“Радзинского вы сделали гениально. А меня чудовищно”

Досье

Максим Галкин – москвич, выпускник Российского государственного гуманитарного университета (факультет лингвистики).
В настоящее время учится в аспирантуре РГГУ и работает над диссертацией “Соотношение стилистических систем оригинального и переводного текстов”.
Он уже завоевал популярность как талантливый артист, чей дебют на сцене Театра эстрады в 1994 году “благословил” легендарный Борис Брунов.
Ведущий интеллектуальной игры “Кто хочет стать миллионером?” владеет английским, немецким и французским языками.

Впервые Максима Галкина я увидел года три назад на сцене студенческого театра МГУ в очень смешном спектакле-капустнике “Кабаре 03”. Он пародировал политиков, делал это действительно хорошо, весело, а главное – не пошло. Зал смеялся так, что впору было “скорую” вызывать. Прошло не так много времени, и слава побежала впереди Галкина, уводя его все дальше и дальше от родного университета. Теперь он носит стильные очки и ведет на ОРТ интеллектуальную передачу для умников и умниц. Одни считают, что очки и передача ему к лицу, другие, к ним отношусь и я, помнят Галкина-пародиста и полагают, что лучше бы он занимался только этим. Как бы то ни было, с Максимом мы говорили лишь о пародиях…

Лингвист-пародист
– Максим, как-то сидя в этом самом кафе и даже, по-моему, под этим самым зонтиком, я спросил у актера Сергея Безрукова, который тоже отдал дань пародиям на эстраде, что означает для него выход к публике один на один – забаву, развлечение или нечто более серьезное? Тот же вопрос хочу задать сейчас и вам.
– Безруков все же актер театральный, ему отвечать проще. А у меня ведь нет эстрадного или театрального образования, я по специальности лингвист, и эстрада для меня начиналась как хобби. Но теперь вместе с телевидением занимает уже большую часть времени. С жанром, кажется, мне очень повезло. Это тот случай, когда дело приносит и деньги, и удовольствие. Может показаться, что все легко получается, зритель доволен. Но отношусь к делу все равно серьезно.

– А лингвистику не забросили?
– Последнее время занимаюсь ею не столько, сколько бы надо. Но диссертацию все равно пытаюсь написать. Тема ее такая, если вам не скучно будет выслушать: “Соотношение стилистических систем оригинального и переводного текстов, а также лингвистическое и статистическое моделирование”. Вот так, если по-научному. Проще говоря, речь о попытке при переводе учитывать стилистику оригинала.

– И с какими языками вы имеете дело?
– Набор стандартный: английский, немецкий, французский.

– Так у вас руки, получается, на что угодно развязаны. Могли бы, раз такое дело, показать на эстраде, скажем, английского премьера, французского президента или немецкого канцлера.
– Теоретически мог бы, наверное, хотя кто его знает? Но это палка о двух концах. Ведь не только я должен показать заморского политика, но и зритель должен его узнать. А какой смысл изображать тех, кого мы практически не знаем?

– Политики интересны прежде всего в контексте той жизни, в которой они занимаются политикой.
– Знаете, я ведь про жизнь не рассказываю. Я изображаю публичных политиков в том свете, в каком их знают все. Например, мне кажется не очень точным и удачным, когда в тех же легендарных “Куклах” показывают какого-то политика, навязывая свое понимание его образа. К чему это? Мы, зрители, и так прекрасно знаем, какие они, правители, на самом деле. Потому я и стараюсь изображать их такими, какими их видит народ, который хотя бы изредка смотрит телевизор. А про их жизнь на кухне или на рыбалке я ничего не знаю. Да мне это и не нужно.

– И кто стал первым в вашей коллекции?
– Естественно, Михаил Сергеевич Горбачев. Покойных политиков я на сцене никогда не изображал принципиально. А Горбачева впервые показал, когда еще в школе учился, и даже не в старших классах. Тогда его, кстати, на эстраде показывали еще мало. Поэтому мои “миниатюры” пользовались у одноклассников большой популярностью. Разумеется, изображал я и учителей, и директора. Потом пришел черед университетских профессоров.

Злая пародия – уже не пародия
– Словом, в один прекрасный день вы проснулись пародистом?
– Одним днем не обошлось. Все шло постепенно. Особенно с изобразительным рядом. Что касается текстов, которые я сам пишу, то здесь еще можно что-то проследить. Желание писать одолевало меня с детства, сказки, например, писал про каких-то гномов, в общем, всякую всячину. Я это сохранил, очень теперь интересно читать, забавно. Все на какой-то эпохальный размер тянуло, если сказка, то обязательно роман глав в двадцать и в нескольких частях. Из этого ничего не вышло, и я бросил это занятие, но когда понадобилось писать уже для персонажей, то мне это, по-моему, все же пригодилось, моя фантазия стала развиваться в нужном русле.

– Ельцин, Новодворская, Жириновский – это понятно, они фигуры знакомые. А к появлению среди ваших персонажей Владимира Путина вы в свое время тоже готовились?
– Конечно. На самом деле думал, что он появится в моем репертуаре куда позже. Ведь в начале его президентской карьеры уцепиться за что-то было очень сложно. Хотя я уверен, что на любого человека, достигающего такого высоко положения, можно сделать пародию. Не бывает людей, которые при такой должности оставались бы невыразительны. Путин действительно очень отличается от своих предшественников, потому хотя бы, что правильно говорит, логически мыслит, и, уже исходя из этого, его легко изображать. И все же мне казалось, что должно пройти не меньше года, а то и больше, чтобы народ узнал и почувствовал этого человека. Я начал изображать Черномырдина года за полтора до того как пародии на него стали делом модным. Потому что люди еще не прочувствовали, в чем там юмор. У меня часто спрашивали: а почему вы Чубайса или Немцова не показываете? Показать-то могу, отвечаю, но кто поймет, что это Немцов, если не предупрежу. В этом все дело. А к пародиям на Путина публика относится просто замечательно: когда говорю, что, мол, сейчас на сцене появится президент, по залу прокатывается буря восторга.

– Как и у всякого нормального человека, у вас есть свои симпатии и антипатии. Человек вам неприятный может стать объектом вашего внимания?
– Ситуация здесь такая: могу, не кривя душой, сказать, что иногда почти полностью не согласен с позицией многих своих героев. Но речь-то тут не о политике, а о любви к персонажу. Не могу я делать пародию, отрицательно относясь к человеку. Ни с кем из них я не знаком, никаких личных обид у меня на них нет. Они мне интересны как индивидуальности. Мною никогда не движут сатирические соображения. Они вот такие, говорю я зрителю, и отрицательный заряд при этом не предполагается. Потому что злая пародия – уже не пародия. Там, где злость, смешного не найти.

Пока что все –
тьфу-тьфу-тьфу
– Теперь вопрос, который вам наверняка все задают: как относятся ваши персонажи, клиенты к тому, что вы показываете?
– (Смеется). Клиент – это замечательно… Делают вид, что хорошо, что нравится. Во всяком случае жалоб не слышал пока, слава Богу. Впрочем, с большинством из них я лично не общался. Зато Виталий Вульф, которого я часто изображаю, сказал: “Радзинского вы делаете гениально, а меня чудовищно”. Эту реплику он однажды раза три повторил на одном вечере, где мы с ним встретились. Радость присутствующих была всеобщей.

– А Владимиру Владимировичу вы являли свое искусство?
– Слово “искусство” давайте опустим, я его не люблю применительно к себе. Да, показывал, и неоднократно.

– Я к тому, что, возможно, вы один из немногих, кто видел российского президента смеющимся от души.
– Его живую реакцию я тоже близко не видел, он сидит довольно далеко, а софиты светят в глаза. Только на кассете видел. Но реакция у него замечательная. А когда я показывал его во Дворце съездов, то, говорят, он был очень доволен, совершенно по-человечески так.

– Кроме политиков, вы и Никиту Сергеевича не забываете. Михалков имеется в виду. Деятели искусства – Михалков, Вульф или Радзинский – это проще или сложнее, чем политики?
– Если вы беретесь кого-то изображать, то это всегда требует предварительной работы, а потому уже значения не имеет, кого изображаешь. Но мне всегда интереснее люди вне политики. Потому что политик – это тот, кто на виду, кто, как правило, узнаваем. Когда же узнают людей, находящихся вне государственной машины, это уже что-то. Каждый новый персонаж из области культуры мне всегда приятен. К сожалению, наверное, но наших известных артистов я изображаю мало. Тут повод для юмора обнаружить не так-то просто. Была у меня пародия на Ахмадулину, была попытка показать Марка Захарова, но все же это люди, которые заметны не только в искусстве, но и в общественной жизни. А с актерами сложнее. Есть риск, что на первый план выйдет не он сам, а какой-то из его популярных героев.

– Слушаю вас, и кажется, что вам неведомы неудачи, сомнения.
– Произвожу такое впечатление? Мне действительно не на что жаловаться. Впрочем, это только в разговоре с вами я так оптимистичен. А вообще-то я страшный самоед, всем всегда недоволен, но в принципе (поставьте в скобочках – с иронией) все замечательно. Правда, пока что все – тьфу-тьфу-тьфу, посмотрим, что будет дальше.

– Вам письма присылают?
– Моего адреса ни у кого нет.

– Так мы его сейчас дадим…
– Не надо… Но на телевидение приходят. Особенно почему-то – в адрес “Смехопанорамы”. Надо бы у Евгения Вагановича Петросяна попросить почитать. А может, все же завести собственный абонентный ящик?..

Алексей АННУШКИН
Фото автора