Пусть наступит завтра

Наталья ЯКОВЛЕВА, собкор «УГ» в Омской области

Режим самоизоляции в Омске начался в апреле, пришлось учиться существовать в новых условиях. Удаленная работа у меня, удаленная учеба у дочери, удаленный заказ вещей и продуктов: не критично, но ломает привычный образ жизни. Работа не ладится – я всегда считала, что, общаясь исключительно по телефону, хороший материал не напишешь: разговаривать глаза в глаза труднее, но результат выше. Учеба у дочери стала проблемой: если, к примеру, Омский педагогический университет давно отладил дистанционное образование, правда, в пределах России, то классический университет и сейчас не знает, что с ним делать, – многие преподаватели не могут и не умеют общаться со студентами издалека, а то и просто забывают, что они существуют. Практику просто отменили вместе со всеми нашими планами. К тому же дочь занималась в школе вожатского мастерства, собиралась на все лето отправиться в лагерь. Тогда стало страшновато: а что дальше? Вернется ли жизнь, а не ее виртуальная имитация? Есть ли у наших детей будущее? Будет ли образование достойным? В мои 55 уже можно обойтись без живого общения, а как быть юным?

Отпуск мало отличался от работы – телефонные звонки, переписка, прогулки в парке, разминка затекших рук-ног… Ну что еще делать в самоизоляции? Очень хотелось дышать, ведь Омск уже четыре года подряд почти ежедневно накрывают выбросы вредных веществ, и летом их переживать особенно тяжело. Но уезжать далеко опасно: вдруг заболеем, кто будет нас лечить, хватит ли на это средств? Снять дачу за городом оказалось практически нереально – нет их аренды в традициях сибиряков. Купить тоже, как выяснилось, сложно – цены моментально взлетели. Впрочем, кредиты банки дают охотно. Но при ближайшем рассмотрении выяснялось, что мало кто догадался выправить бумаги. «Дачная амнистия» позволяет оформить документы на собственность до 2026 года, но как выложить последние деньги за домик, если его формально не существует? Разве что редкие поездки в райцентр к родным слегка скрашивали летнюю жизнь. Правда, чтобы погулять по полям, нужно было два часа трястись в маршрутке, полной «антимасочников». Впрочем, именно это в итоге нам и помогло рискнуть отправиться в Крым: самолет, где соблюдаются меры безопасности, как я, в конце концов, осознала, безопаснее общественного транспорта. Мы прожили неделю в крымской деревне, где было очень мало народа, и это было прекрасно – море, чайки и мы…

А потом наступила осень, и все эти страхи показались мелочью. Плохо быть журналистом в городе, где ты работаешь 30 лет. Даже если он миллионный, ты знаешь практически каждого – если не лично, то через «шесть пожатий». Каждый день ты открываешь соцсети и видишь, что кто-то из них умер. Когда в начале октября мы с дочкой сами заболели короной, я поняла: слава богу, что в нашей жизни было это море, это солнце, этот пустынный берег! Иначе бы мы не выдержали. Попасть к врачу на прием было практически невозможно, не говоря уже о том, чтобы вызвать его на дом, а из омских аптек напрочь пропали лекарства. Страшно даже не оказаться один на один с болезнью – это пережить можно. Страшно отвечать за жизнь своих родных, страшно их не спасти: они заболели тоже, и мы с дочкой, еще сами слабые, оказались здоровее всех…

Мы выжили. Думаю, потому что нам помогали другие, и мы помогали другим. Бумеранг добра все же существует – в этом я убедилась, и это, пожалуй, лучшее, что случилось со мной в этом году. Что будет дальше, не знаю, но каждое утро радуюсь, что сегодня наступило…