Пятьдесят лет спустя. Всегда ли в жизни есть место подвигам?

Не нужно заставлять всех на итоговом сочинении в обязательном порядке писать о лично увиденном и пережитом. Тем более что это и не всегда возможно. Но нужно уже сегодня сказать перед итоговым сочинением: «Вы можете не ограничиваться аргументацией, взятой из художественной литературы, вы можете обратиться и к своему личному жизненному опыту».

Я убежден, что школьное сочинение можно поднять на уровень исторического документа. Сочинения, о которых я сейчас рассказываю, такими документами являются, ведь в них «отразился век и современный человек изображен довольно верно». Нужно ли говорить о том, что сочинение, где речь идет о самом себе, требует особой осторожности и особого такта. Не приведи Господь, что в сочинениях по проблеме «верность и измена», которое предстоит писать школьникам в декабре 2017 года, они будут писать о верности Татьяны Лариной, с одной стороны, и, с другой стороны, трактовать измены Катерины Кабановой, Анны Карениной, Гурова и Анны Сергеевны, Григория Мелихова и Аксиньи и Мастера и Маргариты. И уж тем более рассказывать о своих личных наблюдениях по этой проблеме. И еще об одном. То, что Власов предатель, для меня лично однозначно. Но можно ли назвать изменниками героических защитников Брестской крепости, которым честь и достоинство только через много лет вернул писатель Сергей Смирнов? И можно ли обвинить в измене тех фронтовиков, которые из СССР переезжали в другую страну на постоянное место жительства и у которых при этом отбирали ордена и медали? И кто обвинит в измене Рахманинова, Шаляпина, Михаила Чехова, Лещенко, Бунина, Шагала, Сикорского, Тимофеева-Ресовского, о трагической судьбе которого рассказал в повести «Зубр» Даниил Гранин… Я хорошо помню, как во втором классе под руководством учителя мы замазывали чернилами фотографии Тухачевского и Блюхера в учебнике. Мы объявляли верных изменниками. Была даже такая аббревиатура: АЛЖИР – Акмолинский лагерь жен изменников Родины. Мой школьный друг работал в Боткинской больнице с дочерью Сергея Павловича Королева. Она рассказывала, как ее отец тяжело переживал свою безымянность. Ведь при жизни для советского народа он был всего лишь главным конструктором, а ему было важно, чтобы публично и всенародно с него было снято клеймо врага народа. Почти перед самыми моими окнами на перекрестке Садового кольца и проспекта Сахарова закончена работа над монументом «Стена скорби», посвященным памяти жертв политических репрессий. На Стене скорби (она откроется 30 октября) на многих языках написано только одно слово – ПОМНИ.Комментарий ФИПИ: «Тему «Верность и измена» можно трактовать очень широко – начиная от любви и брака и заканчивая верностью Родине и собственным идеалам».Убежден, что на экзамене семнадцатилетним не следует писать об изменах в любви и браке. Убежден, что верность идеям и собственным идеалам должна сопровождаться постоянной проверкой этих идей и идеалов на верность. Сегодня, сто лет спустя, это осознаешь как никогда. Герои романов Николая Островского «Как закалялась сталь» и Михаила Булгакова «Белая гвардия» верили в свои идеалы. В исследовании результатов первого итогового сочинения, вышедшем под грифом ФИПИ, его авторы диагностировали главный порок этого сочинения: «типичной особенностью проанализированных сочинений является категоричность выводов, нарочитая прямолинейность суждений». Я считаю, что во многом это результат и той прямолинейности, которую формирует сочинительная часть ЕГЭ по русскому языку. Но вместе с тем не подталкивают ли к прямолинейности, упрощенности, банальности порой и сами темы сочинений? Но особенно требования к ним, всевозможные пособия по подготовке к этим сочинениям. Между тем сочинения должны учить видеть жизнь во всей ее сложности, противоречивости, а часто и неоднозначности. Согласитесь, что именно изменяющим Мелихову, Аксинье, Гурову и Анне Сергеевне, Маргарите и авторы, и мы больше всего сочувствуем. И не от школы ли в какой-то мере идет та элементарная безграмотность, с которой мы постоянно встречаемся в межчеловеческих отношениях? Что же касается еще одного направления этого же года – «Смелость и трусость», то тут ведь вообще не нужно ни о чем думать. Восславим смелых («смелого пуля боится») и с презрением напишем о струсивших. Но и тут не все так просто. «Страх» – так назовет свою пьесу писатель Александр Афиногенов в 1931 году. «Страх» – так называется один из романов, продолжающих «Детей Арбата» Анатолия Рыбакова. И блистательное эссе «Страх» Даниила Гранина. Но это все за пределами школьной программы. Но ведь и то, что есть в этой программе, не прочитывается часто глубоко и полно. Во всех исследованиях читательских предпочтений юных на первом месте стоит роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Но часто многого в нем не видят. За все годы уроков по этому роману никто не мог ответить мне на простой вопрос: «Почему и куда и исчезают люди из нехорошей квартиры?» Или говорят, что их призвали в армию, или что они уехали в командировку. И только один раз, когда перед уроками по роману Булгакова я поставил «Реквием» Анны Ахматовой, кто-то сказал: «Их увозили на черных «марусях». Но страх в романе разный. Понтий Пилат узнает, что перед смертью сказал Иешуа: «в числе человеческих пороков одним из самых главных он считает трусость». «Нет, философ, я тебе возражаю: это самый страшный порок». За свою трусость Пилат будет расплачиваться тысячу девятьсот лет муками совести. И совершенно другое у Мастера, никого не обрекшего и никого не предавшего. «Я возненавидел этот роман, и я боюсь. Я болен. Мне страшно». «Страх овладел каждой клеточкой моего тела». В комментариях ФИПИ (а в Интернете уже много материалов для готовящихся к итоговому сочинению) сказано, что трусость – это стремление спрятаться от опасностей, уклониться от экстремальных жизненных ситуаций. Но кто из нас не пережил это стремление спастись и спасти, особенно когда это касается детей? Или вы никогда не видели репортажи о терактах, где, кстати, желание спрятаться и уклониться от опасностей часто сочетается со стремлением помочь другому? Вы скажете, что вот и нужно раскрывать все это на материале романа Булгакова. Да вот беда – сочинение они будут писать 6 декабря, а уроки по роману будут во втором полугодии. Но кто же о таких мелочах думает? Моя тетя, учительница математики, перед контрольной решала предложенные задачи и, как тогда нужно было, писала развернутый анализ. И если она не укладывалась в двадцать пять минут, то для урочной контрольной работы искала другой вариант. Так тогда это было. Я же все это понял в первый год работы в школе. В девятом классе предложил своим ученикам сочинение то ли на тему о Некрасове как поэте-гражданине, то ли о Некрасове как поэте революционной демократии. То, что я прочел, было ужасно. Тогда я поставил перед собой часы и за полтора часа (это два урока) написал сочинение на тему, которую раскрывали мои ученики. Но у меня за спиной были признание как лучшего ученика класса по литературе (у прекрасного учителя), золотая медаль, высшее филологическое образование, диплом с отличием. Своей машинки у меня еще не было. Я попросил кого-то перепечатать мой опус и пошел в Московский городской педагогический институт усовершенствования учителей, не подозревая, что мне предстоит в нем проработать десять лет, наставляя на верный путь учителей-словесников в Москве. Дежурил по кабинету русского языка и литературы известный учитель и методист, автор школьного учебника литературы для 9-го класса Давид Яковлевич Райхин. Я показал ему сочинение. Райхин прочел его. – А у вас много таких учеников? – Немного, но есть. – Я вам сочувствую. Я тогда многое понял. Есть темы, которые нельзя предлагать как темы школьных сочинений. Они рассчитаны на выученное, чужое. В них не о чем думать и нет места своему личному взгляду. Но кто же из составляющих тексты для сочинительной части ЕГЭ по русскому языку, или темы для сочинений по литературе, или темы для итогового сочинения будет проверять их на себе? Но что посеешь, то и пожнешь.