При чем тут Дунай? «Слово о полку Игореве» написала… женщина

Вот уже более двухсот лет не отпускает от себя исследователей это самое загадочное произведение русской и мировой литературы – «Слово о полку Игореве». Этим нескольким страничкам посвящены сотни монографий. Но загадки так и остаются, в том числе загадка авторства. Полвека занимается тайнами «Слова…» русский писатель Юрий Сбитнев. Как «заболел» им еще школьником, так и не расстается по сей день. В свое время, будучи молодым писателем, отправился на север Сибири, на Нижнюю Тунгуску в тайной надежде найти у староверов подлинник «Слова…». Подолгу жил там, встречался с людьми, хранящими в памяти «преданья старины глубокой». За Сибирью последовали Дальний Восток, Тверской край, Урал, Брянщина, городки и селения, где проходил Игорев полк… Сбитнев записывал слова и выражения, дошедшие до нас из древности, намереваясь с их помощью до конца разгадать тайны «Слова…». Так появилось уникальнейшее собрание древнерусских слов и выражений, сохранившихся до наших дней.

И далее на десятки лет главным в жизни Сбитнева стало исследование древних летописей – все с той же целью: лучше понять «Слово о полку Игореве». За многие годы он так освоил древнерусский язык, изучил быт и нравы того времени, нормы поведения прародителей наших, их манеру говорить и писать, что ориентируется теперь в ХII веке, как в сегодняшнем дне.Его многолетний кропотливый труд вылился в роман-дилогию «Великий князь» о черниговском князе-миротворце Игоре, ставшем жертвой предательства в череде усобиц тех лет. Роман написан чистым русским словом, сказовым слогом и удостоен российской историко-литературной премии «Александр Невский».В древности и Средние века многие авторы засекречивали свои имена, писали их в третьем лице. Есть такая скрытая подпись и в «Слове о полку Игореве», стоит она в самом конце, но после нее идет несколько фраз, которые, по мнению ряда исследователей, приписаны другим автором в более позднее время, и подпись слилась с ними, потонула. Да и саму ее, вычленив, расшифровать никак не удавалось.Вот как выглядела она в первом издании 1800 года: «Рекъ Боян и ходы на Святъславля пестворица старого времени Ярославля Ольгова коганя хоти». Не стану приводить разные варианты дальнейших реконструкций и переводов этой фразы (несть им числа!) – появлялся тут и еще один боян по имени Ходына, и князь Олег, названный почему-то по-хазарски каганом… Перейдем лучше к доводам нашего исследователя.Вслушайтесь, говорит он, в поэме всюду звучит женский голос. Все касающееся поражения Игоря, вплоть до обращения ко всем князьям русским, – это одно глубокое, истинное сочувствие женщины. Только женщина могла так выразить горе, великую печаль и любовь, которые буквально разлиты от начала до конца в этом великом произведении. И была это, утверждает Юрий Николаевич, Болеслава, дочь великого князя киевского Святослава – высокообразованная, талантливейшая женщина-летописец, сказительница-боян. Князя Игоря, как установил Сбитнев, она хорошо знала, они близкие родственники, росли вместе, были единомышленниками, она любила его, и эта чистая сестринская любовь выражена в поэме. Дочерней любовью согрет и образ Святослава – он предстает мудрым правителем, крупным полководцем, хотя в жизни таковым вообще-то не был. И еще: младые годы Болеславы прошли в Чернигове и соседнем Новгороде Северском. Потом ее просватали за Владимира – сына галицкого князя Ярослава (а Игорь женился на дочери того же Ярослава Ефросинье – в поэме она Ярославна), с тех пор Болеслава живет в Галиче. А когда брак ее распался, снова перешла в дом отца, уже в Киеве. Так что она вполне могла быть автором и Галицко-Волынской, и Киевской, и Черниговской летописей. Глубочайший исследователь «Слова о полку Игореве» академик Борис Александрович Рыбаков отмечал, что именно в этих летописях проглядывает рука автора «Слова…».Наконец, еще подтверждение этой версии. Авторскую подпись Юрий Николаевич реконструировал так (сохранено все до буковки!): «Рекъ бояни ходына Святъслаля, пестворица старого времени, Ярославля Ольгова коганя хоти». Ходына – жена, «отосланная» неверным мужем в дом отца, каковой была Болеслава («ходына Святъславля»); пестворица старого времени – это женщина-летописец, тоже она; Ярослав, князь Галицкий, – ее свекор, а жена его Ольга любила свою невестку, как родную дочь («Ольгова коганя хоти», где коганя – кроха, дитя, а хоти – желать, любить). Таким образом: «Рассказала сие ходына Святослава, женщина-летописец, Ярославовой Ольги дитя любимое».Как видим, тут собственноручная подпись Болеславы Святославовны!Сейчас Сбитнев пишет роман о ней.У Юрия Николаевича поразительное чутье к слову и удивительная память на слова. Мальчишкой слышал от своего деда при запуске бумажного змея слово «дуновей» (верховой воздушный поток) и теперь, читая в переводе академика Лихачева «На Дунае Ярославнин голос слышится: полечу я зигзицею по Дунаеви…», думает: «При чем тут Дунай? Где Дунай и где князь Игорь? Как она полетит по Дунаю к Северскому Донцу?» И вспомнил из детства – «дуновей», а еще припевку: «Ой дунай, мой дунай, веселый дунай!». Вот оно! Вот где голос Ярославны – в зените, на вышнем дунае, по нему полетит она лебедушкой к своему любимому.Поход Игоря, утверждает Сбитнев, был вовсе не военным. Не войной шел он «на землю половецкую за землю русскую», у него была великая и благородная цель – «поискати град Тьмуторокань», миром вернуть некогда потерянное очень важное для Отечества княжество Тьмутороканское – бывшую вотчину деда своего князя Олега, открыть Руси выход «к семи морям». Летописи повествуют, что полк Игоря «идяхуть тихо… бо кони тучны вельми» (в военный поход на таких конях да еще медленно не ходят!), и было в полку много людей «черных» (т. е. не воинов – Тьмуторокань обустраивать, укреплять). А дружины княжеские – для охранения. Слова Игоря: «…копие приломити конецъ поля половецкого» – не что иное, как приглашение к миру, прекращению вражды (русское выражение «преломить хлеб» всегда было приглашением к мирной трапезе, заключению мира), иначе было бы сказано «приломать», как написано в сцене перед сражением («ту ся копиямъ проиломати»), а «главу свою приложити» – это низко поклониться (выражение, бытующее в народе и до сего дня).Кто бы стал воспевать этот поход, будь он обычным набегом на половцев, да еще неудачным? «Кому бы пришло в голову взять в предмет Песни темный поход неизвестного князя?» – это из «Замечаний на Песнь о полку Игореве» Александра Сергеевича Пушкина.А упрек Святослава Игорю и Всеволоду: «Рано еста начала половецкую землю мечи цвелити, а себе славу искати» вовсе не в том, что рано воевать пошли, а рано мечи убрали – не согласен был он с их мирным планом.Любопытны рассуждения Сбитнева о Бояне. Вовсе это не имя собственное, а нарицательное – певец, сказитель. Да, великий, да, соловей, но «вещий» в устах автора «Слова…» – совсем не мудрый и проницательный, а скорее себе на уме, «смысленым» назван он – предусмотрительный, знает, кому, где и когда надо петь, примысливая. В поэме в четырех случаях (из шести упоминаний о Бояне), по сути, идет творческий диспут – она ведь, автор «Слова», тоже боян, сказительница, противостоит ему с легкой, но явной иронией, женской, отмечает Юрий Николаевич: ты, мол, белкой скачешь по мысленну древу, красиво воспеваешь князей, возвышенно, а мы петь будем по сути, по правде, без вымысла.Каждому новому утверждению приводит Сбитнев веские доказательства. За плечами его огромный багаж, огромный словарный запас, накопленный десятилетиями, – это и дает ему возможность так глубоко проникать в тайны древнего текста. Свои версии с обоснованиями он изложил в книге «Тайны родного слова». К сожалению, тираж ее невелик, и она быстро разошлась. Я видел, как раскупали ее на читательских встречах. На презентации в городе Чехове музейный зал был полон, у многих в руках эта книга, а один мужчина купил пять экземпляров – должно быть, кому-то будет дарить.Неправда это, будто совсем исчез у нас интерес к серьезному чтению. Убери с прилавков разную лабуду, положи хорошие книги – их будут покупать и читать.​Алексей ШИРОКОВ, заслуженный работник культуры