Преступление и покаяние. Самые сильные конкурсные картины Московского фестиваля – о предательстве и чувстве вины

Многие российские критики ругательски ругают Московский международный кинофестиваль, и на то много оснований. Особенно основной конкурс – мол, в него не отдают свои фильмы признанные мэтры, да и начинающие гении от кинематографа не спешат этого делать. Это, конечно, так, но пора уже, кажется, стать реалистами – Россия на сегодняшний день находится в догоняющих, и разве мы блещем какими-то другими нашими достижениями – в науке, образовании, спорте? Может быть, перестать как обманывать себя заверениями «Мы кинофестиваль класса «А», не хуже Канн, Венеции и Берлина», так и по-снобски выпячивать губу – дескать, этот уровень ниже нашего достоинства? Между прочим, список «высшей лиги» кинофестивалей довольно велик, и многие из форумов котируются ниже, чем Московский, – скажем, Аргентинский кинофестиваль в Мар-дель-Плата или Каирский кинофестиваль. ММКФ – такой, как он есть, крепкий середняк, при всей нашей противоречивости и амбициозности. Пора бы уже признать, что неординарные, сильные картины, пусть и не столь известных в мире режиссеров, можно увидеть каждый год. А конкурсная программа 35-го ММКФ лично меня порадовала – большинство увиденных мною лент чем-то зацепили, оставив после себя послевкусие в виде размышлений, ассоциаций, воспоминаний. Не это ли главное, чего мы ждем от кино?

Кто из нас Иуда?Из трех представленных Россией картин больше всего меня поразил «Иуда» молодого режиссера Андрея Богатырева. Меня вдохновил сам факт того, что российское кино уже осмеливается подняться над реальностью и взяться за историю Христа, то есть за осмысление истории человечества.Конечно, были опасения: как режиссер интерпретирует знаменитую провокационную повесть Леонида Андреева «Иуда Искариот»? У Андреева апостол, предавший Христа, более всех его любит и в безумии решает доказать миру, как прекрасен Иисус и как жестоки и трусливы люди. Но чтобы замахнуться на такую тему – условности и взаимосвязанности добра и зла, – нужны незаурядный талант, огромная доза самоуверенности и отчаянная смелость. В знаменитом спектакле Ленкома «Юнона и Авось» есть замечательная фраза: «Авантюра не удалась. За попытку спасибо». Не могу сказать, что авантюра не удалась.Главной удачей «Иуды» стало исполнение центральной роли. Актер Алексей Шевченков не зря получил приз ММКФ за лучшую мужскую роль. Убеждает он не только колоритным внешним обликом героя – Иуда уродлив, с лицом, покрытым оспинами, с гнилыми зубами, сутулой, нескладной фигурой, но не столь ужасающе, нечеловечески безобразен, как у Леонида Андреева. Режиссер Андрей Богатырев, с одной стороны, сделал Иуду обычным человеком, а не антихристом, а с другой – пошел дальше Андреева, продолжив его мысль: предатель Христа видит свою миссию в том, чтобы возвысить Иисуса и оставить его в Истории. Иуда в исполнении Шевченкова страшен и значителен своей внутренней правдой: он думает, а остальные апостолы бредут за Учителем слепо, как бараны, он знает, на что способен человек, а другие закрывают на это глаза, наконец, он настраивает учеников на спасение Христа, в то время как никто из них на это не способен. Остальные актеры, к сожалению, не могут похвастаться такой достоверностью. Самые убедительные сцены в фильме – те, где Иисус молча смотрит на Иуду и где говорит и действует сам герой. Главная его боль даже не обида никем не любимого ребенка в руках человеческих и Божьих, а муки сомнений – стоила ли его личная великая жертва Жертвы Христа? Можно ли величайшим злом добиться торжества добра? Должен ли был Иисус так страдать?И все-таки он не отрекается от Христа и от сделанной жертвы. Последние сцены в фильме поистине вызывают ком в горле – там, где Иуда кается и мается в своем великом грехе блуднице и когда он последний раз страшно улыбается, затягивая себе смертную петлю. Он не отрекается, потому что предал себя так же, как и Иисуса, единственного человека, которого смог полюбить.Разумеется, все это – еретическая версия известных событий, снятая с юношеской дерзостью. Но при этом режиссер считает, что экранизация «Иуды Искариота» не просто звено его личного пути.- Я думаю, что в нашем обществе назрел разговор на эти темы, – заявил режиссер. – В нашей церкви и вере чувствуется кризис, формализм. Мне кажется, надо попытаться копнуть к сути жизни.- Особенно это актуально именно для России, – дополнила его слова продюсер Татьяна Воронецкая. – Помните случай, когда человек утром покрестил своего ребенка, а вечером убил прохожего за случайно оброненную на его машину пачку сигарет?Попытка разговора, мне кажется, действительно удалась. Потому что вне зависимости от религиозности, от того, как оценивать роли Иуды и Христа, зрителю предлагают честно ответить на вопросы: а вы способны на предательство? Что такое истинная любовь и на что вы готовы ради нее?Японский Достоевский«Проклятые» вопросы скребут душу и во время просмотра других картин конкурса. Особенно – японского фильма «Долина прощаний» Тацуси Оомори, удостоенного на фестивале специального приза жюри. И криминальный сюжет, и терзания главных героев – молодого мужчины Одзаки и его возлюбленной Канако, несмотря на весь современный антураж, мгновенно вызывают ассоциации с миром персонажей Федора Достоевского.Судите сами: соседка молодой пары арестована за убийство своего маленького сына, подозрение полиции в подстрекательстве на это преступление падает на Одзаки, который, по слухам, был с убийцей в любовной связи. В дело вмешиваются журналисты крупной газеты, проводящие свое собственное расследование. И вот уже оказывается, что молодой человек когда-то был замешан в групповом изнасиловании. Тут и кроется главная интрига фильма: постепенно мы догадываемся, что жертвой Одзаки была его нынешняя гражданская жена Канако. Выясняется, что и имя-то это ненастоящее: так звали подругу, которая бросила ее на вечеринке, закончившейся изнасилованием. Сменой имени девушка пытается доказать себе и миру, что «ничего не было, потому что меня там не было».Сначала Канако кажется классической жертвой: Одзаки своим глупым пьяным проступком сломал ей жизнь, поскольку все последующие женихи девушки, узнав о ее стыде, либо отказываются от нее, либо бьют и унижают. В итоге жизнь героини превращается в череду депрессий и попыток суицида, но случайная встреча с Одзаки возвращает ей желание жить. Именно так – вопреки нормальной логике – чувствуют и действуют герои Достоевского. Как Канако похожа на Настасью Филипповну или Грушеньку, когда швыряет в лицо героя слова: «Я хочу, чтобы ты страдал сильнее, чем я! И я никогда тебя не прощу!»! Это становится целью ее жизни, и как ни странно – Достоевский тут накладывается на молчаливую покорность судьбе и следование долгу, принятому у японцев, – Одзаки соглашается с ее приговором и принимает наказание. Поэтому герой не сопротивляется, когда жена обвиняет его в вымышленной связи с соседкой, что приводит к его аресту.Но если вы думаете, что Канако способна только ненавидеть, то вы ошибаетесь. Между героями вспыхивает настоящая страсть, и именно потому, что «мы стали слишком счастливы», героиня и отправляет любимого в тюрьму. Все долги должны быть выплачены.Игра актеров Ёко Маки и Сима Ониси аскетична и выразительна, как в японском театре масок. За их молчанием таится буря. И каждый зритель вместе с ними думает: есть ли преступления, которые нельзя простить, и способен ли я на прощение?..P.S. О других заметных фильмах 35-го ММКФ читайте на сайте «УГ».