Прилавок с древностями

Чарльз Джон Хаффем Диккенс помимо того что был любимым писателем Федора Михайловича Достоевского и одним из наиболее почитаемых у Льва Николаевича Толстого, прославился еще и тем, что оставил миру целый ряд замечательных романов. Один из них – «Лавка древностей», в котором есть такой персонаж, как старичок Трент, загадочно исчезающий по ночам и особо опасный своим пристрастием к азартным играм.

Но нас господин Трент интересует в контексте своей деятельности. Ведь он антиквар, каких еще свет не видывал (что немудрено, так как его придумал Диккенс). Его лавка наполнена различными предметами старины, правда, которые герой вместе со своей внучкой теряет в один прекрасный момент. И причина этой потери очевидна: старик проигрывается в карты. Теперь он с внучкой Нэлли вынужден скитаться по улицам, взывая к жалости прохожих.

Однако для чего я блеснул своим познанием краткого содержания известного романа? Дело в том, что каждый книгочей немного похож на старика Трента. Книга становится азартной игрой, которая притягивает, завлекает, опутывает, доминирует над маленьким читателем, вынужденным болтаться вдоль-поперек ее страниц в поисках удовлетворения эстетического и интеллектуального голода. И один из таких британских книгочеев – Мартин Лейтем – выпустил свой труд о культуре книжности, в котором смело наносит красками портрет читающего человека на страницы повествования.

Давайте знакомиться? Перед нами «Истории торговца книгами». Переплет тверд, как пармезан. На обложке черно-белый эскиз из профилей и анфасов на фоне, конечно же, полок с различными томами, томиками, сборниками, брошюрами, альманахами и фолиантами.

Раскрываем?

«Человек, отыскавший свою заветную, греющую душу книгу, подобен влюбленному и часто запоминает этот момент на всю жизнь». Ах, как вкусно!

Но как выбирают книги? И по каким критериям? Автор считает, что искать книгу наугад – это все равно что заниматься дайвингом без акваланга или скалолазанием без специального снаряжения. Перефразировав Пушкина, выбор книг не терпит суеты. При этом человеческое подсознание изменчиво и неразборчиво, отчего читатель нередко пускается в поиски книг бездумно. Книжные стеллажи – отражение нашего неизведанного «я». Общество пытается нас программировать, стараясь превращать в жертв социальных тенденций к конформизму с помощью убивающих индивидуальность бюрократических и социальных институтов. В лабиринте стеллажей можно на какое-то время вывести из строя эти программы.

Мысль о том, что в библиотеке или книжном магазине можно вскрыть секретные механизмы общественного контроля, всплывает в таких научно-фантастических фильмах, как «Зардоз» и «Бегство Логана».

Лейтем пишет, что за 30 лет работы на кассе в книжных магазинах ему часто приходилось наблюдать, как женщины целуют только что купленную книгу, а мужчины – нежно обнимают. Член Британской академии Марина Уорнер убеждена в том, что чуть с ума не сошла от радости, отыскав в лондонской Аркадской библиотеке старое издание «Тысячи и одной ночи».

Любопытно, что некоторые покупатели любят нюхать книги. Так, например, любили делать Джордж Гиссинг и сам Чарльз Диккенс.

С точки зрения нейрофизиологии в любви к запаху книг нет ничего противоестественного. Обоняние очень тесно связано с работой памяти, поэтому в таком акте восприятия книжных новинок не будем искать патологий. Кстати, чем пахнет ваша книга, лежащая у вас на столе с закладкой на 47‑й или 213‑й странице?

В истории книг есть и такой этап, когда царствовала брезгливость по отношению к подержанным изданиям. Со временем, на стыке ХVIII и ХIХ веков, эта брезгливость сменилась в прямом смысле страхом «грязных книг». В 1857 году в Англии был издан закон о непристойных публикациях, имевший целью объявить запрет на «яд, куда более губительный, чем синильная кислота». А реформатор библиотечного дела Фредерик Гринвуд и вовсе убеждал современников в том, будто бы книги – разносчики инфекции. Он настоятельно рекомендовал использовать «аппарат для дезинфекции книг». Например, изобретенную им же газовую печь для окуривания печатной продукции.

Вообще на протяжении почти всей истории человечества повествование было принято вести вслух. Привычка читать про себя получила распространение лишь в Средневековье. Во многом это произошло благодаря тому, что религия поощряла более интимное общение с Богом. А зажиточные древние греки с римлянами и вовсе держали раба, чьей единственной обязанностью являлось чтение вслух. Возможно, что эта традиция перешла в религиозные культы. Если вы участвовали в паломнических поездках по христианским святыням, то непременно сталкивались с тем, что во время трапезы за храмовым аналоем стоит монах или послушник, бубнящий вслух тексты Писания. В целом практика перехода на «чтение молча» способствовала укреплению в мышлении людей осознанного индивидуализма.

«Многие владельцы розничных сетей гонятся за прошлым, пытаясь возродить теплоту и участливость рыночных торговцев. Как любое искусство стремится обрести музыкальную гармонию, так и любой книготорговец жаждет добиться непосредственности, характерной для уличной торговли. Хозяева розничных магазинов говорят о необходимости создания атмосферы театра, что просочилось в книготорговлю с курсов по предпринимательской деятельности, и теперь все кому не лень пользуются им, желая снова заманить покупателей в крупные сетевые магазины».

На тему книготорговли и происходящего вокруг да около книжных прилавков писали и другие британские авторы. Так, например, Дженни Колган в 2020 году выпустила роман «Книжный магазинчик счастья». По сюжету некая уволенная английская библиотекарша приезжает в Шотландию и покупает старый фургон, дабы превратить его в книжный магазин на колесах. Она возвращает местным жителям любовь к чтению и находит свое место в жизни.

А каково наше место в жизни и насколько тесно оно сосуществует с книгой? Нет-нет, не той книгой, которая просто книга – и ничего больше. А той книгой, которая, по словам Хемингуэя, «памятник ушедшим в вечность умам и история, в которой жизнь течет, как кровь по венам».

Мартин Лейтем. Истории торговца книгами / пер. с англ. И.В.Никитиной – М. : КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2022. – 416 с.