Путешествия

Путешествия

А в небе кружились безмолвные птицы

Никто не ложится. Через час – пограничный контроль. А спустя некоторое время – еще один, уже российский.

В Киеве я пробыла четыре дня. Киевляне дружно сетовали на суровую зиму – ни одной оттепели! Говорят, таких морозов не было с войны. Самые осторожные – на всякий случай – даже начали закупать впрок продукты.

Киев утопал в снегу. И в солнечные, и в “хмарные” дни он был потрясающе красив. Друзья-киевляне постарались – насколько это возможно – показать мне город. Мы поездили по центру, побродили по знаменитому Андреевскому спуску, побывали на берегу Днепра, в новых районах… Но больше всего поразила меня лавра – вот уж воистину “лучше один раз увидеть!” Какой-то особый покой царил в ней. Такого я не испытывала ни в Новгороде, ни в Рязани, ни даже в Сергиевом Посаде. Длинные, узкие пещеры с чудотворными мощами, молчаливые монахи (все, как один, высокие и небесно худые), церковь Рождества Богородицы, трапезная… И кружащиеся высоко в небе безмолвные птицы.

Мастерские

Первые два дня моего пребывания в Киеве были подготовительными к международному педагогическому форуму “Начальная школа XXI столетия”, который проходил 14-15 марта. Форум (впервые столь представительный на Украине – с участием Совета Европы и Министерства образования страны) организовали Главное управление образования Киева и Творческий союз учителей Украины. В работе форума принимали участие 400 педагогов, в основном из различных областей и городов Украины, москвичи, несколько представителей дальнего зарубежья.

Очень интересной показалась мне мастерская “Проблемы индивидуального образования”. Ее научный руководитель Алена Костюк поставила вопрос о социальной защите педагогов (гувернеров, репетиторов), работающих в этой сфере. Выступили: Татьяна Зима, руководитель клуба “Афина”, Людмила Заровная, психолог из Харцызска, Елена Коваль, директор киевской школы “Надежда” – для детей с различными недостатками развития, Юрий Боженко, директор 101-й школы, в которой проходила мастерская. Изюминка этой школы в том, что в ней есть и коллективные, и индивидуальные занятия. Класс делится на две группы, и у каждого ученика своя собственная программа. Были показаны фрагменты уроков: художественный труд (Ольга Гнатюк), украинская речь (Валентина Земенская), оздоровительная гимнастика (Дмитрий Гончаров) и другие.

“Что плохого, что есть частные школы? Что лучшие учителя не уходят из них в коммерцию? Что плохого, что пять тысяч наших маленьких граждан учатся в нормальных условиях? – так начал свое выступление Владимир Спиваковский, директор киевской частной гимназии “Гранд”. – Говорят, это дети тех, у кого толстые кошельки. Но, во-первых, эта волна уже спала. Да и какое это имеет значение? Это наши граждане, наши дети. Что плохого, что частные школы сегодня – своеобразные зоны прорыва?

Мы провели исследование. 20% – дети состоятельных родителей, 10% – дети очень бедные (они учатся за счет школ), но поистине “золотые”. Остальные 70% – из семей интеллигенции: врачей, учителей, инженеров. Не самых богатых, но старающихся изо всех сил дать детям хорошее образование.

Все мы немного лошади

Центральным событием мастерской стал полуторачасовой доклад уже известного мне Владимира Загвоздкина. После доклада, посвященного истории вальдорфской педагогики и некоторым концептуальным проблемам, осталось множество вопросов, на которые Владимир с удовольствием отвечал. На заседании и “круглом столе” выступили Руфина Крыжановская, директор киевского педагогического колледжа, где состоялась мастерская, Вера Зоц, научный консультант мастерской, Александр Топтыгин, ведущий научный сотрудник Харьковского политехнического университета, руководитель Центра антропософских инициатив, слушатели курса вальдорфской педагогики в Киеве и другие.

Вторым важным моментом мастерской стали фрагменты вальдорфских уроков – по эвритмии (его проводила гостья из Франции Мария-Элен Балли) и сборный, для 1-3- х классов (Наринэ Мальцева из Одессы).

Наринэ начала свой урок с молитвы. Потом долго смотрели на горящую свечу. Дальше все участники мастерской, слушая сказку, превратились в… лошадок. У каждой свой темперамент, поэтому все с удовольствием хлопали и топали. Потом представляли себя деревьями. Позже, закрыв глаза, рисовали в воздухе прямую. Еще позже изображали ее на листке. Дети (а в нашем случае взрослые) должны определить различие между движением сверху вниз (получение чего-то) и снизу-вверх (рост, наполнение).

…Вот так проходил этот необычный урок. Конечно, описанию он не поддается. В финале снова звучала сказка, которую ребята обычно обсуждают и рисуют на следующем уроке. Одного переживания, как считает Наринэ, здесь недостаточно. Должен быть вопрос, который ребята уносят домой. А я подумала – как хорошо, что ее ученики умеют перевоплощаться, что они способны чувствовать и понимать других. Потому что все мы люди, все лошади, все черные весенние деревья.

В работе мастерской столкнулись два потока – люди, которые занимаются вальдорфской педагогикой на Украине и в России, и те, кто только интересуется ею. Одновременно шли и деловые обсуждения, и посвящение в эту педагогику. Глубокого представления, по мнению многих, получить было нельзя. Да и представления здесь недостаточно – нужно переживание, погружение. Основные проблемы только намечались. И еще. Очень уж старались вальдорфцы соответствовать своим представлениям о вальдорфской школе, то есть они опирались на представления, которые сложились когда-то у их основателей. Это беда многих альтернативных школ.

В целом по итогам форума (все-таки, на мой взгляд, слишком громкое для него название!) можно сказать следующее. У меня сложилось впечатление, что украинские образовательные проблемы в основном те же, что и в России. И не только в России. То, что интересует сейчас нас, интересует и Европу. На Западе, как и у нас, дети стали агрессивнее, а ведь их жизнь гораздо стабильнее и спокойнее. Во всем мире все большее распространение получают компьютеры. Происходит отчуждение людей от природы.

На форуме было сделано немало открытий. Главное – мы познакомились с интересными учителями, долгие годы работающими тихо, не участвующими в конкурсах, не пишущими книги. А вот как проанализировал результаты форума Вадим Левин: “Хорошо, что прошел педагогический форум, что были представлены разные мастерские. Но тревожно – когда возникают разные школы и педагогические направления, появляется разобщенность. Каждая из школ, чтобы защитить свое право на существование, стремится доказать, что владеет истиной, что она лучше других… Приводит это к тому, что внутри школ отсекается ценное и здоровое, что добыто в других школах, и в частности в традиционных”.

“Мы в той Отчизне родились…”

В этот раз все было иначе. В прямом смысле. Секции шли вперемешку на двух языках. На ярмарке педагогической литературы общались кто как мог. Но последний день – день пленарного заседания – был чисто украинским. Если кто-то из выступающих начинал говорить по-русски, его вежливо останавливали. Поэтому я почти ничего не понимала. Соседи, к которым я обращалась за разьяснениями, отвечали мне очень неохотно. Было бы не обидно, если бы проводился внутренний семинар, но никак не международный форум. Интересно, как выходили из положения французские коллеги?

Другой язык, другие деньги, другое время. Другая страна. Не могу пожаловаться – и друзья, и новые киевские знакомые тепло встретили меня и во многом помогли. Но на городских улицах и особенно на заседаниях я испытывала острое чувство одиночества и выброшенности в мир, о котором так часто говорит антропософское учение.

…Мой дед, прожив большую часть жизни на Украине, знал несколько языков. Говорил по-румынски, по-молдавски и, конечно, по-украински. Черновцы – город разноязыкий, находящийся недалеко от румынской границы. Долгое время входил в состав Бессарабии. Я люблю его польские костелы и армянскую церковь, турецкий мостик и пестрые гуцульские торбы… Однажды мы поехали в гуцульское селение, в Карпаты. Огромные сосны были засыпаны снегом. Неслись навстречу разноцветные санки. Но больше всего меня поразило то, что все сельчане здоровались с нами. А худощавый мальчишка в шапке-ушанке героически шагнул в сугроб, уступив нам узенькую тропинку…

Наталья САВЕЛЬЕВА

Киев

Дальше ехать некуда?

Дальше ехать некуда?

Перрон губернского города встречает сумраком, гололедом, истошными криками одиноких носильщиков. Кажется, что зовут на помощь, а на самом деле это только реклама услуг. Ярко светится неоновая надпись на здании вокзала – в ней соединение в принципе несоединимых животных, и как результат – Воронеж, который не проворонишь. Говорят, что имя отчасти определяет характер человека, а название города – нравы горожан. Уникальность воронежцев в том, что их можно встретить во всех уголках земного шара, за исключением некоторых областей Центральной Африки и труднодоступных мест по берегам Амазонки, но там, по правде говоря, практическому уму и делать нечего. Иногда местных жителей упрекают в жлобстве и намекают на сходство с народом обетованным. Но это совсем другая “гремучая смесь”: хохлов с кацапами, украинских переселенцев с вольными людьми бывшего “дикого поля”. Широта, бесшабашность, знание “своего интереса”, умение выживать в любых условиях, а также сравнительная близость Первопрестольной – это ли не причины того, что многие москвичи в душе своей воронежцы (ивановцы, смоляне, вятичи, костромичи)?!

Впрочем, следуя укоренившейся привычке во всем искать противоположности, нельзя не отметить, что существуют и спорные черты воронежского характера: излишний снобизм, болезненное стремление быть “не хуже людей” и неисправимое мягкое “г”, порождающее комплекс неполноценности устной речи. Потому-то воронежцы жадно бросаются к стихам, прозе и журналистике (примеры хрестоматийно известны).

Однако пора “углубить”, как говорил один хороший человек в ту пору, когда он был больше интересен политологам, чем лингвистам.

Устремляясь дальше на юг, услышишь в поезде романтическое словечко “Бангладеш”. Что и говорить, народ у нас талантливый – и про долину нижнего Ганга помнит, проживая по берегам Дона, и рифмовать умеет – уездный город до недавнего времени носил имя румынского революционера Георгиу-Деж. Большую вывеску поменяли, а местные бунтари привычно ржавеют на металлических табличках, указывающих проспекты, улицы и площади. Здесь властвует консерватизм, который горячие головы называют отсталостью. Некоторые железнодорожные пути были построены при участии ссыльных соратников Ильича и с тех пор почти не обновлялись. Народ упрямо помнит кумиров.

Уездный город, в котором солнце для многих остается если не Богом, то по крайней мере единственным светилом, озаряющим городские улицы. Вечерами жизнь замирает, лишь одинокие парочки, характеризуемые как непутевые, могут скрасить пустоту городских улиц. Народ упрямо припадает к телевизорам, некоторые зазнайки – к видео. В русском сердце всегда есть место для сказки – когда-то это была программа “Время”, теперь – реклама и сериалы.

Только в маленьких городах можно ощутить сладость и полноту власти. Здешние “хозяева жизни” крепко стоят на ногах и не боятся народного осуждения – “собаки лают, ветер носит”. “Четвертая власть” четко знает свое место – можно критиковать Чубайса, Черномырдина и даже – почтительно – Ельцина, но директора местного мясокомбината – никогда! Верхушка срослась – семья, клан, связи, – ничего трогать нельзя, пока оно не отомрет естественным путем или селекцией сверху.

Но пора, наконец, приблизиться к конечной цели нашего путешествия – “откуда есть пошла Русская земля”, – сельцо, деревня с церковью из красного кирпича. Храм, впрочем, давно уже превращен в зерновой склад, а звон украли во времена последних лет покаяний и возвращений к духовным истокам.

Край свекловичных полей. Но конечный продукт зачастую не сахар, а его производная в соединении с дрожжами. Самогон был и остается крепчайшей валютой, а проделки местных пьяниц передаются изустно как фольклор. Про повальное пьянство, разбитые семьи, пропащие головы предпочитают не вспоминать.

Народ крепкий, почти не болеет. Люди умирают сразу, сгорая за несколько дней. Отчасти потому, что из всех лекарств лучше всего знают аспирин и анальгин, да вот еще теперь про панадол наслушались. Местная “реанимация” – всего лишь палата на одного человека, в которой есть вода. Сложные приборы скромно прикрыты в углу простынкой – ими никто не умеет пользоваться. Да и что толку в диагностике, если все равно нет лекарств!

…А дальше ехать некуда. Снег разве что в полях мерить! Далеко от ночных клубов и дансингов, супермаркетов и казино живут плохо подстриженные люди с вставными железными зубами, располневшие от тяжелой работы женщины с неизменной “химией” на голове. Народ давно уже не жалуется на жизнь и рассчитывает только на себя.

Может, это – Россия?

Лидия СЫЧЕВА

Воронеж