Президент России, принимая решение, советуется с московскими учителями

Мы знаем, что 1 сентября 2009 года Президент РФ Дмитрий Медведев посетил московскую школу №518. Пресса широко информировала о том, что у Дмитрия Анатольевича с педагогами шел разговор об инклюзивном образовании. Но гость и хозяева еще говорили и о ЕГЭ.

Досье «УГ»Информация к сведениюПрезидент, как выяснилось, выводы из разговора сделал и распорядился образовать Комиссию при Президенте Российской Федерации по совершенствованию проведения единого государственного экзамена и утвердил Положение о комиссии и ее состав.Председателем комиссии назначен руководитель Администрации Президента РФ Сергей Нарышкин. Помощники Президента РФ Аркадий Дворкович и Джахан Поллыева стали заместителями председателя комиссии. В составе комиссии много лиц, знакомых профессиональному сообществу: министр образования и науки РФ Фурсенко, председатель Комитета ГД РФ по образованию Балыхин, председатель профильного комитета СФ РФ Чеченов, руководитель Рособрнадзора – Глебова, председатель Общероссийского профсоюза образования Меркулова, главный редактор «Учительской газеты» Положевец, есть и большая группа москвичей – сенатор от Москвы Драгункина, член Общественной палаты Духанина, ректоры: МГУ – Садовничий, МГИМО – Торкунов, МВТУ имени Баумана – Федоров, МИОО – Семенов, директор Центра образования №548 Рачевский.Комиссия до 15 декабря 2009 года подготовит и представит доклад и рекомендации по вопросам совершенствования проведения ЕГЭ.

Дмитрий МЕДВЕДЕВ:

– А что про ЕГЭ скажете?

Наталья КУЛЬКОВА, учитель русского языка и литературы:

– У нас в основном учатся дети, семьи которых не могут себе позволить взять репетиторов или еще что-то. Поэтому для нас ЕГЭ был выигрышным вариантом. Дети сдали ЕГЭ очень хорошо, то есть у нас нет никаких ни по одному предмету неудовлетворительных оценок. Они сдали так, как учились, и даже лучше. Это тоже очень важно, то есть мы попробовали себя на фоне всех остальных. Все поступили в вузы – и в Московский государственный университет, и в Московский технический университет имени Баумана, и в Московский авиационный институт, и в Московский энергетический институт, и в Московский институт стали и сплавов, и в педагогические вузы. Мы теперь знаем, что можно подготовиться к ЕГЭ в процессе самих занятий, уроков, факультативов. У наших детей возможности поступления в вуз в этом году были расширены благодаря ЕГЭ. То есть, может быть, при других условиях они какие-то вузы и побоялись бы выбирать. Вообще мы ориентированы на математический, информационный, технический циклы, то есть для нас определяющие помимо русского, естественно, математика, физика, информатика, химия. Это то, к чему мы готовим детей, определяя, что стране нужны инженеры.

Д.МЕДВЕДЕВ:

– Я хочу понять: все ваши выпускники хотели поступать в университеты?

Н.КУЛЬКОВА:

– Они хотели получать высшее образование. Желание развиваться, учиться – нормальное желание. Всегда наши выпускники поступали в вузы, и уровень поступления был всегда высокий. Результаты поступления нынешнего года – это плюсы ЕГЭ. Они действительно есть, но есть и серьезные минусы. И самое главное, у нас нет системы, собирающей эту информацию, в стране.

– Информацию о чем?

– Информацию о минусах и проблемах, которые возникают. В этом году не надо было изучать что-то отдельно, дети в Интернете легко высказывают свое мнение обо всем, что случилось в этом году. Но в этом году Министерство образования очень поздно опубликовало условия, какие предметы надо сдавать по каким специальностям. Это самое страшное. Этот документ появился в феврале. До марта вузы должны были определить конкретику. Этого не происходило, вузы очень долго тянули. Теперь в этом перечне (хорошо, что он сократился с четырех предметов до трех, это был разумный шаг) есть вещи, над которыми надо еще подумать. Ну например, ЕГЭ по литературе понадобился музыкантам, художникам, архитекторам, танцорам, дизайнерам и артистам. Да, литературу должны знать все, но это не ЕГЭ по литературе. Тут тоже должно быть разумно. И дети еще очень поздно об этом узнали, поэтому самое главное, мы сейчас будем изменять какие-то условия ЕГЭ, но пусть эти измененные условия появятся не в феврале и не в марте, когда поздно начинать готовиться.

– А министерство нам зачем? Они информацию не собирают?

– Министерство и Рособрнадзор… Знаете, глаза немножко испуганные, взгляд часто вниз опущенный, они говорят: все хорошо.

– Но когда я действительно спрашиваю у начальников образования, они говорят не то, что у нас все хорошо, а: мы знаем проблемы, мы всю информацию собираем.

– Есть такой предмет, как литература. Но ЕГЭ по литературе категорически нельзя делать. Во-первых, в тех вузах, где специальности, которым принципиально нужна литература, – это филологи, журналисты, может быть, театральные какие-то специальности, – у них должен быть устный экзамен по литературе, когда человек проявит свои знания, умения. Вы знаете, сейчас издаются книжки очень хорошего формата, они называются «За день до экзамена», умещаются на ладони, там все произведения в кратком пересказе. И оказывается, чтобы сдать ЕГЭ по литературе, лучше купить эту книжку, чем читать произведение. Ее надо купить и ее надо вызубрить – все: ты сдашь на сто баллов ЕГЭ по литературе.

– Это с ЕГЭ не связано. Это, я так понимаю, уже распространилось-то довольно давно. Только то, что делали раньше студенты и абитуриенты самостоятельно, когда они переписывали себе всякие «шпоры» и так далее (а я все-таки тоже более 10 лет экзамены принимал, правда, не в школе, я эту систему понимаю неплохо), сейчас это стали технологическим образом издавать, это вы правы. Это торчит в Интернете, это сидит в книжках.

– Нет, пусть будет книжка, но пусть эта книжка не будет основой сдачи ЕГЭ по литературе.

– А что будет?

– ЕГЭ по литературе быть не должно. Я могу доказать на любом уровне, насколько тонкая граница.

– А что делать по литературе?

– Устный экзамен в школе, когда мы сможем побеседовать с учеником, и устный экзамен только в тех вузах, которым это нужно.

– С оценкой?

– Конечно. Только в тех вузах, где без этого нельзя. Курсы кройки и шитья, дизайн верхней одежды могут обойтись без этого глобального экзамена по литературе. Филологи – нет, журналисты – нет. Ведь дети не читают, а ЕГЭ по литературе тем более им показывает, что не надо читать, надо выучить и пойти – и все ты напишешь.

Ирина ЩАЛПЕГИНА, учитель математики, заместитель директора по начальной школе:

– О ЕГЭ по геометрии мы на всех совещаниях говорим, что делать это категорически нельзя. Это тот предмет, где развиваются логика детей, умение говорить, математическая речь. Задачи по геометрии, которые включены в сам ЕГЭ, очень часто не проверяют каких-то базовых знаний или какой-то повышенный уровень и не показывают именно математическую подготовку ребенка в данной области.

– По каким еще предметам, на ваш взгляд, ЕГЭ лучше было бы заменить традиционным экзаменом?

– По истории.

– Да, как минимум это повод подумать. Вообще мы все время развивали нашу систему образования по принципам устных экзаменов или на основе устных экзаменов, кроме специальных случаев. Все образование в высшем учебном заведении у нас традиционно было устное. Я достаточно долго принимал устные экзамены, достаточно сложные, по правовым предметам. С удивлением в этом году обнаружил, когда зашел в родной университет, что все экзамены на гуманитарном юридическом факультете, обычные семестровые экзамены, теперь письменные. Я начал думать, хорошо это или плохо. С одной стороны, если я получил бы чей-то компьютерный вариант ответа, это возможность посмотреть на то – я сейчас не говорю о том, кто там чего списал, это отдельная тема, допустим, все это сделано добросовестно, – каким образом человек способен решить ту или иную практическую задачу, изложить ее верно, прийти к каким-то выводам. С другой стороны, у меня абсолютно отсутствует представление о нем как о личности, то есть я не понимаю, на что он на самом деле способен. Потому как хороший письменный ответ может дать и очень талантливый человек, и очень средний, и они будут приблизительно одинаково смотреться. Почему я об этом говорю? Потому что это извечная дилемма преимуществ письменных и устных экзаменов, нам в этом действительно нужно найти какую-то золотую середину или как минимум какое-то оптимальное соотношение между ними.

– Должно быть и то и другое. Но речь должна развиваться у людей, логическое мышление должно быть. В этой ситуации с ЕГЭ ведь пострадают вузы. Почему? Кто туда поступил, будет ясно через год.

– Вы знаете, я считаю, что как раз об этом-то в меньшей степени нужно печалиться. Я вообще считал и считаю, у меня свой опыт, ничего страшного нет, если в вузы поступают люди, не готовые там учиться. Их нужно просто отчислять, жестко и неумолимо. Вот и все.

– Но сейчас эта практика не применяется.

– Применяется. А в этом году тем более будет применяться. Я могу вам сказать, что у меня – я тоже много экзаменов принимал – особых сомнений не было, ставить двойку или нет. Даже если речь шла об отчислении. Почему? Потому что это не шутки, когда речь идет о специалисте в области права, медицины и так далее. Если я вижу, что человек не способен, он, может быть, прекрасный человек по своим каким-то психоэмоциональным свойствам, в человеческом плане очень хороший, но он не готов. И сейчас преподавателям вузов придется это делать. Потому что часть людей, которые поступили в результате применения ЕГЭ, они явно не смогут учиться. Но это во всем мире.

Все то, что вы сказали, это все для меня как минимум серьезный повод призадуматься о том, что сделано. Вы сказали о плюсах и о минусах, причем сказали откровенно. Я поговорю с руководством Министерства образования.

Разговор с министром

Президент Российской Федерации Дмитрий Медведев провел рабочую встречу с министром образования и науки Российской Федерации Андреем Фурсенко. В ходе встречи обсуждались различные вопросы развития образовательной сферы, в том числе совершенствование проведения единого государственного экзамена, развитие системы высшего образования, создание сети федеральных и национальных исследовательских университетов.

– Андрей Александрович, я подписал распоряжение о президентской Комиссии по совершенствованию проведения единого госэкзамена. Смысл, естественно, очевиден. Он заключается в том, чтобы взвесить все те позитивные моменты, которые были выявлены в ходе проведения единого госэкзамена в этом сезоне; оценить все, что было сделано; обратить внимание на те недостатки, которые также были выявлены. Я несколько раз обсуждал их с педагогическими работниками, с учителями в разных форматах. Все они считают, что это шаг вперед. Но в то же время видят и определенные нюансы, которые требуют коррекции. Поэтому комиссия должна обобщить все эти предложения. И для того чтобы отрешиться от ведомственной позиции, потому что можно было бы, конечно, работать внутри вашего министерства, я решил поднять уровень рассмотрения этой проблемы на уровень администрации президента с тем, чтобы можно было свести воедино все позиции, которые существуют, и более объективно рассмотреть те или иные вопросы, которые были сформулированы. Я хотел бы, чтобы вы приняли самое активное участие в работе соответствующей комиссии, чтобы в работе этой комиссии приняла участие наша педагогическая общественность, она туда включена: и учителя, и директора школ, и ректоры ведущих университетов. Просто чтобы это было комплексное рассмотрение всех этих вопросов под единым началом. Так что давайте поработаем на эту тему.

А.ФУРСЕНКО:

– Есть. Дмитрий Анатольевич, во-первых, уже в соответствии с вашим поручением мы начали такую работу, материалы какие-то подготовили. Наверное, еще недостаточно. Будет хорошо, если такая общественная комиссия, как вы сказали, вневедомственная, посмотрит, проверит еще раз и оценит. Но я хочу доложить, что уже в самом начале года мы провели совещание с Советом Союза ректоров, провели коллегию. Кроме этого, в некоторых регионах работают комиссии по оценке того, как был проведен ЕГЭ. Если результаты будут представлены на комиссию, которую сейчас создали, я надеюсь, что мы в достаточно короткий срок сможем доложить комиссии, а потом, видимо, уже председателю комиссии, вам о том, какие есть общие результаты.

– Вы знаете, здесь цель-то очень простая. Цель заключается не в том, чтобы поставить под сомнение единый госэкзамен. Все мы убеждены в том, что это правильное направление совершенствования нашей системы образования, более адекватная система оценки знаний. Но при этом, естественно, как и всякая система, не свободная от недостатков. Наша задача – минимизировать эти недостатки. При этом результатом работы комиссии, конечно, будет не вывод о том, целесообразно проводить госэкзамен или как-то его менять. Мы будем проводить единый госэкзамен, но работой этой комиссии и ее результатами должна быть подготовка методических рекомендаций о том, что поменять, в каком объеме какие предметы каким образом оценивать, и так далее. То есть это помощь вам как ведомству.

Но, еще раз повторяю, для того чтобы провести это обсуждение максимально широко, я принял решение сделать его надведомственным. Так что это вам поможет.

– Я считаю, что только это и может нам в полной мере помочь, потому что иначе всегда будут сомнения.