На чтение: ≈ 12 мин.Природу мы охраняем в первую очередь ради себе подобных. Законное право на жизнь, свободу и стремление к счастью недостижимо без сохранения природы, чисто техническими средствами. Природа не только и не столько дает ресурсы, сколько кондиционирует общую среду обитания: очищает воду и воздух, защищает от эрозии почву, нас – от наводнений и ураганов, урожаи – от засух и суховеев или поддерживает плодородие почв.
Для экономики это услуги, «оказываемые» людям природой, причем критически важные для сохранения обывателей. Отсюда возникает понятие «услуги экосистем» (англ. ecosystem services). Сегодня они наконец-то включаются в экономические расчеты, и сразу оказывается, что значительная часть бизнесов при учете экологического ущерба, то есть разрушения природных сообществ, производящих «услуги экосистем» и/или дающих ресурсы, вокруг и вдали от их места работы, будет убыточна.
Сейчас эти выгоды оценивают экономически, в рублях или долларах, чтобы учесть в калькуляциях выгоду vs ущерб в конкуренции разных проектов, предлагаемых к реализации на данной территории. Денежные оценки ценности биоразнообразия, видов и/или сообществ значимо повышают шанс «выигрыша» в данной конкуренции варианта «оставить данную территорию природной», не застраивать, не прокладывать дорог либо планировать хозяйственную деятельность так, чтобы минимизировать экологический ущерб: не забывать дороги «снабжать» зверопроходами и/или экодуками, в проектировании дорожной сети не допускать «сгущений», чтобы окруженные ими фрагменты природных сообществ были крупными и размещались равномерно.
Избыточное дробление ведет к островному эффекту – выпадению части видов растений и животных, а такое обеднение запускает и разрушение экосистем. Впрочем, и без ресурсов мы никуда, особенно без самого важного – биомассы. Многие ее виды (особенно рыбные запасы и почвенный слой, местами леса) подорваны избыточной эксплуатацией. Нужно ждать, пока они восстановятся, или вкладываться в искусственное восстановление, а хозяйствуй люди разумнее, ограничивая изъятие в каждый данный момент допустимым уровнем, могли бы на длинной дистанции получить во много раз больше древесины, зерна, рыбы и мяса без угрозы исчезновения их источников.
К счастью для всех биоресурсов, включая способность воды, воздуха, почв к самоочищению, и, шире, любых «экосистемных услуг», зависимость темпов воспроизводства любого из них от интенсивности эксплуатации колоколообразна. Это значит, что умеренный промысел увеличивает численность опромышляемых видов, если мы сдерживаем желание потребить все и сейчас и не попадем в правую часть колокола, где промысел уже подрывает запасы.
Увы, рыночная экономика и свобода предпринимательства сильнее всего толкают сделать последнее. В «экологичных» странах ЕС в 1987-2010 гг. для разных видов промысловых рыб и акваторий лова бизнесмены смогли выбить превышение оптимально допустимого уровня (ОДУ, примерно соответствует вершине колокола) приблизительно на треть-две трети. Единственная страна, точно следовавшая рекомендациям ученых насчет ОДУ, – Исландия. Поэтому рациональная эксплуатация любого такого ресурса, особенно дефицитного, требует распределительных механизмов – квот, ограничения лова в сети воспроизводственных участков и пр. с общественным контролем за их соблюдением, с исключением из бизнеса нарушителей вместо обычных штрафов.
Дальше при преподавании курса такие колокола конкретизируются для разных территорий Х, эксплуатируемых ресурсов или видов «услуг» У и способов эксплуатации Z на основе современных научных данных. Большая ошибка – подавать материал в стиле «мы все умрем», нагнетать отрицательные эмоции рассказом лишь о проблемах с опасностями. О них нельзя умолчать, но каждое упоминание их следует завершать выводом, побуждающим к действию: уже есть научные данные, как с этим справиться, есть успешная практика противостояния данной опасности, надо лишь сделать ее всеобщей и обязательной, сломив сопротивление выгодополучателей от status quo. Хорошая новость для охраны природы: для всех видов экологического ущерба и ухудшений экологической ситуации, в том числе и глобальных, уже есть научное знание и технологии, позволяющие решить проблему.
Конечно, для нас, натуралистов, охрана природы – самоценность, поддерживаемая любовью к нашим объектам: птицам, бабочкам, рыбам, лягушкам, мхам, папоротникам или цветковым вместе со слагаемыми ими сообществами (вне которых у всех у них не жизнь, а существование как экспонатов зоопарков и ботсадов). Это называется функциональным вымиранием: когда вид остается только в неволе или на менее 1% прежнего ареала, он исчезает для «экономии природы», чем еще на шажок подвигает к грозящему разрушению тот ландшафт, в котором некогда обитал и поддерживал в той или иной степени своей средопреобразующей деятельностью. Этим охрана природного наследия отличается от охраны культурного: второе достаточно собрать и сохранить в музеях, особенно те формы культуры, которые человечество уже переросло, вроде культовых зданий, икон и т. д.
Но для охраны природы недостаточно сохранить виды живых существ и/или малонарушенные сообщества как репрезентативные образцы в резерватах. Надо восстановить работоспособную схему «экономии природы» на всех территориях, в том числе измененных и сильно нарушенных, вроде городских. Пусть обедненную пропорционально преобразованности ландшафтов человеком, но работающую в плане экологических функций, без чего никуда и другим членам сообщества, и нам, людям, заботящимся о долгой и здоровой жизни. Контринтуитивный, то есть установленный научными методами, факт, требующий упорного доведения до учащихся, состоит в том, что при нынешнем уровне преобразования природы интересы ее сохранения и наши эгоистические интересы совпадают по времени, месту и виду действия для всех регионов планеты – а особенно самых малонарушенных или, наоборот, городских.
Восстановление природы в подобных местах прибыльно для людей и спасительно для природы: хотя бы чуть-чуть, но обращает вспять глобальный процесс вытеснения живого покрова планеты техносредой – зданиями, мостами, дорогами, свалками, пластиком и пр.
При нынешнем уровне нарушенности биосферы (от трети до половины для большинства ее составляющих – биомов, в ряде случаев больше) «услуги экосистем» в экономическом плане даже важнее ресурсов. Экономика должна быть перестроена, чтобы брать в расчет эти ценности, как учитывает произведенные нашим хозяйством полезные вещи, услуги и информацию. В такой новой экономике – экономике устойчивого состояния (англ. stady-state economy, создатель направления – Герман Дейли) – восстановление природных сообществ с обращением вспять глобальной экспансии техносреды (так же как вытеснение диких видов домашним скотом и другими комменсалами человека) станет прибыльным производством, на равных фигурирующим со всеми прочими.
Сейчас это благотворительность и/или волонтерство в свободное время, осуществляющиеся на некий процент от прибыли, полученной старой экономикой глобального капитализма с разрушения биосферы и переделки части разрушенного в полезные вещи. Даже увеличивая этот процент усилиями небезразличных граждан, добиться экологической устойчивости в такой ситуации не более реально, чем барону Мюнхгаузену вытащить себя за волосы из болота.
Второй контринтуитивный факт состоит в том, что выход из экологического кризиса должен осуществляться на стороне производства, а не распределения и в условиях, когда все больше проблем, важных для здоровья, комфорта и жизни людей, решается соответствующими «услугами экосистем», то есть восстановлением нужной площади природных сообществ или охраной имеющихся. Их «работа» на наше благо не просто осуществляется бесплатно.
Самое важное, что природа это делает эффективнее и дешевле, чем тот же результат достигается техническими средствами – дамбами, шумозащитными экранами, стрижеными газонами и пр., что важнее всего для людей именно в городах и в зонах их влияния. Поэтому там «зеленая инфраструктура» все больше и больше теснит серую, включая витализацию малых рек, восстановление их естественного течения и пойменной растительности со снятием прежних гранитных набережных и бетонных берегов водоемов, в регионе – устранение излишних дорог для дефрагментации разделенных ими природных сообществ.
Владимир ФРИДМАН
Выбор читателей
Комментарии