Прежние олигархи вкладывали деньги в Россию

О нынешнем прочтении повести “Фома Гордеев”

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовется,

И нам сочувствие дается,

Как нам дается благодать…

Тютчев мог так сказать. Учитель-словесник, не думающий над тем, как слово писателя и его, учителя словесности, отзывается в душах его учеников, не может работать плодотворно. Для методиста же это исследование того, как отзывается слово писателя и слово учителя в умах и сердцах школьников, – важнейшая составная его работы. Методика без обратной связи – вообще не методика.

К сожалению, мы слишком часто не хотим знать, более того, боимся знать, как слово отзывается в умах и сердцах наших учеников. Мне не раз рассказывали мои ученики, как на всякого рода подготовительных курсах в институт их отечески наставляли: “Нас не интересует, что лично вы думаете. Нас интересуют ваши знания. И не выпендривайтесь: пишите, что принято писать на данную тему”. Увы, и в школе на уроках литературы часто ложно понятое знание становится самоцельным. А потому по большому счету обесценивается.

Понятно, что определенное во многом и временем, и индивидуальностью каждого человека, его жизненным и художественным опытом, его читательской культурой, восприятие изученного в школе произведения может отозваться в наших учениках не совсем так, а часто и совсем не так, как было написано писателем. Вот уже более двадцати пяти лет я провожу в конце десятого (раньше девятого) класса, а в последние два года в начале одиннадцатого класса домашнее сочинение на тему “Что меня волнует в русской классической литературе и что оставляет равнодушным”. И хорошо вижу, как время меняет восприятие классики. Приведу лишь две выписки из сочинений сентября 1998 года (в 1999-м у меня не было одиннадцатого класса), чтобы показать, как произведение может перевернуться в восприятии сегодняшнего нашего ученика.

“Ну сложилось у женщины в жизни, что она не устояла перед другим мужчиной и изменила мужу в его отсутствие, но ведь необязательно после этого кидаться мужу в ноги, позорить себя перед всеми людьми. Такие люди, как Катерина, вообще редкость, а тем более в нашем веке, когда вполне естественным считается, если у женщины есть муж, а в его отсутствие – любовник, а уж муж и подавно не хранит евангельскую верность жене. Сегодня многие люди вообще свободно относятся к супружеской верности”.

Это я процитировал девичью работу. А теперь юношескую: “Прочитав роман “Преступление и наказание”, я понял, что люди действительно делятся на две категории: на тех, кто на пути к своей цели может наступить на горло другого человека, и тех, кто не может этого сделать, причем первые добиваются больших успехов в жизни. Но больше всего меня взволновали такие слова Раскольникова: “Кто многое посмеет, тот у них и прав. Кто на большее может плюнуть, тот у них и законодатель, а кто больше всех может посметь, тот и всех правей. Так доселе велось, и так всегда будет!” Но ведь именно те люди, которые переступают нравственные законы общества, которые на большее могут плюнуть, больше себе позволить, и становятся у нас известнейшими военными, политиками, бизнесменами. А мы смотрим на них и берем в пример, стремясь к ним, мечтая стать такими же”.

Читая подобные сочинения, я не мог не думать о том, чего стоят все эти наши “правильные” сочинения про Катерину как луч света в темном царстве и гуманизм Достоевского.

Много сказано и написано про воздействие литературы на человека. Но ведь воздействует именно то, что читатель из книги вычитал, а это далеко не всегда, что писатель в ней написал. И суть преподавания литературы в том и состоит, что, идя от личного, субъективного восприятия, мы это восприятие обогащаем, уточняем, стремимся направить в русло объективного, полного и, насколько это можно в школе, всестороннего осмысления. Ни в коем случае не подменяя при этом субъективное холодным знанием, а делая субъективное более полным. Но, увы, мы часто удовлетворяемся фикцией, видимостью, не проращиваем осмысление произведения в душе читателя, а навязываем его в готовом виде. Так, естественно, легче и удобней. Ведь проще рассказать о мотивах лирики Тютчева, чем донести до класса содержание одного его стихотворения. И когда Тютчев писал о том, как “слово наше отзовется”, он и думать не мог, что слово это может, никак не отозвавшись, просто стать материалом для устного ответа или сочинения.

Но для того чтобы знать, как слово поэта и писателя отзывается в наших учениках, следует всегда помнить о реальном пространстве и времени его восприятия. Не могу в этой связи не остановиться на повести М.Горького “Фома Гордеев”, которая включена в обязательный минимум для среднего образования. Но отдаем ли мы себе при этом отчет, как она прозвучит именно сегодня, как отзовется в сегодняшних учениках? И в связи с этим обеспечиваем ли мы учителя литературы необходимой методической помощью?

30 лет назад в пятом номере журнала “Литература в школе” за 1969 год я писал об изучении “Фомы Гордеева” в школе в статье “Человек в бесчеловечном мире”. Перечитав сейчас впервые с тех лет эту статью, я хорошо вижу, как многое в ней принадлежит тому времени, когда она была написана, так что читать ее сейчас мне в чем-то неуютно. Но ни от одной строки, написанной о “Фоме Гордееве”, не отрекаюсь и сегодня. Приведу лишь два абзаца.

“Мир, впервые открывшийся Фоме с борта парохода, был наполнен сладким запахом хвойных деревьев и свежей листвы. Прошло время, и Фома увидел в этом мире лишь “помойную яму”, “грязищу и духоту”. Мальчиком, когда Фома отправился в первое путешествие по Волге, он плыл под ласково ясным голубым небом, на котором сияло щедрое солнце. Теперь он узнал, что под этим солнцем исповедуют науку – философию, основа которой в афоризме Маякина: “Или всех грызи, или лежи в грязи”. И насмотрелся на то, как сей постулат воплощается в жизнь.

“Всюду блеск, простор, свобода…” Так начиналась жизнь. Но оказалось, что это лишь “красивая паутина прекрасного”. И вот итог увиденного, пережитого: “Не жизнь вы сделали – тюрьму. Не порядок устроили – цепи на человека выковали. Душно, тесно, повернуться негде живой душе. Погибает человек!”

Открыл том Горького: не перечитывал повесть лет двадцать пять. Вот Фома на торжественном обеде в честь спуска на воду купцом Кононовым парохода “Илья Муромец”. “Приехав на пароход во время молебна, Фома стал в стороне и всю службу наблюдал за купцами. Они стояли в благоговейном молчании; лица их были благочестиво сосредоточены; молились они истово и усердно, глубоко вздыхая, низко кланяясь, умиленно возводя глаза в небо. А Фома смотрел то на того, то на другого и вспоминал, что ему было известно о них. Среди этих людей нет почти ни одного, о котором Фоме не было бы известно чего-нибудь преступного”.

И тогда бросит он им в лицо слова, которые я уже цитировал, а потом громким голосом закончит свое обличение так: “Вы не жизнь строили – вы помойную яму сделали! Грязищу и духоту развели вы делами своими. Есть у вас совесть? Помните вы Бога? Пятак – ваш Бог! А совесть вы прогнали… Куда вы ее прогнали? Кровопийцы. Чужой силой живете. Чужими руками работаете! Сколько народу кровью плакало от великих дел ваших?..”

“Очень своевременная книга”, как сказал Ленин, правда, по поводу другой повести Горького.

“Уголовно-блатным, мафиозным” назвал наш рынок и наш капитализм Зюганов; “воровским” определили его Примаков, Гайдар. А Немцов рассказал, что когда ему Ельцин предложил стать первым вице-премьером, то он сказал ему, что у нас “бандитский капитализм”, и президент с этим согласился.

Мне часто приходится слышать и читать, что у нас сейчас капитализм начала века, тот, что как раз Горький изобразил. И что это неизбежный и закономерный этап, через который все равно придется пройти. Я не специалист, но оправдания нашего “первоначального накопления” не принимаю.

Но дело не только в этом. Мне близка та точка зрения, которую в беседе с Виталием Третьяковым выразил относительно недавно Збигнев Бжезинский: “Иногда мои русские друзья мне говорят: да, наши олигархи – воры, но ведь и в Америке в 90-х годах прошлого столетия были бароны-грабители, например Рокфеллер, Карнеги и т.д. Да, они крали, но деньги они вкладывали все же в Америке. Куда вкладывают деньги ваши русские бароны? Деньги уходят на Кипр, на Ривьеру, на Коста-Брава, на них покупают недвижимость в Лондоне, во Флориде, в Калифорнии, но они не идут в Россию. Вот в чем разница. Я не знаю ни о каких крупных инвестициях в России за последние 10 лет, основанных на русских деньгах”. И действительно, вот уже несколько лет правительство вымаливает на Западе очередной миллиард долларов, а в то же самое время десятки миллиардов долларов из России идут на Запад (я читал, что наши старые и новые русские держат там сегодня около трехсот миллиардов долларов). При всем при том горьковские Гордеевы и Артамоновы вкладывали деньги в Россию и строили в России.

К чему все это я говорю? Да к тому, чтобы вы лучше почувствовали, как сегодня в 11-м классе прозвучит “Фома Гордеев”, о чем спросят или про себя подумают одиннадцатиклассники, а кто-то и про своих родителей. Подумали об этом, включая “Фому Гордеева” в обязательный минимум и не опубликовав никаких советов, как сегодня работать над этим романом в школе? Вот в учебнике “Просвещения” все свели к особенностям романной формы “Фомы Гордеева”. В прятки все играем, делаем вид, что ничего не видим, ничего не слышим.

Не в романе Горького тут дело. В сути проблемы: чтобы все время думать о том, как сегодня отзывается изучаемое в школе в наших современных учениках. Иначе, проходя литературу, они пройдут мимо нее.

Лев АЙЗЕРМАН