На чтение: ≈ 26 мин.В отрочестве, в юности каждый мечтает побывать в дальних странах, нередко эта мечта остается с нами на всю жизнь. А чтобы осуществить ее, необязательно иметь много денег. Иногда для этого достаточно иметь знания. В конце 2000-го культурно-информационная служба Посольства Республики Корея совместно с “Учительской газетой” объявили конкурс письменных работ для российских школьников под названием “Далекая и близкая Корея”. Первое место заняла одиннадцатиклассница из подмосковного города Раменское Екатерина Фролова, получившая в качестве приза недельную поездку в Южную Корею. Вместе с победительницей в командировку отправилась журналистка нашей газеты.
Первый урок – на границе
– В Корее тебе не придется ни о чем думать. Это будут делать за тебя другие, – пообещал мне муж, проживший однажды в конце 80-х целый месяц в Сеуле. И рассказал, как все в этой стране было правильно и целесообразно устроено даже полтора десятка лет назад, а сейчас, с приходом тотальной компьютеризации, там даже птички должны летать по расписанию, ведь Южная Корея – это, по сути, вторая Япония. А еще корейцев называют немцами Востока – за приверженность к четкости, исполнительности и дисциплине.
Что ж, замечательно. Я страшно не люблю наш российский бедлам, который проявляется буквально во всем, сверху донизу. А иногда действительно благом кажется возможность пожить по расписанию, пунктуально, чтобы никто не раздражал тебя вопиющей необязательностью. А неделю не думать ни о чем насущном, доверившись гидам, можно считать определенным благом.
Думать, однако, пришлось сразу, еще до вылета рейса Москва – Сеул. Все было заранее, за полтора месяца обсуждено. Мы с победительницей конкурса Катей Фроловой заблаговременно сдали наши заграничные паспорта на получение виз, часто общались с сотрудниками посольства по телефону, получили от них путеводители и прочие популярные брошюрки. И вот – долгожданный день. Встречаемся с Катей в Шереметьево-2 за два с половиной часа до вылета, об этом просили нас южнокорейские организаторы поездки. Прошли таможенный досмотр, зарегистрировали билеты… На паспортном контроле пограничница задает Кате вопрос: “А где разрешение родителей на выезд за границу?” Все учли работники посольства, за неделю до вылета вручили нам расписание поездки, где каждое мероприятие, каждый наш шаг, каждое действие были расписаны с точностью до минуты. Но оказались не в курсе одной особенности российского закона или правила, в силу которого несовершеннолетние дети могут отправиться за границу только при наличии письменного разрешения родителей, нотариально заверенного. А Кате – всего шестнадцать…
Не буду останавливаться на всех перипетиях. Скажу лишь, что в Сеул мне пришлось лететь в тот день одной. А Катя после всех нервотрепок прибыла туда трое суток спустя. Хороший урок для нас и, надеюсь, для посольских работников.
Страна маленьких принцев
Огорчения быстро забылись. Южная Корея – удивительная страна. Корейцы часто повторяют: наша страна – маленькая. И вкладывают в это особый смысл, не столько территориально-географический, сколько ласкательный. Так относятся обычно к маленьким детям – нежно, трепетно, заботливо. Каждый кореец часто представлялся мне Маленьким Принцем, постоянно пекущимся о чистоте своей маленькой планеты.
Ухожен каждый клочок земли, будь то хоть в деревне, хоть в столице. Чистота улиц и всего окружающего пространства – это не только дань санитарии, гигиене и этике. Это, по-моему, еще и четкость мышления, и некая внутренняя организованность и собранность людей. Рисовые поля южнокорейских провинций выглядят лоскутными ковриками, исполненными в разных оттенках зеленого цвета. Каждый кустик обласкан добрыми руками, так и хочется его погладить, что, в общем-то, и делают люди, работающие на этих полях. Мне подумалось, что и к растениям здесь относятся так же, как к детям. Если бы корейцам выпало жить, например, в тундре, они бы и там выращивали свой рис.
Всегда существует обратная связь, по-русски говоря, что посеял, то и пожнешь. Рисовые поля отвечают на заботу человека урожаями. А воспитанные в заботе дети почитают взрослых. Вот что написала в своем конкурсном эссе Катя Фролова:
“Уважительное отношение младших – основа культур всех народов. В Библии сказано: “Чти отца своего и матерь свою”. Однако почитание родителей по-корейски – для европейцев это чересчур! Одной из самых популярных историй о преданности родителям в корейской литературе является “Повесть о Сим Чхон”, где рассказывается о девушке, которая продала себя в рабство купцам, чтобы вылечить отца от слепоты. Купцы принесли ее в жертву морскому царю-дракону, чтобы он не погубил их корабль с товарами. Дракон был так поражен поступком Сим Чхон, что женился на ней и даже отпустил для встречи с излечившимся отцом. Восхищаясь самоотверженностью девушки, я задаю себе вопрос: “А могла бы я поступить так ради своих родителей?” Наверное, могла бы. Но не стала бы. Почему? Потому что это не сделало бы моих родителей счастливыми”.
И все-таки не стану идеализировать все принципы и традиции общественных отношений в Корее. Здесь существует безусловный приоритет мужчины над женщиной. Равноправием полов, а уж тем более феминизмом здесь и не пахнет. Нашу Машу Арбатову здесь не поймут. При всей своей вежливости корейский мужчина не уступит ни место, ни дорогу женщине – она отойдет в сторонку, пропуская представителя сильного пола.
Корейская девушка должна вырасти благонравной, выйти замуж, родить детей и сидеть дома. У корейского мужчины иная жизнь: он должен упорно работать, а после работы столь же упорно отдыхать в компании друзей, приходя домой ближе к полуночи. Это почти узаконенное право.
Правда, некоторые молодые кореянки все-таки бросают вызов “домострою”. Одна из форм протеста – слегка подкрасить волосы, сделать так, чтобы несколько прядей были светлыми. Человечество почему-то так устроено: жители Востока завидуют внешности европейцев. Корейские девушки хотят немножко походить на белокурых скандинавок. Эта невинная мода приравнивается пожилыми людьми едва ли не к грехопадению.
Корейское общество стремится сохранить принципы фундаментализма, что и в целом свойственно Востоку в неизмеримо большей степени, чем Западу. И мне кажется, в таком явлении больше плюсов, нежели минусов. Всякий фундаментализм упрочивает мораль, которую Запад уже ни во что не ставит. В Корее многое решает семья как институт общества. В данном случае, “семья” – это нечто большее, чем мать, отец и дети. Скорее клан, состоящий из множества близких и дальних родственников, преданных друзей. Лишиться поддержки своего клана из-за какого-то неблаговидного поступка – большая потеря для корейца. Когда-то и у нас в России так было…
Настоящая отличница
В этой командировке я смотрела на окружающий мир отчасти глазами Кати Фроловой. Честно говоря, она немного откорректировала мою оценку современного юношества. Катя составляет некоторое исключение из этого племени, вечно незнакомого: одни угнетены бедностью, другие ищут забвение в потакании дурным привычкам, третьи вкусили благ, дарованных состоятельными родителями, и по мере возможностей прожигают жизнь…
Катя – удивительно целеустремленная, даже прагматичная. Живет с мамой и с отчимом, которого называет папой. Семья отнюдь не преуспевающая, о роскоши нет и речи. Родители, конечно, помогают девочке по мере возможностей, но возможности эти невелики. Мама работает учительницей гимназии, преподает всемирную литературу, Катя некоторое время училась в этой гимназии, а потом перешла в вечернюю школу – чтобы экстерном сдать экзамены за три класса и поступить в университет на журналистику.
Катя твердо усвоила, что в этой жизни надо полагаться главным образом на себя. Да, любить родителей, сохранять солидарность с ними в их заботах, пользоваться их поддержкой, но все-таки нужно постоянно развивать личностный потенциал, настраивать себя на борьбу за место под солнцем. Катя Фролова – из тех красавиц, что коня на скаку остановят.
За границей она была в первый раз и ждала каких-то невероятных впечатлений. В ее конкурсном эссе ощущается это предчувствие чего-то в высшей степени необычного, романтичного. И была несколько разочарована. Она даже сказала, что совсем не жалеет о том, что по недосмотру работников посольства провела в Корее не неделю, а четыре дня, что ей вполне достаточно этого срока, чтобы получить представление о Южной Корее. Самое странное, что, будучи, как я уже заметила, девочкой весьма организованной и четкой, Катя не слишком охотно подчинялась строгостям нашего распорядка и всему тому, что сковывало ее собственную инициативу. Все-таки в нашей национальной натуре всегда готовы прорваться наружу готовность к бунту, желание перекроить этот мир по своему проекту. Потому мы и не корейцы, потому мы можем строить гигантские плотины и космические корабли, совершенствовать человеческий дух шедеврами искусства, но способны разрушить создаваемое десятилетиями, другими поколениями, потому у нас в тундре никогда не будет расти рис.
В любом случае мне кажется, что когда-нибудь, через пять лет, через десять, мы еще услышим о Кате Фроловой, она наверняка осуществит свой путь, и путь этот обещает быть ярким.
Школа – это храм
Как известно, на входе в буддийский храм нужно снимать обувь. В Южной Корее это правило распространено и на школу. Ученики ходят по классным комнатам в носках. Не знаю, может быть, это еще одно проявление корейской чистоплотности, но такое приравнивание школы к храму мне кажется оправданным.
О южнокорейской школе я не сообщу вам чего-то сногсшибательного. Как и у нас, педагогический коллектив на 75-80 процентов состоит из женщин. Занятия – шесть раз в неделю, в будни по шесть уроков, в субботу – четыре. Разумеется, есть компьютерные кабинеты, на каждого ученика – по новейшему, последнего поколения, компьютеру, ведь Южная Корея является одним из крупнейших в мире производителей электроники. Отношение специалистов к компьютерам в процессе школьного обучения неоднозначное. Некоторые учителя отстаивают традиционные методы, считая, что компьютеры отбивают у школьников тягу к книге, к чтению. Но другие педагоги думают иначе: раз уж компьютеры стали неотъемлемой частью школьного обучения, то с их помощью нужно прививать ученикам тягу к чтению.
Обучение в школах – на 30 процентов за счет родителей, остальные 70 – из государственного бюджета. Самый, наверное, главный и больной вопрос, который мне зададут наши учителя, как у них с зарплатой. Очень хорошо. Работа учителя высоко ценится обществом и государством, в денежном выражении это 2000 долларов, на наши деньги – больше 50 тысяч рублей ежемесячно. Можно только позавидовать и помечтать.
Больше всего меня удивили две вещи. В начальной корейской школе преподавание строится на принципах игры. Если иностранный язык, то это обязательно какая-то пьеска, инсценировка, каждый ученик получает роль, на протяжении урока все по нескольку раз меняются ролями. Эмоциональный фон детей повышается, и они лучше и надежнее усваивают программный материал. Кроме того, участие в этих мини-спектаклях помогает некоторым ученикам преодолеть собственную замкнутость и стеснительность. Даже на уроках математики, которым вроде бы предписано быть скучноватыми, применяются элементы игры. На экран, заменяющий классную доску, с помощью фильмоскопа проецируются всевозможные фигурки, учитель рассказывает ученикам некую историю на тему этих изображений, а, как говорится, в подтексте – математика. Нередко проходят совмещенные уроки по разным предметам, и это отнюдь не по причине нехватки учителей. Например, совмещаются уроки музыки и правил дорожного движения, сюда присоединяется еще и физкультура. Такие уроки проходят насыщенно, никто из учеников не остается в стороне от общего действа. Учителя говорят, что такие игровые уроки вдвое-втрое эффективнее обычных.
Второе неожиданное наблюдение. Корейские дети в школах являют собой однородную массу, очень незначительно различаются поведением, настроением. И даже глаза у них у всех какие-то очень одинаковые, я имею в виду, разумеется, не разрез глаз, а их выражение. Во взглядах можно прочитать пытливость, доверчивость и деликатность. И – ни малейшей усмешки, а тем более – вызова. В наших школах никогда не было такой одинаковости в выражениях лиц, а сейчас тем более: сплошная разобщенность, каждый сам по себе, каждый ершист, непримирим по отношению ко всему окружающему. И не знаю, хорошо это или плохо, но совершенно ясно, что нашим учителям от этого приходится нелегко.
“Низзя-я-я”
Слова “нет”, “нельзя” приходилось слышать постоянно, на каждом шагу. Поневоле вспомнилось изречение Уинстона Черчилля про Советский Союз: “Там все запрещено. А то, что разрешено, – обязательно для всех”. Теперь у нас в ходу другая истина: “Нельзя. Но если очень хочется – то можно”.
У корейцев дисциплина – поистине сознательная, она им в радость. Ее почитают даже дети и делают это с удовольствием. Вот входит на экскурсию в храм школьный класс. Учитель произносит какое-то слово – и школьники садятся на корточки. Все враз! После короткой лекции учитель отдает новую команду, и дети мгновенно, синхронно встают.
Но дисциплина имеет и куда более жесткие проявления и предстает императивом государственности, национальной безопасности. Одним из самых интересных разделов программы нашего пребывания в Южной Корее была, по мнению организаторов, поездка на государственную границу с КНДР. День выдался ненастным, дождливым, сразу вспомнилось: “На границе тучи ходят хмуро”. Подъехали к контрольно-пропускному пункту. Увидев в первый раз южнокорейского солдата в военной форме, я решила сфотографировать его. Достала фотоаппарат, щелкнула… И тут увидела, как в мою сторону направляется некто командирского вида. Через переводчицу мне сообщили, что я совершила серьезное нарушение. Сразу вспомнился американский фильм: фотокорреспондент попадает в лапы служб безопасности за попытку сфотографировать людей в военной форме. К счастью, меня не арестовали. Но пришлось вытащить пленку из фотоаппарата и засветить ее на глазах пограничного чина.
Прощай удивительные кадры, сделанные мной со смотровой площадки одного из небоскребов Сеула. Опять невольно сделала сопоставление с нашей, российской действительностью. У нас теперь любому иностранцу позволяется делать фотографии где угодно, хоть в самой секретной лаборатории.
В одной группе с нами были два студента, победители конкурса о Корее из Вьетнама, и белый парень из ЮАР. Попеременно с южно-африканским коллегой мы задавали вопросы военному гиду. Он отвечал, мало сказать, сдержанно – помалкивал, морщился, отделывался какими-то историческими аналогиями. Наконец не выдержал и пристыдил нас, приведя в пример вьетнамцев: “Почему они молчат и ни о чем не спрашивают? Разве вам недостаточно моей лекции?”
Шпионские страсти – явно не моя стихия. Я без всякого энтузиазма участвовала в экскурсии по странному тоннелю. Когда-то его прорыли под границей солдаты КНДР, углубились на полтора километра под южнокорейскую территорию. Но диверсионный или разведывательный план был разгадан. Спецслужбы Южной Кореи предприняли ответный маневр: стали встречный тоннель рыть, но стыковка не произошла, наоборот – на дальнейшем пути северокорейских строителей установили мощный железобетонный блок. И вот теперь иностранных туристов привозят сюда, чтобы наглядно продемонстрировать коварство КНДР и бдительность южнокорейских контрразведчиков.
Недавно впервые за несколько десятилетий встречались лидеры КНДР и Южной Кореи, но до реального согласия еще очень и очень далеко. Историческая Корея на сегодня остается единственным государством, разделенным на две части. Впрочем, некоторые считают, что сегодняшняя Россия – это тоже лишь часть чего-то гораздо большего…
У меня от этой экскурсии осталось неприятное впечатление: тащиться по скользким ступеням в подземелье, когда сверху что-то капает. Ради чего? А на обратном пути я вообще прокляла все проявления милитаризма. Навстречу нам двигалась громадная толпа южнокорейских студентов, обойти ее было невозможно. Однако все-таки пришлось по достоинству оценить дисциплинированность корейцев и их готовность подчиниться команде. “А ну, взяли все влево!” – не выдержав, выкрикнула я по-русски и взмахнула рукой. Несколько сот молодых людей поняли меня и дружно посторонились.
Что они знают о нас?
В подобных командировках не только ты получаешь информацию о чужой стране, но и хозяева стремятся узнать от тебя что-то о твоей родине. Мне казалось, что южнокорейцы знают о России много. Ведь Сеул сейчас заполнил полки наших магазинов электроники телевизорами, магнитофонами, холодильниками, пылесосами, фотоаппаратами, на наших дорогах – множество иномарок из Южной Кореи. А это значит, что в России постоянно находятся специалисты из этой страны, помогающие организовать менеджмент, маркетинг, сервисное обслуживание южнокорейской продукции. Соответственно и россиян в Южную Корею приезжает немало. То есть наши страны партнерствуют очень интенсивно. Но вот что странно, я “пролистала” вечером 40 ТВ-каналов, из них 5 – на английском языке, по 3 – на китайском и на японском, по одному – на французском, немецком, итальянском, испанском. На русском – ни единого слова. И это при том, что за неделю нам почти не встречались западноевропейцы ни в гостиницах, ни на улицах. А вот соотечественники попадались гораздо чаще.
Мы долго беседовали в Информационном агентстве Республики Корея с директором Сан-Гуи Банг. Он рассказал, что интерес к России сейчас все-таки вырос. Безусловное внимание просвещенных южнокорейцев привлекает Владимир Путин. При упоминании о Ельцине наш собеседник не смог скрыть ироничной улыбки, а о Путине и сам говорил долго, и нас много расспрашивал. Мне стало понятно, что зарубежные средства массовой информации непомерно много внимания уделили скандалу с НТВ, как будто это является для россиян едва ли не общенациональной проблемой. И в то же время господин Банг сам же и сказал, что в Южной Корее ничего подобного произойти не могло бы – цензура здесь жесткая, критика властей позволена в очень ограниченном диапазоне. Так что нашего президента можно было бы упрекнуть скорее в излишней лояльности по отношению к оппозиционной прессе, чем в узурпации журналистских свобод.
…Для Кати Фроловой эта поездка стала в итоге не просто увлекательным времяпрепровождением. Избавившись от некоторых свойственных ее возрасту иллюзий и романтических представлений, девушка решила изучать культуру этой страны, вскоре после возвращения начала работать в газете “Российские корейцы” и сказала мне, что через месяц напишет письмо нашей переводчице в Сеул на корейском. Я думаю, так оно и будет. Целеустремленности у Кати после Кореи прибавилось.
Ирина ШВЕЦ
Фото автора
Москва – Сеул – Кенджу – Москва
Выбор читателей
Комментарии