На чтение: ≈ 10 мин.Весь последний год педагогическая общественность обсуждает феномен, которого никто не ожидал: впервые за четверть века доля выпускников 9‑х классов школ, поступивших не в десятые классы, а в техникумы и колледжи, превысила 50%. Предлагаются различные объяснения, самое известное из которых – желание уйти от ЕГЭ. Представляется, что этот фактор важный, но не единственный и, более того, не главный.
Главное же заключается в том, что колледжи и вузы движутся по разным траекториям модернизации. Главный козырь колледжей – построение тесных связей с работодателями, развитие практико-ориентированных моделей обучения, направленность на овладение конкретной квалификацией (профессией или специальностью); результат – внятная ситуация с трудоустройством. Что касается массовых вузов, то их главный козырь – цифровизация, а точнее, «онлайнизация» образовательного процесса.
Со стороны подчас кажется, что получать высшее образование онлайн чрезвычайно удобно. Можно учиться в любое время и в любом месте – в метро, в трамвае, лежа на диване с мобильником в руке. Может быть, именно из такой логики исходили авторы многочисленных прогнозов о будущем образования, популярных 10‑12 лет назад. Перечитывая эти прогнозы, ощущаешь глобальный «цифровой оптимизм», которым они наполнены: пройдет несколько лет, и все высшее образование в мире перейдет в онлайн!..
Не сбылось. «Онлайнизация» высшего образования продвигается совсем не такими темпами, как ожидалось. И авторы прежних прогнозов уже составляют новые, в которых звучат иные ноты: «обучение «от человека к человеку», по всей видимости, и впредь будет оставаться ключевым процессом развития, самой эффективной формой обучения и в случае направляемого, и в случае «самоуправляемого» обучения». А за кадром слышатся и более жесткие определения: онлайн-обучение – это суррогатное образование, нечто типа медицинских услуг онлайн: «Алло, доктор слушает, скажите, что у вас болит?..»
Следует признать, что онлайн-обучение сегодня – это совершенно иная экономика образования, о которой мечтают государства и бизнес-акторы. Не так давно в социальных сетях обсуждались слова о том, что «при хорошо поставленном онлайн-обучении двое преподавателей способны одновременно сопровождать 5‑7 тысяч студентов». Вот же она, вожделенная экономия бюджетных расходов!
Предлагаю внимательно вчитаться в слова приведенной цитаты.
Во-первых, что такое «хорошо поставленное онлайн-обучение»? Как его «поставить»? И сколько это будет стоить? Встречаясь с разными аудиториями – студенческими и взрослыми – по поводу цифровизации образования, я обычно задаю вопрос: «У кого есть собственный опыт освоения онлайн-курсов?» (Обычно поднимает руки подавляющее большинство.) И второй вопрос: «У кого этот опыт был по-настоящему успешным?» И тут оказывается, что только один-два, редко три-четыре человека получили реальную пользу от онлайн-обучения. И даже они говорят о том, что почти все, что подается под видом онлайн-курсов, крайне низкого качества. А некоторые добавляют: онлайн-курсов все больше, и качество их все хуже.
Во-вторых (возвращаясь все к той же цитате), заметим, что не сказано «преподаватели могут обучать студентов», сказано «сопровождать». То есть это какие-то особые студенты. Их достаточно «сопровождать», а обучаться они способны сами. Спросим себя честно: много ли у нас сегодня таких студентов? И откуда их взять? И главное – как быть с остальными, не способными самостоятельно справиться с освоением того, что в нацпроекте оптимистично названо цифровой образовательной средой? Может быть, их этому нужно просто обучать? Но вопросов тут пока гораздо больше, чем ответов. В одном из сибирских вузов был разработан специальный семестровый курс для магистров, нацеленный на их подготовку к обучению в режиме онлайн. Потом эту практику попытались перенести на подготовку бакалавров. Не получилось. Зато обнаружилось другое явление: после знакомства с онлайн-курсами у многих студентов возникает или усиливается нежелание посещать традиционные занятия.
Практика использования общеобразовательных онлайн-платформ, таких как «Мобильное электронное образование», показывает, что готовность к эффективному освоению онлайн-курсов надо формировать уже в школе, в студенческом возрасте делать это уже поздно – сензитивный период уже упущен. Но вряд ли сама школа готова массово перейти в онлайн.
Поневоле задумаешься: а может быть, выпускники школ (и их родители) выбирают колледжи в том числе и потому, что в них нет никакого онлайна?
Пожалуй, пора публично признать, что цифровизованное образование вряд ли будет стоить дешевле традиционного. Потому что онлайн-образование имеет смысл только в том случае, если оно повышает не только экономическую, но и педагогическую эффективность образовательного процесса. Потому что оно требует постоянного обновления – и содержания, и средств, и методов обучения, и – главное – квалификации педагогических кадров. Потому что оно основано на совершенно иных дидактических принципах – персонализации обучения, полного усвоения, включенного оценивания, что требует различных сочетаний онлайн- и аудиторных форматов обучения (смешанное обучение, «перевернутый класс», параллельное обучение), использования технологий геймификации, виртуальной и дополненной реальности.
Следовательно, настоящий смысл цифровизации образования отнюдь не в факторе экономии бюджетных средств. Но тогда в чем? Очевидно, в подготовке кадров нового типа, готовых к работе в условиях цифровой экономики. Для этого нужна и новая научная база – цифровая дидактика профессионального образования.
Выбор читателей
Комментарии