На чтение: ≈ 30 мин.Вполне вероятно, что завершившийся учебный год, как и новый, что начнется в сентябре, войдет в историю. Никогда, пожалуй, система образования не уделяла столько внимания подготовке рабочих кадров. Понятно почему: экономика все четче формирует свой заказ на подготовку высококвалифицированных специалистов. Образование готовит свои профессиональные сани задолго до того момента, когда они потребуются. Что будет в этих символических санях, определяется сегодня. Как, кем, исходя из каких позиций? Об этом корреспондент “Учительской газеты” беседует с начальником Управления начального профессионального образования Минрбразования доктором экономических наук, профессором Евгением БУТКО.
– Евгений Яковлевич, а в чем, собственно, будет заключаться революция в НПО?
– Никакой революции не будет, потому что она предполагает разрушение. А мы ничего разрушать не станем, мы будем модернизировать профессиональное образование на прочном фундаменте того, что создано, наработано, опробовано. Весь перестроечный период система начального профобразования не пользовалась у молодежи особенным спросом, а у власти предержащих – особой благосклонностью.
– Вы как-то объясняете себе, почему так происходило?
– Потому что на самом деле каждый уровень профессионального образования поощряется, поддерживается исходя из необходимости его развития. Экономика определяет востребованность того или иного уровня профессионального образования.
– Выходит, что в какое-то время профобразование было не востребовано потому, что системе не хватало здорового прагматизма?
– В 1991 году, с началом перестройки, система профессионального образования (начального, среднего и высшего), а особенно НПО, столкнулась с тем, что необыкновенно резко упал объем производства на предприятиях абсолютно всех отраслей промышленности. И не только промышленности, но и сервисной службы. В результате на рынке труда сложилась такая ситуация, при которой спрос на рабочую силу был гораздо ниже, чем предложение, а процесс высвобождения работающих в большей степени затронул людей, имеющих уровень начального профессионального образования, то есть рабочие кадры.
– Система НПО на это как-то реагировала?
– Конечно, система должна была каким-то образом перестраиваться, и она перестраивалась, став сегодня совсем не такой, какой была в начале 90-х годов.
– Чем же она теперь отличается от прежней?
– У нас до 1991 года существовал институт так называемых базовых предприятий. По существу, в советский период почти 4 тысячи образовательных учреждений России, которые мы сегодня имеем, строились за счет централизованных государственных капитальных вложений, выделявшихся, как правило, союзными министерствами и ведомствами непосредственно для подготовки кадров для конкретных предприятий. Эти предприятия и были для учебных заведений базовыми. В момент сдачи эти образовательные учреждения передавали на баланс территориальных органов управления профессиональным образованием, которые были в каждом субъекте России. Но при этом базовое предприятие контролировало целиком и полностью качество работы образовательного учреждения (поскольку всех выпускников забирало себе), выполняя роль социального партнера в суперрафинированном виде. В такой степени не было социального партнерства никогда и нигде, ни в одной стране мира. Когда сегодня зарубежные страны предлагают нам даже самые продвинутые модели такого партнерства, мы говорим, что давно от такого ушли, когда создавали институт базовых предприятий. Тогда в каждом образовательном учреждении создавались учебные мастерские, оснащенные оборудованием, которого еще не было на предприятиях, новые станки в первую очередь поставлялись в ПТУ, а потом в цеха. Был неформальным, но действующим такой тезис: “ПТУ – цех N 1 предприятия”.
– Но институт базовых предприятий рухнул…
– Предприятия попали в ситуацию, когда, во-первых, объем производства упал и не нужны были новые рабочие; когда, во-вторых, они потеряли финансовый ресурс и никоим образом не могли обеспечивать образовательные учреждения новым оборудованием; когда, в-третьих, если появлялась необходимость в наборе кадров, они могли находить специалиста любой профессии и квалификации. Эта ситуация продолжается в какой-то мере и до сегодняшнего дня.
– Разве и сегодня можно найти на рынке любого профессионала?
– Можно, но с каждым днем это все труднее в силу вполне объективных причин. Тем более что в последние годы не на словах, а на деле начался подъем производства на всех предприятиях практически всех отраслей, по всем городам и весям России. Кстати, этот факт может подтвердить как раз система НПО.
– Почему это ей удается?
– Потому что реально и резко возросла потребность в рабочих кадрах. Причем традиционных профессий. Нынче нужны специалисты по металлообработке, рабочие всех строительных профессий. Еще более интересно то, что именно по этим профессиям Минэкономики РФ на протяжении всех последних лет требовало от нас сокращения объемов подготовки, одновременно требуя увеличить объемы подготовки по всем без исключения сервисным специальностям. Ему казалось, что больше всего требуются бармены, парикмахеры, коммерческие деятели, банковские служащие и так далее. Слава Богу, что мы, а самое главное, директора наших образовательных учреждений устояли перед резким давлением и не ликвидировали станочный парк в учебно-производственных мастерских.
– Не могли бы вы привести конкретный пример, сколько теперь нужно рабочих таких специальностей, которые выжили, несмотря ни на что, в НПО?
– Пожалуйста. В прошлом году я был на августовской конференции в Калужской области. Губернатор присутствовал на конференции и в своем выступлении сказал, что области нужно по заявкам предприятий 5000 токарей, а система подготовки рабочих выпустила за год 50 таких специалистов.
– Вы готовы удовлетворить все заявки работодателей?
– Знаете, мы столкнулись с двумя острыми проблемами, которые работодатели выдвигают, на мой взгляд, вполне необоснованно. Во-первых, сегодня более восьмидесяти процентов предприятий в России – негосударственные, практически на все эти предприятия пришли новые молодые менеджеры (что хорошо!). Но этот молодой менеджмент понятия не имеет о кадровой службе на предприятиях. Плюс к этому молодые менеджеры загубили по всем отраслям (кроме двух – атомной и газовой, сохранивших кадры и знающих, что такое их подготовка или переподготовка) систему воспроизводства кадров на предприятиях. В советские времена, когда был пик востребованности системы профтехобразования, система ПТО готовила 30% рабочих от потребности предприятий, остальные 70% готовились на производстве – эта масштабная подготовка нынче погибла.
– Так какие же могут быть претензии по этому поводу у работодателя?
– Работодатель говорит: нам требуется 5000 токарей, а вы готовите только 50, вы плохо работаете. Но мы не плохо работаем – не предназначение госсистемы НПО обеспечивать в стране всю подготовку рабочего класса, в котором нуждается промышленность и вообще экономика. Да, наша задача – воссоздать систему подготовки рабочих кадров, но на производстве это сделать невозможно, создать же заново эту систему там практически некому. Поэтому мы предлагаем один из возможных путей дальнейшего развития НПО: использование базы начального профессионального образования, педагогических коллективов учреждений НПО для подготовки взрослого населения, тех людей, которые будут направляться туда предприятиями и обучаться на их средства.
– Опыт такой подготовки уже есть?
– Мало того, что опыт есть, есть и серьезные цифры, которые говорят о том, что каждый год существенно нарастают объемы такой подготовки. В 1991 году мы дали вторую или новую профессию 9000 человек, а в 2001 году было подготовлено 464 тысячи человек. В нынешнем году ожидаем, что цифра перешагнет за 500 тысяч.
– Для ПТУ это платные образовательные услуги?
– Конечно, реальные платные образовательные услуги, которые могут предоставлять ПТУ. Структура наших внебюджетных доходов сейчас уже сильно изменилась: до 1997-1998 годов 70-80% средств ПТУ зарабатывали за счет реализации произведенной продукции, созданной в мастерских во время обучения учащихся (решетки, ограды, гаражные ворота, мебель – все это покупали из-за выгодных цен). Сегодня 80% средств ПТУ имеют за счет платной образовательной деятельности. И это правильно, потому что мы должны реализовывать то, что умеем делать лучше всех. Хотя я считаю, что оказание платных образовательных услуг должно происходить на более серьезной основе, чем сейчас. Все наши ПТУ настроены на то, что программа должна реализовываться не меньше чем за три года. А британские колледжи, солидные учебные заведения, могут дать такое объявление: “Учим ремонтировать карбюратор”. Когда я приезжаю в регионы, смотрю все местные газеты, и нигде ни разу не увидел объявления: “Строительное училище учит оклейке обоев в квартире. Стоимость обучения 30 рублей, срок обучения – два часа”. Сейчас автосервис очень дорогой, автомобилистов много, почему бы автоучилищу не научить их и в самом деле ремонтировать карбюратор? Ведь можно и лицензию на краткосрочное профобразование получить, и документ человеку не нужно выдавать, потому что он приходит не за документом, а за образованием. Деньги за такую работу на счета британских колледжей капают со страшной силой, колледжи не закрываются ни на день, люди учатся в субботу и воскресенье. А нам, получается, эти деньги немалые не нужны.
– Но у них казначейство, вероятно, заработанные внебюджетные деньги не превращает в бюджетные?
– Не превращает, не отбирает – это точно. То, что происходит у нас, – катастрофа, которая подкосила систему НПО в последний год, мина замедленного действия, заложенная под внебюджетную деятельность всех российских образовательных учреждений. С одной стороны, государство недодает денег на потребности образовательных учреждений. Мы в этом году получили бюджет вдвое больше, чем было в прошлом, но это все равно лишь 60-70 процентов от реальной потребности. С другой стороны, вместо того, чтобы развивать, не брать налоги с этой отрасли, потому что заработок – добавка к бюджету, казначейства, по существу, не объявляя об этом, забрали на свои счета внебюджетные средства, превратили их в бюджетные, не понимая, что тем самым отбивают у людей охоту к увеличению объемов зарабатываемых средств.
– Какие еще проблемы мешают развитию НПО?
– Как ни парадоксально, отношение к системе. Например, современный менеджмент говорит: вы выпускаете специалистов низкой квалификации. Но система профтехобразования в соответствии с госстандартом настроена на выпуск рабочего (по действующей нынче 6-разрядной сетке) третьего – максимум четвертого разряда. Работодателю же нужен 5-6-го. Мы спрашиваем: когда-нибудь консерватория сразу выпускала народных артистов, какой-то вуз сразу выпускал докторов наук? Нет, о таких случаях работодатели не знают. Между тем в рабочей сетке 5-6-й разряды – народные артисты или доктора рабочих наук. Понимания этого у работодателя нет. Есть в Ленинградской области заместитель губернатора господин Двас. (В области, кстати, замечательная система профтехобразования, финансирование идет по двум уровням, губернатор дает средства из областного бюджета на развитие системы). Позиция господина Дваса, молодого, энергичного, умного человека, такова: система профтехобразования не нужна. Причем вице-губернатор приводит такой пример: в Ленинградской области (по пути из Пулкова в Петербург) есть красивейшее предприятие “Пепси-Кола”. Двас спрашивает: “Вы можете подготовить рабочих для этого предприятия?” Отвечаем: не можем, потому что у нас нет такого оборудования. Двас говорит: тогда мы наберем людей, обучим на этом предприятии. Он предлагает и другой выход из положения: если приходит оборудование из-за рубежа, надо посылать туда и обучать за рубежом. Но все это – локальное закрытие локальных сиюминутных потребностей, а не то, на чем зиждется любая нормальная экономика, – реальное систематическое воспроизводство полноценных трудовых ресурсов.
31 августа 2001 года на Госсовете впервые прозвучала мысль о приоритетном развитии начального профессионального образования. Некоторые мои коллеги сказали тогда: “Ура, лед тронулся!” Но я им ответил: “Не лед тронулся, пошли трещинки по его поверхности, нам придется еще долго работать ломом, потому что до ледохода еще далеко”. Кстати, ваши коллеги-журналисты тезиса, провозглашенного на Госсовете, так и не услышали и говорят все время только о школах и вузах, ПТУ как будто не существует. Я вообще всегда удивлялся тому, что даже в семьях потомственных рабочих никогда не говорили о том, чтобы их дети продолжали семейные традиции. Они отправляли своих детей в вузы, для своих детей никакой иной карьеры, кроме высшего образования, не видели. Непонятно почему: ведь рабочих в советские времена пытались сделать героями труда (супергероями!), депутатами, самыми уважаемыми людьми в обществе. Я в свое время закончил институт с отличием, пришел на работу в НИИ, моя зарплата была всего 110 рублей, а рабочий в НИИ (там был свой цех), приходящий из ПТУ, получал сразу 250-270 рублей. Но даже экономический фактор не привлекал людей в рабочие, все стремились в инженеры. Что говорить сегодня, когда рабочий уже не герой труда, не депутат, не настолько уважаемый в обществе человек, чтобы ему подражали.
Однако в жизни без рабочих нельзя. Ведь именно они обеспечивают нормальную жизнь каждого члена любого общества. Они делают столы, тянут телефонную связь, производят продукты питания, шьют рубашки – перечислять можно до бесконечности. Суперсовременные идеи инженеров, технологов претворяют в жизнь именно рабочие. Поэтому я рад, что благодаря грамотной, толковой, консервативной политике директоров все ПТУ сохранились и развиваются. Если раньше ПТУ работали на группу профессий только базового предприятия, то теперь, в отсутствие оных, превратились в полипрофильные. Веер профессий, которые дают теперь в ПТУ, помогает выпускникам быть востребованными на рынке труда. Появились не локальные профессии, а интегрированные. Тот же мастер отделочных работ – это и штукатур, и плиточник, и маляр одновременно.
– А директора работают все так же, как и раньше?
– Далеко не так. В советские времена директор ПТУ чувствовал себя очень комфортно. ПТУ – цех N 1 на предприятии, а потому его директор приходил на заводскую планерку и решал сразу все свои проблемы без труда. Ему ремонтировали крышу, давали автобус, выделяли оборудование, материалы и так далее. По существу, это были настоящие тепличные условия. Сегодня директора ПТУ никто не любит, он никому не нужен, никто ему не помогает. Так что было делать директору в таких условиях? Искать возможности для выживания и развития. Сегодня ПТУ – это мини-фабрика по производству специфического товара, который называется “рабочий класс”, это еще и маленькое производство, которое расценивается как реальный товаропроизводитель. Сегодня директор ПТУ должен быть предприимчивым менеджером, управленцем. Любопытно, что нынче директора ПТУ стремятся получать ученые степени, заниматься наукой, потому что им хочется принимать грамотные, научно обоснованные управленческие решения.
– Но новый директор-менеджер должен находить общий язык с менеджером-работодателем?
– Находят общий язык они только тогда, когда экономика заставляет менеджера-работодателя искать общий язык с директором-менеджером ПТУ. Менеджера-работодателя нужно долго подталкивать к сотрудничеству. На прошлогодней выездной коллегии Минобразования в Липецке губернатор области сказал так: “Если проблема опережающего развития НПО останется проблемой ведомственной, она никогда не будет решена!” Это очень точные слова, на которые он имел право, поскольку в Липецкой области эта проблема решается всеми, а не только управлением образования и образовательными учреждениями. Когда мы собирали всех тех, кто может создать общественное мнение в стране по поводу развития НПО, на наш призыв обсудить эту проблему откликнулись многие, кроме Министерства экономики, которое даже не ответило на обращение члена Правительства РФ, министра образования Владимира Филиппова. Не видит нас это министерство.Это поразительно и необъяснимо.
– Почему же необъяснимо, ведь там работают как раз те новые молодые менеджеры, которые, возможно, вообще считают систему НПО ненужной. Так же, как господин Двас. Или они пока не определили свою позицию?
– Почему не определили? Еще со времен Егора Гайдара НПО постоянно спихивают на местные бюджеты. Определенная логика в этом есть: невозможно из Москвы планировать, сколько поваров, токарей и барменов нужно региону. Но ведь никогда в жизни из Москвы это и не планировали. Система НПО – медаль с двумя сторонами. С одной стороны, она выполняет функцию воспроизводства квалифицированных трудовых ресурсов для экономики, с другой стороны, у нее есть и иная функция – удовлетворение потребностей молодежи в получении образования по тому или иному уровню, иными словами – вооружение ремеслом, первой профессией человека, который вступает во взрослую жизнь. Мы не планируем из министерства прием по профессиям и не можем этого делать. Это делают управления образования в регионах. Мы утверждаем контрольные цифры по представлению субъектов Федерации для определения общего объема воспроизводства трудовых ресурсов в стране, для направления денежных потоков на эти цели. Но, утверждая эти цифры, мы еще заботимся об охвате НПО тех мальчишек и девчонок, которые не получают полного среднего образования в школах. То есть заботимся о доступности для молодежи данного уровня образования. Эту роль должен выполнять в первую очередь федеральный бюджет.
– А какова при этом роль регионов?
– Обеспечение регионального рынка труда рабочими кадрами – вот дело для бюджета субъекта Федерации. По большому счету должны быть многоуровневое финансирование (и в Концепции модернизации образования об этом сказано) и многоучредительство. Только так, по-другому быть не может. Если мы сейчас исполним волю Минфина, неизвестно, что будет не только с системой подготовки рабочих кадров, но и вообще с молодежью. Мы говорим, что нужно бороться с беспризорностью, но сразу сотни тысяч ребят окажутся не в ПТУ, а на улицах, потому что большинство дотационных регионов не сможет обеспечить содержание учреждений НПО, когда их передадут на местные бюджеты.
– Поэтому и президент не раз говорил, что школу нужно сделать государственной, взять заботу о зарплате педагогов на федеральный уровень.
– А у нас, получается, затевается обратный процесс. Есть ли в этом логика? Логика есть только в том, чтобы сделать заботу о ПТУ заботой на федеральном уровне, а потом на региональном, муниципальном и так далее, четко определив обязанности, ответственность на каждом уровне.
– А как в этом случае будут строиться госзаказ и региональный заказ на подготовку рабочих?
– Говорить о региональном заказе на подготовку кадров пока нельзя, потому что мы в первую голову должны обеспечить охват молодежи профессиональным образованием. Летом 1998 года готовился пакет документов по реформе образования, был подготовлен проект постановления правительства об установлении госзаказа учреждениям НПО на подготовку рабочих кадров. Если бы такое постановление приняли, мы получили бы госзаказ в два раза меньше, чем реальный выпуск. Нам сразу бы срезали финансирование, вот и получилось бы, что мы не смогли принять большую часть мальчишек и девчонок, которых школа тоже не принимает. И куда бы они делись? Одно посадочное место в исправительном учреждении, между прочим, стоит в 10-12 раз дороже, чем учебное место в ПТУ.
– В последнее время вы пытаетесь войти в тесный контакт с работодателями. Проблем у вас много, но какие три проблемы, скажем, вы будете решать в первую очередь?
– Первая проблема – чему учить, какое содержание вкладывать в учебный процесс. В этой работе должен участвовать как социальный партнер наш работодатель. Задуматься над содержанием должен профсоюз, который этим не занимается и не понимает, что должен заниматься. Отстаивая права трудящихся, Шмаков со всеми своими отраслевыми профсоюзами прежде всего должен смотреть на квалификацию рабочих, на то, чтобы она соответствовала рабочему месту и той зарплате, которую платит работодатель. Это главный критерий, барометр жизни общества с рыночной экономикой.
– С первой проблемой разобрались. Какие еще две?
– Вторая проблема – кто будет учить. Недавно прошла коллегия министерства на тему “Подготовка педагогических кадров для системы профобразования”. Думаю, до тех пор, пока не будет реализована заложенная в Законе “Об образовании” норма – зарплата в образовательном учреждении не ниже, чем средняя по промышленности, мы ничего не сделаем. Есть колледж, который готовит изумительных мастеров-парикмахеров. За ними с первого курса следят владельцы лучших московских салонов, потом приглашают на работу и дают зарплату в тысячу долларов. А сколько получает мастер, обучивший этих замечательных парикмахеров? Образование может быть или хорошим, или дешевым, поэтому вопрос закрепления кадров – прежде всего вопрос зарплаты педагогов и мастеров.
Третья проблема – в том, что наш уровень образования не позволяет учить специалиста с помощью мела и доски. Нынешнее оборудование сильно изношено, морально устарело, конечно, на старом станке (40-го года выпуска!) можно научить токарному делу, но работодатель скажет, что ему такой токарь не нужен.
Без решения всех этих трех сложных проблем мы никогда не станем мостом в будущее, как и положено профессиональному образованию. Для этого нужны деньги, которых у государства нет. Поэтому без денег работодателя, его средств, его помощи мы ничего сделать не сможем.
– Надежда на эффективное сотрудничество с работодателем есть?
– Есть. Уже два года мы работаем над законом, который называется условно “О мотивации работодателей к участию в профессиональном образовании”. Надеюсь, что закон будет разработан, принят и начнет работать.
Виктория МОЛОДЦОВА
Выбор читателей
Комментарии