На чтение: ≈ 15 мин.1. Матвеев в моей жизни.
2. Мое жизненное кредо.
3. Мое педагогическое кредо.
Благодарим всех откликнувшихся на нашу идею создания своеобразного коллективного нравственно-педагогического “манифеста” в честь памяти Владимира Федоровича и реализации его гуманистических идей. Все полученные “исповеди” с фотографией автора будут непременно публиковаться в текущих выпусках “МФ”.
Александр ТУБЕЛЬСКИЙ, директор “Школы самоопределения”:
“Главное, чтобы он был, школьный уклад”
– Главное, чтоб он был, хоть какой-то, но свой, школьный уклад жизни. То, что обычно называется “духом, атмосферой” школы, но “уклад” мне представляется точнее, емче. Был и осознавался, а не просто стихийно присутствовал.
Мои собственные исследования позволяют утверждать, что уклад школы – общественный, демократический или тоталитарный – значительно больше влияет на формирование личности, чем всевозможные программы, образовательные стандарты, авторские концепции обучения…
А потому разговор об укладе школы (общинном или еще каком) я считаю чрезвычайно важным, ибо если в школе главное – содержание образования, понимаемое в его емком, а не учебно-предметном смысле, то тогда компонентом образования, и я считаю важнейшим, является уклад школьной жизни.
Марина АРОМШТАМ, учительница начальных классов, лауреат конкурса “Учитель года”:
“Общинность есть везде, где не ограничиваются только учебой”
– Любая хорошая школа – это та, где испытывают единение друг с другом. И дети, и взрослые. С этой точки зрения общинность есть везде, где не ограничиваются только учебой. На самом деле общин очень много. Я и сама работаю в классе по общинному характеру и выхожу далеко за рамки школьных задач. Кроме того, что мы – учителя, родители, дети, мы все – просто друзья. На всех наших больших праздниках – “каша” разновозрастная, а уж тем более когда в походе.
И все же я бы не стала называть наш стиль жизни общиной. В модели школы-общины, класса-общины, вообще в общинности как концепции всего школьного, клубного, детского, подросткового образа жизни меня настораживает все же некая самодостаточность, что ли, общины как таковой.
Владимир ЛАНЦБЕРГ, бард и педагог:
“И школа, и клуб, и община”
– Теперь, спустя пятнадцать лет, я думаю – что же это было? Ведь мы до сих пор вместе: дом строить – вместе, стариков хоронить – вместе, деньги нужны – все сбрасываемся. “Мы” – это моя жена, я и ребята из наших детских клубов 80-х в Саратове и затем в Туапсе.
Ежели “детка” надумал жениться – тащит к нам домой невесту. Визу получать. Сидим, пьем чай и все прочее, разговариваем, песни поем, а он все глазом то на Ирину, то на меня – как, мол, ничего, пойдет? И на свадьбе мы потом как третья пара родителей.
То, что было “тогда”, полтора десятка лет назад, меньше всего подходило под лозунг: “Сделай свое дело – и уходи”. С работы я возвращался… на работу: ночью вместо “спи спокойно, дорогой товарищ” были сплошные “что делать?”, “кто виноват?” и многое подобное, имеющее непосредственное отношение к нашей с ними жизни. Общей. Общинной. Мы это называли “коммуна”, причем ни того слова, ни этого не было ни в орфографическом, ни в логопедическом словарях партаппаратчиков. Потом они появились. Потом ими стали торговать, но это неинтересно.
Как-то занесло меня в дальние страны. Я бы даже сказал – “передние”, такие там дороги и банкоматы. Забрел в лесную чащу, а посередь чащи – мусорный бак и туалет. Завидно!
Вернулся и задумался: нет вопроса, сваливать туда или нет. Вопрос – куда деваться, когда здесь все будет так же, как там. Конечно, “прайвеси”, “частная жизнь” – святое дело. Но того, что отличает меня от степного волка – причастность к другим людям, не через бег в мешках, не через экран телевизора, не через Интернет, – мне явно не хватало.
Мы даже не представляем себе, каким богатством обладаем. Пусть это считается атавизмом, пусть называется “инстинктом коммуналки”, но перед лицом беды одиночка гибнет, а в плюшевых объятиях достатка и самодостаточности дичает.
Мы с женой получаем по 300-400 рублей. Это называется “зарплатой”. Деньгами это не назовешь. Но мы богатые люди и помогли обогатиться еще полусотне ребят. Или больше. А если с родителями вместе… Их дети и наши внуки рождаются в своем роде олигархами. А я мечтаю о “школе в полный рост” – с утра до вечера, которая – и школа, и клуб, и община.
Эдуард ДНЕПРОВ, академик РАО, директор Федерального института планирования образования:
“Нужна конвергенция ценностей”
– Я бы не хотел здесь и сейчас обсуждать “общинность” как единственно оптимальную модель уклада школьной жизни. Повторю, это дело выбора. И тем более не хотел бы уходить в историко-философские дебри о плюсах и минусах нашей традиционной “общинности”, которая, по словам В. Караковского, “у нас в крови”. Замечу лишь, что в крови у нас все еще немало всякой гадости, и потому мы никак не можем излечиться от крепостного мировосприятия, от рабства, властопотребности, уравнительности, пренебрежения к личностному началу и т.д.
Очевидно, что это сознает и сам В. Караковский, который в итоге своих размышлений подчеркивает, что “община не ради общности создается”, что “самое главное – культ человека”. Здесь глубинное противоречие, взрывающее саму идею “общины”. И такие взрывы будут неизбежны до тех пор, пока мы будем идти путем крайностей.
Культ Общины и культ Личности – это крайности. То, в чем мы действительно нуждаемся, – это конвергенция индивидуальных и коллективистских ценностей.
Татьяна РЫЖЕНКО, директор школы:
“Строгая иерархия прав и обязанностей – признак цивилизованности”
– Прочтя рассказ об опыте школы Караковского, я по-хорошему позавидовала и ребятам его, и учителям. И отчасти пожалела, что в нашей 1280-й московской школе, пожалуй, не хватает вот такого мощного, общешкольного братства, духовного подъема и энтузиазма, как на коммунарских сборах в школе Караковского. Но тем не менее я считаю, что они есть и у нас – свой стиль, дух, свое лицо школы. А оно складывается прежде всего из того, что свое лицо есть у каждого класса и его определяют во многом личность и стиль классного руководителя, а также “индивидуальность” каждого классного коллектива. Нам, пожалуй, ближе уклад школы как модели цивилизованного, зрелого гражданского общества, где строго ранжированы права и обязанности всех и каждого, где царит прежде всего дух уважения к личности – и не только в детях. У нас это – главный предмет самовоспитания самих педагогов.
Михаил БОГУСЛАВСКИЙ, доктор педагогических наук, ведущий научный сотрудник Института теории образования и педагогики РАО:
1. У каждого из нас, конечно, свой Матвеев. И сам Владимир Федорович даже примерно не мог представить значение и последствия своих поступков для соприкасавшихся с ним людей.
Меня он, например, в одночасье излечил от страха. Было это в 1988 году. Мы написали заметку в “Учительскую”, где вскрывали некоторые неблаговидные факты из деятельности чиновников Академии педнаук. Материал Матвееву понравился, но он порекомендовал усилить критику. Что мы и сделали, приведя конкретные фамилии работников аппарата.
Заметка вышла. Ох, и влетело же мне – тогда младшему научному сотруднику – от родной “акапедии”. В течение дня ставили по стойке смирно и орали, орали: академики, ученые секретари, завлабы. Конечно, чувствовал себя отвратительно. Но, проснувшись на следующее утро, я вдруг обнаружил, что во мне умер внутренний цензор. И я стал писать свободно и честно, надеюсь, что до сих пор.
А моего тогдашнего соавтора по заметке Валеру Ермолова с жутким треском в один день выгнали из журнала “Советская педагогика”, где он тогда работал. Теперь он член редколлегии по отделу науки и культуры “УГ” и, конечно, тоже благодарен Владимиру Федоровичу за такой поворот в судьбе.
2. Стремление к самореализации, любовь и доброта. Органически не могу специально доставлять боль другому человеку, поэтому всячески избегаю любых административных постов.
3. В своей деятельности преподавателя, ученого и журналиста стараюсь отрешиться от мессианства, так свойственного большинству талантливых и ярких педагогов. Жизнь показала, что жесткое стремление воспитать детей по образу своему, увлечь под свои знамена и повести в “прекрасное далеко” заканчивается сломанными судьбами сподвижников (и детей, и взрослых) каждого педагогического мессии.
Олег ГАЗМАН (1936-1996), известный педагог, автор концепций “Педагогика свободы” и теории педагогической поддержки:
1. После того, как он ушел из этой жизни в 1989-м, я ни разу так и не смог написать о жизни – той, что двадцать пять лет связывала нас дружбой, общими статьями, книгами, его растущими детьми и, конечно, длинными ночными раздумьями о сущем и будущем… Другой жанр нужен, а я не романист…
Я о другом Матвееве, которому не уставал удивляться, о том, который вздыбил рутинную систему образования, – о социальном деятеле времен перестройки. Нет, Володя не был богом, не был и царем (хотя любил царствовать на творческих встречах, в дружеских застольях). Он был героем. (Пусть простит читатель этот пафос, но иного слова не нашел).
Не помню случая, чтобы он сдался. Волей и судьбой ему была назначена победа. Он обладал отчаянной смелостью, способностью к риску, решимостью и благородством.
Трудно встать один на один против Системы. Например, писателю. Но еще труднее иметь мужество стоять глаза в глаза против людей, эту Систему представлявших. Матвеев стоял: в кабинетах ЦК, в Минпросе, ВЦСПС, в АПН, на совещаниях и съездах…
Ходят по земле разные люди. Есть среди них победители, помогатели победителей, есть изначально побежденные. Но есть еще и те, кто помогает миру быстрее поворачиваться, чтобы люди быстрее оказались в нормальной жизни. Ничего не поделаешь – миссия.
Чтобы побеждать в той ситуации, когда еще шли “отчеты и выборы” и вся власть была на Старой площади, надо было использовать те методы борьбы, играть по тем правилам, которые только и могли защитить дело, во имя которого жил и погиб мой друг Владимир Матвеев.
2. В жизни лишь то и свято, что оставляешь людям.
3. Во всех учебниках написано, что воспитание – это процесс передачи опыта от одного поколения к другому. А мы считаем (мы – это я и мои товарищи из ВНИКа – временного научно-исследовательского коллектива “Школа”), что воспитание – это сотрудничество, совместная выработка нравственных ценностей, законов жизни…
Демократическое воспитание – это сотрудничество поколений, совместная выработка ценностей, норм, задач, социальной деятельности, то есть духовное творчество старших и младших, продуктом которого является жизненная позиция.
Составил Антон ЗВЕРЕВ, педагогический обозреватель “Новых известий”
Выбор читателей
Комментарии