Проблема в разрезе

Полеты во сне и наяву

Там, где играют дети

Лучшая в мире бесплатная советская школа, стремясь доказать неблагодарным ученикам, сколь хорошо и гуманно устроено наше отечественное образование, пугала их мрачными картинами средневековья. И розга стала тем единственным и абсолютным образом, с которым ассоциируется школа этого “мрачного времени”. Но, кроме этого, средневековая школа знала и другие способы внушать добрые мысли неразумным чадам. Одним из самых могущественных орудий воспитания христианские наставники, не слишком отдаляясь от античной языческой традиции, считали театр. Школьный театр не был прихотью того или иного эстетствующего пастыря, он в обязательном порядке включался в учебные планы. По скромной учебной сцене расхаживали живописно-устрашающие фигуры Себялюбия и Чревоугодия, невыразимо прекрасные образы Смирения и Надежды. Аллегорический сюжет с абсолютной ясностью доказывал ученикам-зрителям и ученикам-исполнителям, что Грех неминуемо ведет к Дурному Концу, а Добродетель – к Спасению.

Западноевропейский опыт понравился Петру. И Школьный театр был введен в обязательную программу Славяно-греко-латинской и Медицинской академий. Петр расширил и усовершенствовал репертуар. Теперь школьные спектакли, кроме христианских добродетелей, должны были воспитывать в юношестве чувство патриотизма. А потому на подмостках появились могучий Российский Двуглавый Орел и трусливо бегущий от него Шведский Лев.

Очень скоро государям стало ясно, что театр может послужить не только воспитанию, но и образованию непосредственно. И уже в елизаветинскую эпоху в Шляхетном корпусе разыгрывали произведения Вольтера на французском, дабы практиковаться в иностранном языке на лучших образцах. Появившись в России на рубеже XVII и XVIII веков, Школьный театр прижился. Его использовали как гуманный инструмент воспитания, как убойное идеологическое орудие, как надежную методическую опору и, к счастью, как озорство и праздник.

“Не строй из себя артиста!”

Маленькие девочки и мальчики, как известно, не очень любят сидеть за партой. Они корчат рожи, падают со стульев, играют потихонечку в крестики-нолики и даже в дочки-матери. А когда разгневанные учителя требуют ответа, невинные ангелы смотрят на них совершенно ничего не понимающими глазами. Вот тут-то и звучит сакраментальная фраза: “Ты мне тут артиста из себя не строй!” Произносящий ее учитель, как правило, и не подозревает, что, говоря подобные слова, расписывается в своей абсолютной безграмотности и профнепригодности.

Игра для младшего школьного возраста и общение для старшего, как утверждают психологи, являются “ведущей деятельностью”. Это значит, что именно в игре и общении дети прежде всего овладевают предложенными знаниями, навыками и умениями, развивают свои природные способности. Уши и глаза – не единственные и не самые совершенные инструменты для получения знаний. Они способны воспринять примерно 20% предложенной информации. Гораздо больше ребенок усваивает через движение и целостный эмоционально значимый образ. Как это ни парадоксально, раскачиваясь на стуле, рисуя в тетради закорючки и даже вызывая учителя на конфликт, ученик бессознательно стремится помочь процессу обучения.

Театр, построенный на игре и многоплановом общении, эмоционально заразительный, провоцирующий и двигательную, и интеллектуальную активность, признан психологами как идеальная модель обучения. Об этом писали крупнейшие отечественные и зарубежные ученые: Л.Выготский, В.Запорожец, Ж.Пиаже, Д.Родари и самые знаменитые деятели театра, включая К.Станиславского.

Шуметь или не шуметь – вот в чем вопрос

Парты отодвинуты к стенам. Посередине девочки, образовав непрерывную линию сомкнутых рук, строят из своих тел какой-то немыслимый, постоянно меняющийся рельеф. Между девочками поодиночке, то сходясь, то расходясь вновь, путешествуют мальчики. Всем лет по 9 – это второй класс. Урок географии. Проходят образование первых материков в Мировом океане. Океан, как известно, материнская стихия – барышни. Ну а земная твердь – юноши. 1992 год. Школа “Класс-Центр” еще не имеет своего здания. В чужом помещении она слишком беспокойный гость. Разъяренная администрация раза два в течение каждого урока требует тишины, а увидав, что из казенной мебели строится судно дальнего плавания, и вовсе грозит выгнать бессовестных театралов на улицу.

То, что было редкостью в 92-м году, стало весьма распространенным явлением сегодня. В Москве работает немало театральных классов. А школьная администрация все не может привыкнуть к шуму и нетрадиционному использованию мебели.

Коллективное творчество и тишина – явления плохо совместимые, особенно когда творят второклассники. Однако и со старшими дело обстоит не лучше. Иногда в аудитории фантастическая тишина: думают. А иногда раздаются взрывы совершенно непростительного в учебном заведении хохота. Да что там дети? В Московском институте повышения квалификации работников образования театральным педагогам категорически запрещено подниматься на занятия в классы, расположенные выше первого этажа.

“Творческий шум” в процессе продуктивного обучения необходим. Дети советуются друг с другом, с учителем, ищут необходимую информацию, обязательно шутят и смеются, конструируют и репетируют. Но ученики нередко заигрываются, отвлекаются, ссорятся и начинают мешать сами себе. Да и современные школьные здания мало приспособлены к активным формам обучения: классы тесные, звукоизоляция плохая. Научить детей поддержанию творческой атмосферы на уроке можно. Только на это нужно много времени, терпения, такта и изобретательности.

Праздник непослушания

Послушание – не то качество, которое приводит детей в театральные студии. Не стоит утверждать, будто сюда приходят исключительно бунтари, отягощенные излишними интеллектуальными способностями (хотя они – цвет любой команды). Однако красивые девочки, мечтающие о карьере звезд шоу-бизнеса, в любительских театриках, как правило, не задерживаются. Тут собираются дети, которым слишком много нужно от жизни. Школьных знаний мало, единственного увлечения мало, общения мало, не хватает эмоций, впечатлений и возможностей самореализации. Они хотят всего: музыки, цвета, слова, движения, а главное – действия. Заметим, что “хотят” – не значит “могут”, тем более не значит “умеют”.

Тех, кто приходит сюда, от прочих детей отличает только наличие активного запроса. Прийти в театр – совсем не то же, что в изостудию, музыкалку или в спорт. Там – конкретный вид деятельности, что-то сулящий в перспективе. Там, кстати, часто выбирают родители. Здесь – полная неопределенность, как правило, яростное сопротивление домашних и сумасшедшая нагрузка. В крупнейших театрах, где играют дети, – занятия пять-шесть раз в неделю по 4-6 часов: актерское мастерство, сценическая речь и сценическое движение, танец, вокал, история театра. Театр – форма жизни: способ сбежать от себя или обрести себя. Один из лидеров детского театрального движения заявил как-то, что “школа – учреждение безнравственное, а театр – нравственное”. Каждый режиссер, работающий с детьми, начинает с того, что хочет создать особый мир, где не розга, не принудиловка, а живой интерес заставляет юного человека учиться, развиваться, творить. Но очень скоро появляется главное противоречие. Ни эстетического, ни этического результата в развитии ребенка театр не может добиться вне рождения художественного образа, вне создания интересного спектакля. А это требует определенного таланта и профессионализма. И тут, как правило, происходит четкий водораздел между руководителями. Одни, отдавая явное предпочтение педагогическим задачам, жертвуют творческим результатом. Тогда театр, увы, быстро вырождается в тусовку, где господствует сентиментализм и дурной вкус. Другие (их меньше) во главу угла ставят художественные задачи. И тогда в большинстве случаев забываются милосердие и педагогический такт. В искусстве выживают сильнейшие. В любом варианте итог противоречит задуманному. Рано или поздно это осознается и детьми, и педагогами. И тогда дело, которому и те, и другие отдали бездну сил, времени и любви, как правило, погибает. Возможен ли третий путь? Этот вопрос сродни любому вопросу об абсолюте.

Временами встречаются коллективы, которым удается, как барону Мюнхгаузену, фантастическим усилием вытянуть себя за волосы из трясины противоречий и некоторое время удержаться в полете. Законов тяготения это не отменяет. Но кто не мечтает взлететь хотя бы на миг?

Александра НИКИТИНА,

научный сотрудник лаборатории методики преподавания искусства МИПКРО