Пророка нет в Отечестве моем,. но педагоги есть, и это важно

Пару недель назад министр образования Москвы Исаак Калина защитил докторскую диссертацию. Диссертационный совет был единодушен в оценке, все 19 членов проголосовали «за». И может быть, не стоило упоминать об этом факте, что называется, всуе, но была в этом событии одна особенность, и заключалась она в теме диссертации.

При сегодняшних во многом менеджерских и экономических составляющих модернизации столичного образования вполне логично было бы предположить, что эта диссертация могла быть о нормативно-подушевом финансировании и его влиянии на развитие школы, о повышении квалификации директора и прочих управленцев, наконец, о тех или иных аспектах модернизации. Слава богу, у диссертанта, поработавшего на разных управляющих должностях в Оренбурге и теперь в Москве, и данных, и соображений на все эти темы достаточно. Но Исаак Калина посвятил свою работу «Аксиологические основания модернизации педагогического образования» нравственным основам подготовки будущего учителя, справедливо заметив, что: «Образование, которое никак не сказывается на нравственности человека, нельзя считать качественным». По сути же он отвечал на важнейший вопрос: как сделать так, чтобы учитель, приходящий в класс воспитать высоконравственных людей, сам был таким?Учитель априори в наших глазах всегда был и остается человеком, передающим высокие ценности подрастающему поколению. Традиционно считается (хотя на самом деле это далеко не так), что в педагогические вузы приходят люди, которые уже такими ценностями обладают, им остается всего лишь напитаться знаниями по предмету и методикой его преподавания. Но, что интересно, Исаак Калина в своей работе ссылается на проведенное исследование: несколько десятков тысяч студентов педагогических вузов были проанкетированы, и выяснилась парадоксальная вещь – они умеют грамотно и бодро теоретически рассказывать о том, как важно быть добрым, толерантным, справедливым и великодушным, но на практике демонстрируют подчас полное непонимание, что же такое настоящее добро в отношениях между людьми, что такое милосердие. Разрыв между декларациями и реальными поступками будущих педагогов потом перекочевывает в их профессиональную деятельность. Но на это не обращают внимания, потому что никто не исследует простые вещи: насколько учитель, приходящий к детям, культурен, нравственен, обладает другими ценностями, хотя все это и составляет, как отметил Калина, категориальный каркас педагогической реальности. Во всяком случае, должен составлять. Но что еще более интересно, и об этом тоже сказал Исаак Иосифович, каркас этот для студента – будущего педагога в вузе нынче не должны выстраивать: и в прежних стандартах высшего профессионального образования, и в новых нет учебной дисциплины «Этика», нет разделов прикладной, в том числе и педагогической, этики. Не это ли причина того, что современный учитель подчас не озабочен проблемой собственного этического поведения в своей практике общения с обществом, в частности, с родителями своих учеников, с учениками, коллегами?Последняя история, поразившая всех, без сомнения, – это история с липовыми победителями предметных олимпиад. История проста и незамысловата: победа на олимпиаде приравнена к ста баллам и дает возможность триумфального поступления в любой престижный вуз. Но на олимпиаде! А тут был всего-навсего конкурс эссе «Юношеская восьмерка». Эссе эти пишут ежегодно на общественно-политические темы, соревнуясь за право попасть на встречу сверстников из стран, входящих в Большую восьмерку. Наверное, это очень хорошее дело, оно имеет резонанс во всем мире, но такой резонанс, какой оно получило нынче в нашей стране, трудно было даже себе представить. Написали ребята эссе в 2011-2012 учебном году, нескольких из них чиновники посчитали призерами олимпиады. Но не по, скажем, истории, политологии или еще по какой-то гуманитарной дисциплине, а почему-то аж по математике. Приписали лучших эссеистов в конец списка призеров, чтобы не были очень заметны, дали по 60 тысяч рублей как победителям нацпроекта «Образование» и возможность пройти без экзаменов, например, в один из самых престижных вузов – МГИМО. Вот где столкнулись педагогическая теория и практика: в своих эссе ребята все написали правильно, все процитировали верно и к месту, продемонстрировали свою подготовку и правильное понимание общепринятых ценностей, а потом на эти ценности наплевали: и деньги получили, и «забыли», что конкурс на самом деле не олимпиада и никаких преимуществ на получение льгот при поступлении в вузы не дает. В вузовских анкетах эти «высоконравственные» писали (врали!), что победили в олимпиаде по математике, оттеснили других, более достойных сверстников от вузовских мест, и все для них закончилось без проблем. (Правда, проблемы появились, когда нынче история выплыла наружу.)История, конечно, явно криминальная, но имеющая и серьезную нравственную подоплеку. Разве чиновники министерства – дипломированные педагоги, которые, собственно говоря, и провернули это зачисление в победители, – не знали, что нельзя этого делать? Знали. Но, видимо, посчитали, что таким образом вносят свой вклад в дело организации и проведения Большой восьмерки. Проще говоря, решили потрафить сильным мира сего. Могут ли причастные к этой истории по нравственным критериям оставаться в руководстве отрасли? По большому счету нет, но эти критерии, к сожалению, нынче в расчет практически никто не принимает. Хотя по тому же счету это еще и профессиональное преступление: дети, которых должны выпустить из школы высоконравственными гражданами, вполне вероятно, до сих пор считают, что, присвоив себе чужие места в вузе, поступили правильно, ведь в этом им помогли пусть управленцы, но все же педагоги.Самое интересное, что те учителя, которые учили этих ребят, тоже ведь знали, что никакие они не победители олимпиады по математике, но ни один из наставников не удивился, не возмутился, не обратился в правоохранительные органы. А зачем? Ведь они все это время гордились своими учениками, их успехами, не важно какой ценой полученными. Это «любой ценой» очень часто в педагогической среде не только не осуждается, но подчас молчаливо одобряется. Можно относиться к ЕГЭ по-разному: поддерживать, выступать против, быть индифферентным к этому экзамену, но как понять нарушения при сдаче этого экзамена? До недавнего времени высокобалльные результаты можно было (а в некоторых случаях и сейчас можно) купить за большие деньги. У кого? У директоров школ – педагогов. На самом экзамене, заплатив, можно было рассчитывать на помощь педагогов, которые давали верные ответы на тестовые задания. Да и без денег педагоги тоже помогали своим ученикам. И тут теория с практикой снова столкнулись самым драматическим образом: наверняка педагоги часто говорили своим подопечным о том, что нужно быть честными, порядочными, а на выходе из школы показали, что можно обойтись и без этого, подтасовка-де на ЕГЭ не ложь, а всего лишь выход из трудного положения. Уж можно быть уверенными, этот урок дети усвоят лучше, чем десятки предыдущих. Объясняя проступки, педагоги потом горячо доказывали, что преступали закон, потому что радели за своих учеников. А ведь так бывало не всегда, чаще педагоги радели за самих себя, потому что провал на экзамене – это провал в их профессиональной деятельности, а вышестоящие за это по головке не гладят.Сегодняшняя жизнь подкидывает педагогам испытания на нравственность постоянно. Нынче в богатых регионах, где введена новая система оплаты труда, педагоги проходят испытание солидными деньгами. Как известно, там в коллективах делят немалый стимулирующий фонд. Делят по-разному, иногда это делает волевым образом сам директор школы, отдавая большие деньги своим любимцам и приближенным, тем самым обделяя всех остальных, в том числе и достойных. Достоин ли в этом случае директор управлять школой? Этого вопроса, как правило, не ставят те, кто его на это место назначил. Тут в силу должны вступить именно этические, нравственные критерии оценки, а они, к сожалению, нынче особой значимости в управленческой сфере не имеют. Вот если директор украдет бюджетные деньги или положит в свой карман родительские, тогда да, вступит в действие Уголовный кодекс, но редко кто при этом скажет: как же он мог так поступить, ведь он педагог?!Со второй половины августа я наблюдаю противостояние управляющего совета одной из московских школ и директора этой школы. 7 лет назад одно из зданий этой школы поставили на капитальный ремонт, а в этом году вроде бы сдали. Говорю «вроде бы», потому что недоделок там столько, что язык не поворачивается подводить итоги. В подвале вода, стены кривые и косые, краска положена кое-как, повсюду плесень и грибок, пара потолков уже обваливались, в актовый зал детей вообще страшно заводить. Между тем здание предназначено для размещения там начальной школы, то есть самых маленьких учеников. Родители, обследовавшие все здание от подвала до крыши, визировать акт о сдаче не хотят. В отличие от директора, которая по неясным причинам (!) всецело на стороне строителей. Она не видит ничего страшного в том, что малыши будут учиться в таком здании, она даже не боится ответственности за то, что обрушившийся потолок вдруг упадет на головы ребят, хотя все вышестоящие руководители поддержали ее, если бы проявила принципиальность и требовательность по отношению к безответственным строителям. А ведь первого сентября на линейке директор с немалым пафосом и подъемом говорила о том, как важны любовь и забота о детях – и тут теоретически все изложено правильно, а на практике все снова хромает. Все думаю, ну почему вышестоящие руководители до сих пор не сняли этого директора, чего ждут? Или и тут нравственные оценки позиции на последнем месте? Хотя в этом случае они вполне совпадают и с профессиональными.Профессионализм и нравственность в наше время очень часто вступают в столкновение. Вот сколько ни говорят о модернизации образования, а все не получается она по-настоящему. Посылы подчас не те, предлагаемые шаги и мероприятия совсем не то, что нужно системе образования для успешного развития. Но ведь кто-то их предлагает, кто-то дает положительные экспертные заключения, а кто-то просто навязывает то, что педагогическое сообщество не поддерживает. Кто эти люди и каков их профессиональный уровень? Известно, что вышли они, как правило, из педагогического сообщества, научный уровень у них высокий, поэтому власть доверяет их оценкам и предложениям, вот только думают они отнюдь не об общем благе, а о том, чтобы угодить и получить за это немалые деньги. Уже сформировалась группа таких разрабатывающих, а еще есть и группа все одобряющих. Посмотрите на тех, кто чаще всего мелькает на ТВ, в радиоэфирах, кто выступает с одними и теми же «одобрям-с», и все станет ясно. Но им при этом все равно, что подумают окружающие, коллеги, вполне вероятно, что нравственные категории им известны, но лежат в шкафу, как старые одежды, присыпанные нафталином, до той поры, когда их станет выгодно демонстрировать на людях.Сегодня в нашем Отечестве нет пророка, наверное, его нет и в других. Но хуже не это, а то, что все меньше и меньше людей, мнение которых так важно и значимо, весомо для других. Этим человеком мог стать по-прежнему учитель. И не только для подрастающего поколения, но и для всех других граждан. Вот только снимет ли в знак почтения шапку, как бывало раньше, сельский житель при виде учителя? К великому сожалению, навряд ли, образ педагога-гуру слегка померк в глазах общества. Да, общество относится к учителю недолжным образом, но и сам учитель подчас сделал для этого немало. Сколько историй мы видим и слышим о, мягко говоря, безнравственном поведении педагогов? Да, таких единицы, но они есть, и каждая история о них, становящаяся предметом обсуждения в обществе, как разящий и потому особенно болезненный удар по репутации отечественного учительства в целом.Что делать? Это вопрос трудный, ответ на него может быть найден только сообща, в самом профессиональном педагогическом сообществе. Ведь на самом деле в каждом коллективе все друг про друга знают, но сказать правду, осудить поступающего не по совести, призвать к профессиональному долгу почему-то не получается. Каждый боится за себя, и, наверное, сложно осуждать человека, думающего главным образом о хлебе насущном, то бишь сохранении работы, а потому привыкшего молчать тогда, когда надо возвысить голос в защиту нравственных ценностей. Наивно полагать, что придет некто к педагогам и расскажет им, как праведно жить и не нарушать заповеди. Все попытки навязать современным учителям некий профессиональный кодекс заканчиваются провалом именно потому, что он написан не ими и, главное, ими не выстрадан. И классиков педагогики современные учителя уже давно не вспоминают – некогда, да и как их вспоминать, когда общество другое, устои другие, нежели были в их времена. Но между тем устои формируют те, кто понимает, как они важны, и учителя должны это сделать, подать пример обществу, ведь они работают не только на настоящее, но и на будущее. И когда современный классик Александр Асмолов призывает переходить от культуры полезности к культуре достоинства, эти слова напрямую адресованы современным учителям. Важно только, чтобы они их услышали.