Прогулки с Мариничевой во сне и наяву

Tак все-таки – что же мы все тут строим? Честно говоря, просто надоели в качестве ответа эти разномастные страшненькие близняшки-двойняшки с суффиксом “изм”. Хоть с человечьим, хоть со звериным лицом. Пожалуй, точнее всего утверждение, что строим мы (или оно само строится помимо нашей воли) общество потребления. Радужным словесам о здоровом, о свободном, о гармоничном обществе верится с трудом, ибо все они из области мечтательного тумана утопий, а общество потребления – вот оно, рядышком совсем. И вот уже ощутимы и осязаемы – потрогать можно – его приметы в обществе нашем, пока еще не сформировавшемся, во многом аморфном. Но и эти ведь приметы и определения – временны, кратки и сменяемы с точки зрения общечеловеческой истории.

Но еще есть Заветы. Не Ильича – под коего приспособили это волнующее, это библейское слово. А просто – Божьи Заветы. Лично для меня самым глобальным событием всей нашей новейшей истории, не сопоставимым по масштабу ни с какими “измами”, стало открытие факта существования Бога, которого мы, представители искусственно атеизированного с младенчества поколения, были лишены всю жизнь, чуть ли не до старости. И главная забота моя все последние годы – соотнести этот факт со всей остальной, с человечьей реальностью.

Вот, к примеру, долгое время я тщилась понять, что означает библейская фраза “Блаженны нищие духом”? Как же так: весь Новый Завет Бога с человечеством проникнут стремлением к богатству именно духовному, и вдруг – блаженны, а значит, хороши “нищие духом”, т.е. значит, с недостатком, нехваткой как раз духовного, духа? Я испытала огромное облегчение, когда мой друг, педагог и психолог Юрий Крылатов, католик по вероисповеданию, объяснил мне, что дело просто-напросто в плохом переводе. В оригинале же эта заповедь звучит совершенно иначе:

“Блаженны те, в ком живет дух нищеты” (выделено мною. – О.М.) Так ведь это совсем, совсем другое дело!

Что же это значит – люди, в ком живет дух нищеты? Я так понимаю, что речь не о бедных или богатых, а о тех, кто и в богатстве не теряет “духа нищеты”, т.е. кто соотносит свое материальное состояние с царящей в жизни других людей нищетой и чьи желания, потребности, помыслы просты и сдержанны, как если бы у них богатства этого и не было вовсе. И тут у меня перед глазами два примера.

Первый – моя собственная мама, над жестким режимом экономии которой подсмеивается моя сестра. Действительно, мама даже хлеб покупает не в ближайшей булочной, а рядом с метро, за несколько автобусных остановок (благо пенсионеры пользуются в Москве бесплатным транспортом). Картошка, мясо, овощи, фрукты и все прочее – только на дешевых ярмарках, ездим с мамой туда на метро или электричками. Как-то недавно я получила больше гонораров, чем рассчитывала, и мы гадали, на что их потратить из первоочередных хозяйственных нужд. Сестра предложила нам просто накупить много вкусной еды, какую только пожелаем, несмотря на цены. Так мы и сделали. Но после двух-трех дней обжорства мама заявила, что такое ей не по душе, потому что обилие вкусностей отбивает у нее радость от вкуса простого черного хлеба, который она со времен своего голодного военного детства любит больше всего на свете…

Второй пример – Лариса Петровна, мама моего бывшего приятеля, молодого бизнесмена-миллионера. Разбогатев, он стал задаривать всех своих друзей, учителей и родственников дорогими подарками и все время уговаривал свою маму проехаться по самым дорогим магазинам, накупить нарядов и шубу. Но Лариса Петровна упорно отказывалась и стояла на своем, предпочитая по-прежнему одеваться на барахолках. И это была не поза – просто не хотела менять свой собственный стиль и образ жизни, не хотела привыкать к роскоши и попадать в зависимость от привычек богатых людей транжирить деньги без счету.

Если уж на то пошло, то тезис “каждому – по потребностям” гораздо ближе к обществу потребления, а не к коммунизму, единственный вид которого известен человечеству на практике как военный коммунизм. Ясно и то, что общество потребления массированно эксплуатирует именно материальные потребности людей. Вся его экономика развивается именно на лихорадочном взвинчивании этих потребностей у тех, кому есть чем их оплачивать. И нет, по-моему, альтернативы этой лихорадке, кроме старого нашего призыва к разумным потребностям, к их обузданию. Но в том-то и дело, что оно возможно лишь при само-ограничении, тут уж ничего не сделаешь помимо призыва, как в старые добрые перестроечные времена, “начать с себя”. И, мне кажется, именно у стран с переходным периодом развития – бывших социалистических – гораздо больше предпосылок не впасть в горячку лавинообразного роста потребностей, ибо еще свежи в памяти по крайней мере старших поколений опыт самоограничения (хоть и не от хорошей жизни), сдержанность и воздержанность в области этих потребностей.

А ведь именно в этом, т.е. в самоограничении – единственный гарант выживания не просто отдельных народов, но и планеты в целом, разрушаемой обществом безудержного потребления ничуть не менее, чем при государственном, хищническом социализме.

Так, может, за беличьей суетой безграничного производства и потребления оставим в душе хотя бы островок тихого раздумья и услышим тихое, ненавязчивое слово Божье – о блаженстве, о необходимости в мире тех людей, в коих жив, живет спасительный Дух Нищеты?

Ольга МАРИНИЧЕВА