Прошло сто лет. Всегда ли в жизни есть место подвигам?

Естественно, что в годы перестройки трезвый и необходимый анализ у многих вышел из берегов, а прославление подвига, самопожертвования, безумства храбрых стало вызывать аллергию. Тогда пришлось прочесть, что подвиг сегодня благоухает «традиционной фальшью, ложью и лицемерием». По ведомству тоталитарной морали стали зачислять и самопожертвование, и подвиг, и героизм. Из школьной программы убрали «Двух капитанов» Каверина, «Белеет парус одинокий» Катаева, поэму Симонова «Сын артиллериста». Как ни странно, осталась в программе «Повесть о настоящем человеке» Полевого.

Так как же я сегодня отвечаю на тот вопрос, который предложил своим ученикам? Прежде всего должен сказать, что, читая сочинения, я усомнился в трактовке самого понятия «подвиг» в наших словарях. Судите сами:Даль: добросовестный поступок, дело или славное деяние. Ушаков: доблестный, героический поступок, важное по своему значению действие, совершенное в трудных условиях. Ожегов: героический, самоотверженный поступок. Словарь Института русского языка: героический, самоотверженный поступок, важное по своему значению действие, совершенное в трудных условиях; самоотверженный поступок, поведение, вызванное каким-либо чувством. Словарь по этике: акт героизма, поступок, требующий от человека предельного напряжения воли и сил, связанный с преодолением чрезвычайных трудностей, общественно полезный результат которого превосходит по своим масштабам результат обычных действий.Как видите, преобладают поступок и действие. Но ведь это, простите за само это слово, нечто одноразовое. Так и получается.А вот Пушкин назвал создание Карамзиным «Истории государства Российского» «подвигом честного человека». Это же слово в «Литературных мечтаниях» употребляет и Белинский: «Сообразив все, что было сделано для систематической истории до Карамзина, нельзя не признать сего труда подвигом исполинским». Но ведь и Пушкин, и Белинский имели в виду не поступок, не отдельный акт, не действие.Дочь С.Т.Аксакова Вера Сергеевна, ознакомившись после смерти Гоголя с его богатым эпистолярным наследием, записала в дневнике: «Какой святой подвиг его жизнь!» И когда Пушкин в стихотворении «Поэту» скажет: «Дорогою свободной // Иди, куда влечет тебя свободный ум… // Не требуя наград за подвиг благородный», он ведь тоже не о конкретном действии, поступке говорит.Итак, что бы я ответил (а я отвечал каждый раз, анализируя прочитанные сочинения, и хорошо понимаю, почему нередко боятся учителя таких тем с вопросительным знаком – тут ведь вопрос и к тебе лично относится) на вопрос, много раз заданный своим ученикам, к тому же в совершенно разное историческое время.Мариэтта Чудакова в своей книге «Новые работы. 2003‑2006» цитирует выступление Г.Федотова в 1937 году: «Мне думается, что в Пушкине сейчас должно нравиться цельное принятие Божьего мира, картина мирного прекрасного быта, амнистия человеку – вне героического напряжения и подвига, – человеку просто, который хочет жить и хотя бы мечтать о счастье».Тут следует сказать о том, что в 1990 году впервые был репринтно переиздан знаменитый сборник «Вехи» 1909 года, недоступный до того большинству советских людей. В одной из статей этого сборника, в статье С.Булгакова «Героизм и подвижничество», и анализируется проблема героического подвижничества.Булгаков пишет о том, что «стремление к спасению человечества – если не от греха, то от страданий – составляет, как известно, неизменные и отличительные особенности русской интеллигенции… Русская интеллигенция развивалась и росла в атмосфере непрерывного мученичества, и нельзя не преклоняться перед святыней страданий русской интеллигенции».Но при всей возвышенности, считает Булгаков, это опасный идеал. Ведь в нем видны «признаки идейной одержимости, самогипноза, он сковывает мысль и вырабатывает фатализм, глухой к голосу жизни».Этот, как определяет его Булгаков, революционный романтизм есть понятие отрицательное, ибо направлен на отрицание и разрушение. «Героизм стремится к спасению человечества своими силами и притом внешними средствами». Отсюда неразборчивость в средствах. И вот почему «крайне непопулярны среди интеллигенции понятия личной нравственности, личного самоусовершенствования, выработки личности (и, наоборот, особенный, сакраментальный характер имеет слово общественный)».Понятно, почему эти идеи во второй половине восьмидесятых – девяностых годах нашли такой широкий отзвук в обществе. Вот характерное выступление Светланы Алексиевич на Лихачевских чтениях 2009 года: «Мы встали перед вызовом другой жизни, которой живет остальной мир, слишком человеческой, когда цель – просто жизнь. Смею утверждать, что мы потерпели катастрофу идеи, потому что в нашей культуре отсутствует смысл и интерес жизни как просто жизни, у нас нет такого опыта: нам не на что опереться».Да кто же спорит, что идеально было бы просто жить, мечтая о счастье, чтобы целью жизни была просто жизнь. Но ведь очень часто (очень часто) эта самая обыкновенная, часто даже счастливая жизнь оборачивается к нам такой своей стороной, которая требует от человека стать выше спокойных и привычных буден и проявить иные качества, чем те, что он проявлял до того в своей гармоничной повседневности. О том, что десятки миллионов наших сограждан не живут в этой прекрасной гармоничной и счастливой повседневности, я и не говорю. 50 разводов на сто браков, миллион алиментщиков, которые скрываются от своих детей, насилие над детьми в семье. 300000 погибших на дорогах за десять лет, миллионы людей за чертой бедности, тяжелые болезни, да и сама смерть – все это входит в понятие повседневной жизни.Нет, нет, я не зову своих учеников на подвиг, не зову, потому что у меня нет на это нравственного права. Но я обязан сказать им, что многих из них ждут на дороге жизни нелегкие испытания и что они должны быть готовы к противостоянию невзгодам, бедам, трагедиям.«С гениями у нас туго, но герои-то, слава тебе Господи, не перевелись. Нельзя ни от кого потребовать героизма, но научиться его уважать можно? Торопясь изъять героическое из нашей жизни, мы себе уготовляем вечное поражение». В устах Георгия Владимова, автора «Верного Руслана», слова эти звучат особенно убедительно.В течение шести лет я каждый июль лечился в подмосковном санатории «Русское поле». Пока я работал, я не брал пенсию, и она накапливалась на книжке. Так что на 18 дней получалось. В этом санатории есть такие, как я, которые покупают путевку за ее полную цену. Есть те, кому повезло больше: за них платит работа. Но все это лишь половина санатория. Остальные – дети с онкозаболеваниями крови в период ремиссии. Они сопровождаются взрослыми, в большинстве случаев матерями, иногда бабушками, редко отцами. Путевки и дорога детям и тем, кто их сопровождает, оплачиваются.Мне много раз приходилось разговаривать с этими несчастными, но мужественными матерями несчастных детей. И я представляю, что значит долгие месяцы на одной постели с ребенком жить в больнице в вечном неведении о том, что будет, ведь все-таки время от времени кто-то умирает. Так что не нужно мне говорить, что в жизни нет места подвигам. Чего-чего, но материнского подвига я насмотрелся достаточно. Но тут дело не только в этом.Вот молодая, тридцатипятилетняя, женщина, у которой сын болен уже шесть лет, рассказывает мне: «Мы с мужем жили прекрасно. Если бы мне сказали, что что-то может омрачить нашу жизнь, изменить отношение друг к другу, я бы не поверила. Но вот заболел сын. Я жила с ним в больнице. Было очень тяжело, особенно после химиотерапии. Муж приехал в больницу, посмотрел на все и сказал мне: «Ну что ты его мучишь. Бери его домой, пусть дома умирает». Я ему ответила, чтобы сам он шел домой умирать. Он ушел, ушел вообще из нашей жизни. Не интересовался и даже не помогал. После больницы я подала на развод».И я многим матерям задавал этот вопрос (ведь они знали не только про себя, но в больницах о многих других): «Как часто отец и муж уходил из семьи, после того как болезнь приходила в дом?» И все называли мне одну и ту же цифру: каждый второй. Все это молодые мужчины, наши недавние, вчерашние ученики.Вспоминаю и еще один эпизод. Одно время в Москве появилась такая забава: с телефона-автомата кто-то звонил и сообщал, что в школе заложена бомба. Милиция, «скорая помощь», собаки. Все школьники и учителя на улице. Кончилось это после появления мобильных телефонов, из которых не позвонишь инкогнито. Два раза в такую переделку попадал и я сам. Расскажу об этой истории.Веду урок, только начал. Вдруг открывается дверь и кто-то кричит: «Бомба!» Через минуту в классе не осталось ни одного ученика. А у меня в тот день были два портфеля: в одном альбомы, книги для биографии писателя в 10‑м классе, в другом – для биографии другого писателя в 11‑м классе. Интернета тогда в классе не было. К тому же в тот день школьники должны были мне вернуть тетради с работами над ошибками. Обычно они мне их складывали аккуратно на столе в пачку. А тут бросали на стол, даже не подходя к нему. Так что собирался я долго.Через день прихожу на урок в этот же класс. Кстати, у нас в школе уже тогда были, как мы их называли, медицинские классы, в которых готовили для поступления в медицинские вузы. Это как раз и был медицинский класс.- Скажу честно, я не хотел идти на урок в ваш класс. Но я на работе.- А почему?- Потому что ни один из вас не подошел ко мне (а я вас на пару лет старше) и не спросил, не нужно ли помочь.- Ну мы же не знали, что все это было не по-настоящему…- А если бы это было по-настоящему, то вы бы бросили меня погибать под руинами школы… Кстати, в Беслане и учителя, и ученики вели себя достойно.Сидят, опустив головы. А между прочим, среди них многие хорошо учились по гуманитарным предметам. Да и ко мне вроде бы относились хорошо. И на олимпиадах побеждали, и на спортивных соревнованиях брали призы, и на конкурсах всякого рода выступали успешно. Короче, у них будут вполне себе хорошие портфолио. А что школе еще нужно?Вынул из папки с газетными вырезками один документ: «Концепция духовно-нравственного воспитания российских школьников». Там, в частности, написано, что «оценка личностных достижений школьников в процессе духовно-нравственного развития может осуществляться с помощью портфолио». Оказывается, «портфолио – это способ фиксации, накопления и оценивания педагогами, родителями и самим учеником результатов его духовно-нравственного развития». А портфолио, попросту говоря, папка с бумагами о всех учебных, спортивных, общественных и иных достижениях ученика за годы обучения. О Боже! Какая нищета педагогической мысли!