Пустынный замок с глобусом и пианино. Бургберг – военно-детективная гора

Разные горы встречаются на путях-дорогах. Особенно запоминаются они солдатам. Им и по равнинной дороге с вещмешком да скаткой-шинелью за спиной, да с оружием на плече нелегко передвигаться. А если взбираться на высоту? Даже без того, чтобы свистели пули, рвались рядом снаряды и мины. Высоты, даже не очень крутые, надолго запоминаются и командирам, и рядовым. Случались на фронтовых переходах и совсем необычные горы, обозначенные не цифрой, а своим настоящим именем. И горы, можно сказать, романтические, такие, что описываются в романах. Такой была Бургберг…

Одному из нас пришлось совершить восхождение на эту вершину зимой 1944 года, находясь в рядах Красной Армии, освобождающей Восточную Европу от гитлеровской оккупации. Нашей саперной роте дали приказ осмотреть замок на горе. Один из жителей в селении у подножия согласился указать нам короткую тропу. Он немного знал русский язык еще с тех времен, когда находился в русском плену в 1915 году. Подъем был крутоватый, и мы пыхтели не один час, пока не оказались у замка на склоне под самой вершиной. Архитектура нас не интересовала, хотя все же запомнилась башня над обрывом и особенно прозрачная застекленная стена, обращенная к ущелью. Страшно уставшие после перехода, мы завалились в мягкие кресла и кровати. И лишь потом начали осмотр. Откровенно говоря, не только по части мин, но и повинуясь неистребимому солдатскому нюху найти что-нибудь съестное и секретное. Это, можно сказать, первая заповедь солдата, очевидно, во всех армиях мира. И сразу полнейшее разочарование: ни в подвалах, ни на кухне ни капли, ни кусочка чего-нибудь, что можно положить на зуб. На кухне поразило обилие всякой посуды и приспособлений для жарки и варки. И только… Замок удивил нас пустотой. Мало того, что в нем не было ни одной живой души, так даже в комнатах, в платяных шкафах – никакой одежды, даже кровати были без постельных принадлежностей. Только в зале мы наткнулись на большущий глобус и пианино. У музыкального инструмента оказался комроты, и тишина была нарушена полившимися звуками – они уносили огрубевших до заскорузлости и матерящихся вояк в какой-то далекий от войны нереальный мир. Тем более что за окнами простирались в туманной дали непривычные для нас, степняков, горы. Но к реальной действительности мы вернулись, когда в одном кабинете обнаружили небольшой переносной сейф. Открыть его даже при помощи лома не было никакой возможности. Сержант просил разрешения подложить к замку половину 200-граммовой толовой шашки. Взрыв будет вовсе не разрушительный. Комроты разрешил.

Нужно сказать, что драгоценности и даже золото нас почти не интересовали. Даже бриллианты. Мы в них не разбирались. Самой большой драгоценностью в тех условиях была наша жизнь.

Что нас, говоря откровенно, интересовало из вещей, так это часы. Во всей роте ни у кого их, ни карманных, ни ручных, ни даже каких-нибудь настольных, в вещмешке не было. Нельзя сказать, что время в связи с этим утратило свой счет. Но жили мы «по солнцу». Даже в приказах уточнение выглядело таким – «ранним утром», «поздним вечером», «к полудню». Поэтому голубой мечтой у желторотых солдат, да и командиров были вот такие с черным циферблатом и светящимися фосфором стрелками швейцарские «командирские» часы. Эрзацная, без камней «штамповка» нас не интересовала – мы уже научились разбираться.

Итак, что в сейфе? Прогремел микровзрыв, в замке глухо ухнуло. Но в схроне ничего интересного, тем более часов, не оказалось. Были какие-то отпечатанные бумаги и очень компактная, даже изящная, пишущая машинка. Почему ее поместили в сейф, неизвестно. (Вот когда советские власти прятали подобные множительные аппараты под замки и выдавали под строгую ответственность, это было объяснимо – из-за боязни распространения антисоветских листовок, пропаганды анекдотов и прочих «взрывоопасных» текстов.)

Передохнув, насладившись игрой на рояле, видами горных вершин и замка, мы, несолоно хлебавши, отправились в обратный путь. Идти вниз было все-таки легче, да и проводник развлекал нас почти всю дорогу своим кряхтеньем и проклятьями. Дело в том, что перед уходом из замка он испросил у комроты разрешения взять с собой роскошное мягкое кресло. (Он говорил, что на нем сидел сам адмирал Хорти, а в прошлом, может, и еще какая-нибудь более знаменитая особа из австро-венгерского императорского двора.) Теперь вот простой угнетенный лапотный мужик будет восседать на этом троне, и позавидуют ему его земляки обостренной завистью. А может, он уже прикинул, что эту мебель можно будет сбыть кому-то за кругленькую сумму. Словом, и не читая трудов классиков марксизма-ленинизма, он пришел к выводу, что грабить награбленное не грешно. Но вся морока была в том, что уже в первые часы владения собственностью она доставляла этому крестьянину большие хлопоты. Тяжелое кресло давило шею и плечи, он кряхтел и поругивался. Но это еще не конец очерка о горе и замке Бургберг.

Дело в том, что замок связан с такими именами, как регент-правитель Венгрии Хорти и пресловутый суперпорученец Гитлера Скорцени. Первый хотел найти здесь надежное убежище в драматические дни выхода Венгрии из гитлеровской коалиции, и второй по личному указанию Гитлера должен был арестовать Хорти, готового капитулировать, когда убедился в близком разгроме немецко-фашистских войск.

Тогда имя венгерского правителя так же часто склонялось в газетах, как и имя молодого румынского короля Михая, которого по распоряжению Сталина наградили высочайшим полководческим орденом Победы, а корреспондент «Комсомолки», как шутили журналисты, пытался принять желторотого Михая в комсомол… Михай заслуживал такого доверия: он, как король, отдал приказ румынским войскам не сопротивляться Красной Армии. Хорошо было бы престарелого регента венгерского правителя наградить хоть сразу всеми советскими орденами и принять в коммунисты без кандидатского стажа, лишь бы Венгрия вышла из гитлеровского подчинения, прекратила войну и этим бы избежала гибели многих и многих советских и венгерских солдат.

Зная, что выход из войны может кончиться для него гибелью, регент Хорти решил укрыться в замке, затерянном в горах Южных Карпат. Но Гитлер приказал испытанному в авантюрах «спецназовцу» Скорцени захватить Хорти в Бургберге и доставить его фюреру. Скорцени с отрядом эсэсовцев и колонной немецких танков и бронетранспортеров прорвался к замку. Благо дорога с запада была отменным бетонированным шоссе. Для подстраховки хитрый Скорцени предварительно захватил в заложники сына Хорти. Нужно отдать должное адмиралу. Он, несмотря на амбиции и давление со стороны Германии, 15 октября 1944 года обратился по радио к правительствам СССР, США и Великобритании с просьбой о перемирии. На следующий день Скорцени с отрядом был уже на Бургберге. Штурм длился не более получаса. Семеро убитых и три десятка раненых – для такой операции мелочь. Венгерская охрана сопротивления не оказала. Но Хорти в замке не нашли. Как выяснилось позже, он сумел бежать подземным ходом еще перед штурмом. Не без оснований он опасался расправы без промедления. Однако через несколько часов Хорти все же предпочел сдаться эсэсовцам в другом месте. И штурмбаннфюрер Скорцени доставил его Гитлеру, но тот, как ни странно, не расстрелял низверженного регента. В 1945 году он стал пленником американцев и, выпущенный ими на свободу, дожил до своего 89-летия в Португалии.

Узнав со временем о происходивших на горе драматических событиях, советские саперы вспоминали и свое восхождение на Бургберг. Оставаясь даже в воспоминаниях довольными тем, что не застали там гитлеровцев.

Павел СУПРУНЕНКО, Юрий СУПРУНЕНКО