал.

Я наконец сообразил, на что похожа их песня.

На кукушку. Далеко слышно…

Заведующий пришкольным участком Валерий Ахметзянов поводил меня по школе, похожей на ботанический сад, в котором росли – не поверите – 126 видов цветов в 454 горшках! И не только со средней полосы. Тут были апельсины, лимоны, цвел кофе – растения со всего земного шара. Среди марийцев, между прочим, заметил мой провожатый, есть известные писатели, композиторы – Андрей Эшпай, например…

За географической площадкой, на улице – цветы однолетние и многолетние. «Принцесса Ната», «Скромница», «Оранжевый король»… Сто одиннадцать цветков, по числу учеников в школе, ни один не повторяет другого. Расцветают, в особенности с пятого класса по одиннадцатый. «Я обычно покажу, как сеять, – говорит учитель, – и ухожу. Я им доверяю».

Пришкольный участок – два с половиной гектара, до горизонта. Семь сортов огурцов, арбузы, дыни…

На каждого ученика – пять квадратных метров, где можно ставить опыты. Положим: «Влияние удаленных цветов на урожайность картофеля». (В литературе, поясняет учитель Ахметзянов, появилось предположение, что цветение забирает силы. Вот они проверяют, может, лучше, когда цветов меньше, скромнее…)

Но цветов все равно много. Черемуха, калина, акация, дубки, ели с березами, посаженные лет сорок назад. «Вы пришли в школу с традициями?» – спросил я его. «Да-да-да… Дендрарий был. Но не было ни яблок, ни вишен…»

Не было еще нужды в этой вот «экологии луга» – кусочке нетронутой природы, с травами и цветами. На школьном опытном участке – лесные и луговые растения, появился муравейник. В овраге живут бобры, и учитель водит туда учеников…

В Марисуксах вспоминаешь про экологическую эволюцию, которая потихоньку происходит в мире. В школах Норвегии давно идут уроки дизайна леса: человек должен уметь сохранять его здоровым и красивым. Подстриженная Европа снова потянулась к дикой природе – но на другом уровне понимания.

У нас же типичная картина – или заплевано, или заросли. А посередине – то, что делает эта маленькая марийская школа…

Валерий водит меня по райскому саду, где растут библейская смоковница, и виноград, выращенный из семян, и земляника, что собирают ведрами. Обычно, говорит он, я узнаю что-то новое, пробую, развожу дома, а потом мы с ребятами распространяем. «А на рынок как вы ходите?» – «А на рынок мы не ходим, – отвечает. – Сами приходят, в очередь записываются…»

За местными яблоками, китайской вишней и черной малиной «Кумберлен»… За ста видами растений, ста сортами, на любой вкус и цвет.

«И дети пройдут – там, тут, – показывает он цветник, которому и название не подберешь – мир божий, – а через детей и родители начинают что-то делать».

От этой маленькой школы, маленького народа остается чувство ошеломления, комок в горле.