Прошло сто лет. Школа глазами старшеклассников

Продолжение. Начало в №36, 37

Но продолжу выписки из тогдашних сочинений.«Так неинтересно жить! Ведь когда ты сам делаешь, до чего-то додумываешься, решаешь сам трудную задачу и все это у тебя получается, ведь какая радость в это мгновение у тебя на сердце! Но как все можно получить с помощью флешки? Я не вижу в этом смысла жизни».«Я считаю, что счастье вовсе не в знаниях, а в их получении. Этот длинный путь с ошибками, с удачами и неудачами настолько увлекателен и интересен, что я не променял бы его на возможность получить все знания мгновенно. Я хотел бы с теплотой вспомнить своих учителей, а не компьютерную программу. Разве не приятно строить планы на будущее, прилагать усилия, для того чтобы вышло именно так, как ты хочешь? Ведь именно труд помогает человеку стать действительно образованным. Я уверена, что он нужнее и важнее».Пусть немногие, но есть и такие, кто выходит на роковые вопросы, которые всегда поднимали антиутопии. Одних пугает всеобщее обез­личивание.«Человек перестанет существовать как личность. Исчезнет изюминка. Ведь все будут знать одинаковые ответы, писать одинаковые сочинения. Это ведь так уныло!» (Учтите, что все это пишется о будущем, только о будущем.)«Жизнь станет слишком автоматизированной, люди будут думать одинаково, и в конце концов жизнь станет неинтересной». «Все люди будут знать одно и то же, мало чем будут отличаться друг от друга. А ведь отличительной чертой человечества является то, что каждый человек индивидуален, он неповторим». «С этими чипами мир станет неинтересным, скучным и безликим».«Никогда и никакие современные технологии не смогут научить общаться друг с другом, научить человечности. Исчезнет тот трепет, когда открываешь книгу. Читая произведения, мы сопереживаем и тревожимся за героев, но в будущем мы будем получать лишь суть. Человек тогда не сможет любить, в нем не будет ни капли человечности. Поэт не вложит свою душу в новое стихотворение, мать не расскажет сказку своему дитю! Мир станет безликим и серым. Мы абсолютно разные, но главной тайной для человека остается непрочитанная книга. Ведь как здорово ее открыть и погрузиться в абсолютно другой мир!»Других пугает социальная инженерия. «Правительству придется ограничить количество получаемой информации и установить лимит на определенное количество профессий на район: 30 бухгалтеров, 15 сантехников и т. д.» «А как же сантехники, слесари? Ведь не только экономисты, юристы, врачи нужны обществу». «Может быть, разумно ввести некую систему разделения на категории, слои общества…» «Тут рисковать нельзя, последствия будут глобальными. Но останется одна проблема: станет ли это для всех? Я думаю, что нет. Этим достижением науки будут пользоваться только богатые люди. В любом случае это будет стоить бешеных денег. И будут передавать информацию тем, у кого есть чем расплатиться. А остальные люди могут об этом даже не знать».Третьи опасаются тотального контроля над обществом. «Также это плохо, потому что люди будут находиться под постоянным контролем, станут марионетками. И получать информацию будут ту, которую хочет дать им тот, кто ими управляет. Я не считаю, что это изобретут ради благих целей». «Ведь мало ли что захочет правительство. Вдруг эта возможность будет использоваться не по назначению?»Вот и аукнулись чтение и обсуждение на уроке повести Евгения Замятина «Мы».10 мая 1910 года, последнего года его жизни, Лев Толстой напишет в дневнике: «Машины, чтобы делать что? Телеграфы, телефоны, чтобы передавать что? Школы, университеты, академии. Чтобы обучать чему? Собрания, чтобы обсуждать что? Книги, газеты, чтобы распространять сведения о чем? Железные дороги, чтобы ездить к кому и куда?»Комментируя эту запись, Игорь Волгин в своей статье «Уйти от всех. Лев Толстой как русский скиталец» пишет, что только на первый взгляд это выглядит как ретроградство. Автор «Анны Карениной», героиня которого бросилась под поезд, вовсе не отрицал всех этих благ. Но ему важно, чтобы новшества не ценились сами по себе, а были жестко связаны с главным. Они лишь средство, которое обретает смысл присутствием высшей цели. Все в мире должно быть объединено только ей.И в школе тоже. Нет, в школе в первую очередь. Все в школе должно быть подчинено смыслу и педагогической оправданности.Прошли годы, и меня не могло не интересовать, как думают обо всех этих проблемах, о которых писали прежде мои ученики, уже сегодня. И вот в мае 2017 года я повторяю это сочинение. К сожалению, только в двух классах – одном десятом и одном одиннадцатом. Естественно, никаких широких выводов, опирающихся на количественные измерения, сделать я не могу. Но в данном случае меня интересовало лишь одно – наличие тех или иных тенденций.Теперь я смог показать ученикам картинку из серии французских рисунков 1900 года, на которых изображалась жизнь через сто лет – в самом начале века XXI. Вот школа будущего. Картинку можно найти в Интернете. (Серия почтовых открыток «В 2000 году», опубликованная в конце XIX века. Автор – французский художник Жан-Мари Коте. На своих иллюстрациях он изображает, какой ему представляется жизнь через сто лет.)Лучше бы ее распечатать в цвете и с увеличением. Но черно-белой тоже можно воспользоваться. Школьный класс. В классе за столами сидят ученики. На самих столах абсолютно ничего: ни учебников, ни тетрадей, ни ручек, ни карандашей. На головах каждого из учеников что-то вроде каски. К ней подведены провода, которые спускаются с потолка. По потолку они идут до стены, у которой стоит некий агрегат. В него учитель опускает книги, и один из учеников вертит ручку этого агрегата. Судя по всему, в этой машине из учебных книг выделяется энергия, которая по проводам идет в головы учеников, передавая им, говоря сегодняшним языком, всю информацию, весь смысл, все содержание, которое типографски напечатано в этих книгах. В принципе это предвестие нашего компьютера, Интернета и сегодняшней мечты о подключении всего этого непосредственно к мозгу человека (см. фото).Сочинение в один и тот же день писали 36 десятиклассников и 26 одиннадцатиклассников.Из 36 десятиклассников 10 человек (27,7%) и из 26 одиннадцатиклассников только один человек считают, что тогда «школа будет не нужна. Если можно влить весь школьный курс, то зачем тогда школа? Учителя нужны будут только для того, чтобы вливать информацию в мозг человека».Приведу несколько выписок. Ведь за этими рассуждениями о школе будущего, по сути, стоит отношение к школе вообще.«Школа скорее всего не будет существовать. Все действия по обучению можно будет проводить дома. Уровень образования сильно повысится». «Зачем тратить время и ходить в школу, если можно сидеть дома, смотреть телевизор и одновременно получать знания? Учителя придут в негодность, так как на их место встанут компьютеры». «Учитель как профессия перестанет существовать. Столовых в школе больше не будет, так как учебный день будет составлять приблизительно час, и ребенок сможет питаться дома». «Профессия учителя исчезнет, и школы как таковой не станет. Она будет похожа на заведение быстрого питания: заходишь на десять минут в любое время». «Такая работа, как учитель, будет упразднена, будет ненужной и бессмысленной, будет упразднена должность учителей, что логично».«Почти пятнадцать лет не нужно будет тратить на обучение, и соответственно люди могут приступать к работе и в более раннем возрасте». «Будут упразднены экзамены, так как в них не будет смысла». «Легче будет поступить в институт и получить высшее образование». «Хотя школы неосновные (такие как, например, музыкальные и художественные) останутся без изменения».«Такое, как мне кажется, наступит не скоро, так как человечество мало волнует вопрос образования, ведь есть множество других сфер, которые не менее нужны для людей, – медицина, космос, гонка вооружений и многое другое».Небольшое отступление. Десять лет я проработал в Московском городском институте усовершенствования учителей. Два раза в год проходила проверка одного из тридцати районов Москвы. Потом мы писали справки о качестве преподавания и уровне знаний учащихся. Все эти годы я серьезно занимался разработкой критериев проверки знаний учащихся. Привычная схема: столько-то пятерок, столько-то четверок, столько-то троек, столько-то двоек. Я уже пришел в институт, зная, что все абсолютно несостоятельно. А когда в течение нескольких лет в Москве стали по итогам года подсчитывать знания по литературе учащихся школ районов, города в целом по тестам, я воспринимал это как клиническое безумие.