Психология материнства – терра инкогнита

Сергей ЕНИКОЛОПОВ, кандидат психологических наук, руководитель отдела клинической психологии Научного центра психического здоровья Российской академии медицинских наук. Автор более 160 печатных работ в отечественных и зарубежных изданиях по проблемам психосоматики, психологии виктимности, юмора и этнопсихологии:

– Прошедшие в России экономические и социальные реформы внесли радикальные изменения практически во все функции семьи. Социальные механизмы, которые регламентировали отношения в традиционной семье, в современной России практически не работают, отсутствуют однозначные идеалы и образцы для подражания, общепризнанные нормы поведения, существуют взаимно противоположные системы ценностей и оценок, идеологии нет, а религия не распространяет свое влияние на широкие массы, в том числе и в сфере брачно-семейной морали.

Сегодня увеличивается число разводов, количество случаев раздельного проживания супругов по причине миграции в поисках заработка, количество фиктивных браков и внебрачных рождений, увеличивается сознательная и вынужденная бездетность супружеских пар, растет домашнее насилие, в первую очередь над детьми, женщинами и пожилыми людьми. Причины всего этого – прежде всего многочисленные стрессогенные факторы (безработица, бедность, ощущение отсутствия безопасности, неясность перспективы решения жилищной проблемы и социальных гарантий).

Институт брака уже не выполняет, как прежде, своей роли в регулировании взаимоотношений между полами, о чем свидетельствует распространенность сожительства без регистрации. Традиционный жизненный цикл семьи – брак, рождение и воспитание детей, проживание супругов вместе до смерти – реализуется лишь у части женщин и мужчин. Судя по наметившимся тенденциям, доля семей с одним родителем, а следовательно, и численность детей, проживающих отдельно от одного из родителей, будет повышаться и дальше.

Показатель разводов в России увеличивался с каждым годом, достигнув наивысшего в мире значения 5,9 на тысячу населения (853,6 тыс. разводов) в 2002 году, затем несколько уменьшился до 4,2 в 2005 году (604,9 тыс.). А вот данных о повторных браках, в том числе повторных браках родителей, о количестве сводных семей (когда у супругов есть ребенок от предыдущих взаимоотношений) нет. «Последовательная полигамия» (или «серийная моногамия»), в том числе не оформленные юридически браки, становятся распространенным стилем отношений между полами в частной сфере жизни.

Высокий уровень разводов в России сопровождается увеличением внебрачных рождений. В 2004 году 30% детей были рождены вне брака: как адаптируются дети, когда родители расстаются, прерываются ли фактические супружеские отношения, практически ничего не известно.

Развод во многих случаях становится сильным стрессогенным событием как для самих супругов, так и для их детей и близких. Стрессогенность развода проявляется в росте психосоматических расстройств, количестве несчастных случаев, самоубийствах, агрессивности, у некоторых обнаруживается симптоматика посттравматических стрессовых расстройств. Полученный в этот период негативный опыт часто ведет к возникновению отрицательного отношения к семье как ценности, что не только создает субъективные барьеры, препятствующие повторному вступлению в брак, но и повышает риск дезадаптивного поведения в новой семье.

Большое количество исследований показывает наличие гендерных различий в реакции супругов на развод. Как зарубежные, так и отечественные исследования показывают, что семейные конфликты и разводы – преобладающие мотивы самоубийств, которые приводят к смерти мужчин чаще, чем женщин, обратная зависимость обнаруживается при покушениях на самоубийство.

Отечественных научных данных о последствиях развода для детей немного. Считается, что развод и конфликты в семье больше сказываются на мальчиках, чем на девочках. Если для мальчиков более характерны реакции агрессии, неповиновения, девиантное поведение, то девочки отличаются большей тревожностью, депрессией и невротическими реакциями. По достижении подросткового возраста у девочек возникают трудности в общении со сверстниками противоположного пола.

Большинство исследований, посвященных влиянию развода на личность супругов и детей, выявляют негативный аспект этого влияния, однако для некоторой части разведенных выход из конфликтной ситуации может иметь и позитивные следствия. Например, развод может способствовать устранению криминогенной ситуации в семье.

Последние несколько десятилетий проблемы семейного и бытового насилия, родительской жестокости и пренебрежения нуждами ребенка (child abuse and neglect) стали предметом научного исследования специалистов во всем мире. Известный отечественный криминолог Д.Шестаков считает супружеские убийства самым важным вопросом среди криминологических проблем убийства. Но, несмотря на то что важность исследований семейного насилия в СССР и России не отрицалась, большого внимания этой проблеме не уделялось. Это отражалось как в отсутствии показателей, характеризующих семейное насилие в статистических отчетах о преступности различных государственных ведомств (милиция, прокуратура, органы образования), так и в чрезвычайно малом количестве исследований. Проводимые исследования акцентировали свое внимание на влиянии алкоголя на внутрисемейное насилие в диаде «муж-жена» и на влиянии семьи на преступность несовершеннолетних. В последние годы сфера исследований существенно расширилась, активно исследуется насилие по отношению к детям, сексуальное насилие, отказ от материнства. Вместе с тем приходится констатировать, что ни количество, ни качество исследований явно не соответствуют важности проблемы.

Как ни парадоксально, серьезные научные знания об этом феномене и за рубежом оформились достаточно недавно. Менее 40 лет назад семейное насилие было скрытой эпидемией и рассматривалось как относительно редкий тип поведения. Сегодня значительность проблемы хорошо известна. Факт того, что нападение супруга или партнера более распространено, чем автомобильные катастрофы, хулиганские нападения и раковые заболевания вместе взятые, что нападение со стороны знакомого – основная сторона нападений на женщину, что вероятнее женщину может убить ее предыдущий или настоящий партнер, чем незнакомец, что миллионы женщин подвергались или подвергаются избиению, стал общеизвестным. Была обнаружена тенденция к увеличению числа повторных избиений женщины, нарастанию жестокости, а также к тому, что избиение может закончиться убийством, самоубийством или тем и другим. Исследования показали, что большинство жертв супружеского нападения – женщины, а большинство насильников – мужчины, однако в последние годы обнаруживается тенденция к росту числа избитых мужей. В России, также как и в большинстве европейских стран, обнаруживается та же тенденция.

Обнаружено, что семейные насильники имеют неполноценную Я-концепцию и низкую толерантность к фрустрациям, воспитывались в семьях, где совершалось насилие, то есть подвергались нападению в детстве и были свидетелями агрессии между родителями в юности. Отмечается, что подверженность насилию в детстве или юности – один из наиболее точных показателей риска последующего насилия по отношению к жене. Кроме того, семейные насильники менее уверены в себе (особенно со своими женами) и имеют большую вероятность злоупотребления наркотиками и алкоголем. Обобщая многочисленные психологические исследования семейного насилия, можно выделить факторы, оказывающие влияние на возникновение и динамику семейного насилия. Это факторы окружающей среды, стресс на работе, экономический стресс, когнитивный стиль, самоуважение, поведение партнера, удовлетворенность браком, истории насилия в семье родителей, употребление алкоголя или наркотиков, травмы головы и нейропсихологическая дисфункция.

Другая важная проблема – выяснение того, вредит ли насилие между родителями детям. Долгие годы считалось, что нападение только на супругу не обязательно наносит ущерб ребенку, что, когда женщина подвергается насилию, это не связано с ее способностью быть хорошим родителем. Психологические исследования показали, что дети в этих семьях знают о насилии, даже если они сами не видят насилия. Дети, живущие в семьях, где их отцы бьют матерей, – жертвы домашнего насилия, независимо от того, прямое оно или косвенное. Дети, которые и наблюдают насилие, и напрямую подвергаются насилию со стороны одного или обоих родителей, становятся жертвами вдвойне. Для детей, матери которых подвергаются избиению, вероятность стать жертвой нападения вдвое больше, чем для детей из ненасильственных семей, а вероятность того, что их отцы нападут на них, втрое больше того, что нападут матери.

Исследования психологов подчеркивают необходимость серьезного рассмотрения случаев семейного насилия при принятии решения об опеке, отчасти из-за того, что насильник также может напасть на своих детей. Дети для насильников – средство поддержания контроля и власти над супругами, которые хотят уйти. Несмотря на то что количество литературы по семейному насилию продолжает расти, необходимо еще многое сделать для дальнейшего понимания проблем. Психологи и другие специалисты в области психического здоровья, которые сотрудничают с милицией и юристами или помогают общественным организациям, занимающимся проблемой семейного насилия, могут применить свои специальные знания и навыки к образовательным и исследовательским программам. Например, остро стоит проблема обучения персонала, задействованного в сфере исполнения закона. Судьи должны иметь по крайней мере элементарное понимание вопроса, а наилучшим способом помощи присяжным могут быть показания экспертов. Квалифицированные специалисты могут как объяснить причины насилия, так и разъяснить, почему жертвы ведут себя агрессивно или отказываются давать показания против своих насильников. Это очень важно, так как практика показывает: приговоры для осужденных насильников традиционно мягче, чем приговоры за насильственные преступления, совершенные незнакомцем.

Опыт американских коллег показывает сложности системы, с которой должны взаимодействовать избитые, чтобы добиться защиты, правосудия и помощи. Мы должны понимать, что в этой новой для отечественных психологов области до сих пор остается большая необходимость в глубоких научных исследованиях и разработке на их основе эффективных программ для преодоления семейного насилия и помощи жертвам.

Объектом наших исследований в последние годы стал один из вариантов родительской жестокости – отказ матери от ребенка, или, как его называют, «скрытый инфантицид». Это социальное явление в нашей стране имеет тенденцию к постоянному росту.

К сожалению, психология материнства – одна из малоразработанных отечественной наукой проблем. Зарубежные исследования в области психологии материнства и смежных проблем, в противовес отечественным, отличаются чрезвычайной обширностью, разнонаправленностью концепций и подходов. Только компьютерный поиск периодической литературы в системе MEDLINE обнаружил более 1800 журнальных публикаций на эти темы из разных стран мира. Основной вывод, сделанный авторами этих исследований, – констатация того, что, во-первых, необходимо продолжение психологических исследований материнства как целостного явления и, во-вторых, того, что отсутствует адекватный подход и теоретическая концепция для осуществления такого исследования. Если обобщить все основные направления исследований, то можно обнаружить, что материнство как психосоциальный феномен рассматривается с двух основных позиций: материнство как обеспечение развития ребенка и материнство как часть личностной сферы женщины.

Материнство – одна из социальных женских ролей, поэтому, даже если потребность быть матерью и заложена в женской природе, общественные нормы и ценности оказывают определяющее влияние на проявления материнского отношения, а содержание материнских установок меняется от эпохи к эпохе. Отклоняющиеся проявления материнского отношения существовали всегда, но они могли носить более скрытые или открытые формы.

Первый вопрос, который возникает во время обследования «отказниц»: существуют ли какие-то специфические характерологические особенности личности, которые могли бы нарушить естественное формирование готовности к материнству? Исследования, направленные на выяснение причин, лежащих в основе такого материнского поведения, указывают на полиморфизм факторов, предрасполагающих к этому. Одним из существенных, но малоизученных аспектов проблемы является обнаруженный еще в начале века феномен искаженного восприятия матерью своего нежеланного ребенка. Предполагается, что ребенок может восприниматься как существо, обманувшее ее надежды, источник принуждения и страдания. У женщин, отвергающих своих детей, искажения в восприятии младенца прослеживаются уже во время вынашивания, нежеланной беременности. Отмечено, что у таких беременных перцептивные искажения захватывают даже область телесной чувствительности. Это приводит в том числе к известным феноменам – гипоэстезии и гиперэстезии шевеления плода. Получены подтверждения гипотезы о том, что природа девиантного материнства кроется во взаимоотношениях отказницы со своей матерью: будущая отказница отвергалась своей матерью с детства, эта материнская депривация не дала ей возможности осуществить естественный процесс идентификации с матерью как на уровне психологического пола, так и на уровне формирования материнской роли. Материнская депривация блокирует личностный рост женщины, формирует эмоциональную зависимость от матери и не позволяет отказнице самой стать матерью. Для формирования нормального материнского поведения необходимо сформировать идентификацию с матерью, что, как известно, происходит до 5 лет, затем на ее основе – эмоциональную сепарацию, и лишь затем может сформироваться нормальное материнское поведение.