Путь к себе

«Спаси свою душу, и вокруг тебя спасутся тысячи»

…Я стоял на вершине горы возле огромного креста. Мир вокруг – вся островная земля внизу и легкие полупрозрачные облачка рядом – был освещен слабым оранжевым светом уходящего солнца. Было ощущение беспредельной воли и поднебесного парения. Мышцы еще были напряжены и тверды, ныла ссадина на колене, однако на душе было удивительно светло и покойно. За спиной, на востоке, из земного погружающегося в темноту мира выросло большое туманное облако. На нем отра­зилась пирамидка горы. В ее глубине зажглась звезда. Я мысленно повторил весь пройденный путь к вершине Священной горы.

Почему именно к ней? Почему сюда? Что привело меня в эту монашескую страну? Полуостров Халкидики в Греции называют «ладонью, возлежащей на море». Ладонь эта трехпалая. Полуостров заканчивается тремя выступами-пальцами. Самая восточная фаланга и есть знаменитый Агион-Орос, или Афон. В VII веке на полуострове появились первые «граждане неба». Так называли себя те, кто решил отречься от мирской суеты и затвориться для спасения души и соединения с Богом. Изначально каждый православный народ мог создать на полуострове свой монастырь. Столетиями тут жили греки, румыны, болгары, сербы, грузины. Русские на Афоне обосновались еще в ХI веке. В горах находится полуразвалившийся и заросший плющом Старый Русик – первая обитель русских монахов. В ХVIII веке им был передан нынешний монастырь у моря. Свято-Пантелеимонова обитель, а это целый город с крепостными стенами, башнями, церковными куполами, колокольнями, была одной из самых больших и оживленных на полуострове. Две тысячи монахов не только усердно молились, но и работали на огородах, в садах, кузницах, столярных и иконописных мастерских, ловили рыбу, торговали и даже плавали на парусных судах.

Сегодня в монастыре не больше ста монахов. Много иноков с Украины. Забот у чернецкой братии хватает. Скудную сухую афонскую землю, которая кормит насельников, нужно рыхлить и поливать, монастырское хозяйство требует надлежащего ухода, громоздкие много­этажные постройки – ремонта, а храмовые богатства – бдительного ока. Кроме этого, надо встречать и провожать паломников. В их числе оказались и мы. Почти неделю мы провели в стенах монастыря, живя по его расписанию. Однако, чем бы ни занимались – помогали по хозяйству, присутствовали на службе, трапезничали вместе с монахами, просто бродили по монастырским закоулкам, – все время оставался главный вопрос. Ответ на него я неожиданно получил из уст архондаричего (управляющего монастырской гостиницей) отца Философа – строгого монаха с худощавым твердым лицом. Что привело его на Афон, кем он был в миру, неизвестно, здесь не принято об этом спрашивать. Но мысль свою он выразил четко и обдуманно, с явным философским подтекстом: «Этот путь должен каждый проделать. Хотя бы раз в жизни. Это путь к себе». Потом, правда, отдав дань своему нынешнему «небесно-гражданскому» монастырскому статусу, счел нужным добавить: «Это самый верный путь спасения. Спаси себя, и вокруг тебя спасутся тысячи».

Ответ прозвучал. И я его принял. И как объяснение, зачем проехал-прошагал три тысячи километров, чтобы оказаться на Афоне, и как надежду (пока еще довольно слабую и невнятную), а главное – как руководство. Неисповедимы пути небожителей и небесных светил, однако вполне предсказуемы, понятны и ясны (по крайней мере, в мечтах и намерениях) земные пути человека. Это прежде всего путь утверждения себя среди себе подобных – чин, карьера, деньги, семья. Нормальный, естественный путь, которым шагают тысячи. Однако, как правило, не спасаются, потому как часто это путь от себя. Путь бегства. И однажды приходит мысль вернуться назад, проделать обратный путь. К себе. Именно об этом одна из афонских заповедей: «Спаси свою душу, и вокруг тебя спасутся тысячи». Американский писатель-романтик Генри Торо не был монахом, но, построив собственными руками хижину в лесу и «затворив» себя в ней на два года, он призывал: «Станьте Колумбами целых новых континентов и миров внутри себя, открывайте новые пути – не для торговли, а для мысли. Каждый из нас владеет страной, рядом с которой земные владения русского царя кажутся карликовым государством, бугорком, оставленным льдами». Не был монахом и советский диссидент Слава Курилов. Однако его пример «спасения» достоин называться подвигом, на который далеко не каждый «гражданин неба» способен. Бежать из Страны Советов пытались многие. И часто прибегали к довольно рискованным способам, проявляя при этом незаурядные дерзость и сметку. Стремясь вырваться из советской клетки, он прыгнул в океан с борта туристического лайнера и три дня провел посреди океанской стихии, пока не достиг спасительной суши. Позже парень описал свои приключения в книге «Один в океане». Что побудило его совершить этот поступок? «Побег с корабля был духовным испытанием, научно-мистическим экспериментом или познанием себя, как угодно», – так Слава обозначил свой путь. Путь к себе.

…Он у каждого свой. Один себя истязает модными физическими практиками, другой просветляет свою мятущуюся душу различными религиозно-философскими учениями, третий обретает внутреннее спокойствие, прибегая к постам и молитвам, четвертый затворяется в пещере, под сводами которой в уединении находит гармонию, пятому для обретения себя нужно пройти по краю пропасти, шестой нащупывает тропку в природе. Разный при этом и результат. Итог, правда, один, но о нем никто не думает. Я же для себя понял: где бы мне ни довелось странствовать, куда бы ни забрасывала судьба, это всегда будет путешествие в страну собственной души и открытие там новых континентов. Не знаю, будет ли это спасением, но бросать якорь в ее гаванях придется все чаще.

Посещение Афона завершилось восхождением на его вершину. Сначала по лестнице вместе с вереницей мулов, нагруженных тюками и ящиками, до скита Святой Анны, потом по глинистой узкой тропе. Она то петляла между скал, то вилась по щебнистым осыпям, то ныряла в тенистые леса. Иногда нас обгоняли шустрые молодые и крепкие паломники с огромными набитыми современной туристической всячиной рюкзаками, чаще мы обгоняли других. Метрах в пятистах перед вершиной последний приют – часовня Панагия (греческое название Богородицы). Строение разделено на две половины: в одной печь и колодец, в другой ночлежка. Пол устлан циновками, матрасами, одеялами, старыми спальниками. Живи, ночуй, отдыхай, набирайся сил перед последним рывком к вершине. К ней ведут красные указатели. Мы сошли с тропы и рванули напрямик – торопились успеть до захода солнца. В некоторых местах склон был покрыт арчевником. Нога вывертывалась, соскальзывала с его крепких, как железо, веток и проваливалась в пустоту. Из трещин в скалах торчали пучки незабудок. Хотелось схватиться за них, подтянуться. Перед самой вершиной на одном из выступов во время короткого отдыха я оглянулся и с высоты Афона охватил взором и мыслью все, что оставил внизу. Море слилось с небом. Островные земли вокруг были «подмыты» солнечным светом – видны были только их верхушки. Земные острова стали небесными обителями – приютами для ангелов и спасшихся душ. Здесь, на высоте двух тысяч метров, ты как будто примеряешься к существованию в другой ипостаси, заносишь ногу над священной чертой, за которой нет ни жизни, ни смерти, ни греха, ни спасения. А есть лишь вечный благовест, вечное ангельское парение. Вряд ли это можно назвать спасением. Но все же…

Солнце окончательно скрылось. Из нижнего мрака подул холодный ветер. Однако наверху, в небесных пределах, еще было светло. Мой спутник настаивал, чтобы мы здесь переночевали. В маленькой часовенке под крестом, где мы только что записями в толстой гостевой книге и печатями в блокнотах засвидетельствовали свое присутствие на вершине, были и спальники, и продукты. Однако я все же решил спускаться вниз, к Панагии. К вершинам стремятся, их покоряют, однако на поднебесных высотах не живут. На небе засияли звезды, а в земных обителях зажглись спасительные свечи и лампадки. К ним мы и вернулись. Может, и не окончательно, но уже к себе.

Владимир СУПРУНЕНКО