Правовое поле брани

Диалоги: Петр ПОЛОЖЕВЕЦ – Валерий ХИЛТУНЕН

Моего давнего, еще со времен “Комсомолки”, коллегу Валерия Хилтунена я встретил сияющего, как начищенный пятак: “Тезку освободили! Неужто и впрямь в России все-таки не все потеряно?”

Расшифровываю.

…По всем телеканалам прошло сообщение о том, что суд поставил жирную точку в “деле Валерия Радчикова”. Взрыв на Котляковском кладбище некоторые называли едва ли не самым циничным преступлением века. Куски обугленной человечины долго еще висели на ветвях… Дело было взято на контроль президента, премьера, Генпрокурора, следователи работали, как говорится, в три смены, спеша отрапортовать хоть о каких-то своих достижениях.

Радчикова взяли прямо на аэродроме, отняли инвалидные протезы и бросили – безногого! – в каземат…

Пресса, почуяв беззаконие, попыталась вякать что-то о правовом государстве, о презумпции невиновности, но государство не удосужилось даже оттявкаться в ответ. Дело тянулось месяцами. Журналисты, даже те, кто прославлял Радчикова, когда он был всеми уважаемым героем Афганистана, феноменом, символом мужества, постепенно умолкли – на всякий случай. А вдруг и впрямь изверг, злодей, негодяй… Практически только Хилтунен, никогда, кстати, не встречавшийся с Радчиковым, продолжал упрямо, с маниакальной настойчивостью твердить: руки прочь от безногого, творится абсурд и беззаконие! По Москве поползли слухи, что журналиста купили убийцы, что статьи его – заказные. Звонки, угрозы, намеки, добрые советы уняться – все это было.

Когда уже совсем не оставалось надежд, Валерий опубликовал горькое “письмо в тюрьму с бесчестной воли” под заголовком “Прости нас, тезка!”

И вот – победа?

…Но разговор наш лишь начался с Радчикова, что тут особенно рассусоливать? Свершилось то, что и должно было свершиться: судья проявил независимость, выстоял, как глыба, вопреки самым высоким звонкам. Может быть, именно с этого события и станут будущие историки вести отсчет эпохи, когда Россия наконец-то навсегда прописалась в правовом, цивилизованном пространстве?

Вот об этом-то правовом поле мы и завели неспешный разговор с моим давним коллегой по журналистике.

Решили поговорить о том, что нам дальше ждать от правосудия, а если брать шире – и от всего государства нашего. В какую, однако, сторону нас скорее всего качнет – в истинно правовое пространство, где не существует ни телефонного права, ни множества “иммунитетов”, истинная цель коих белыми нитками шита и видна невооруженным глазом всякому непредвзятому наблюдателю?

Коллега мой в настоящее время приступает к освоению (в качестве собкора ряда российских СМИ в Скандинавии) едва ли не самого правового пятачка планеты.

– Кстати, не слишком ли громко звучит это твое утверждение про самый?

– Да тут стоит открыть ООНовские рейтинги и результаты международных социологических опросов и экспериментов.

– Каких, например?

– Дания вот уже который год уверенно возглавляет список стран, где нет взяток. Десять баллов из десяти, уж как ни пытались ущучить датских чиновников, подкладывали разные соблазнительные пакеты – все было бесполезным. На втором, третьем, четвертом местах списка стран, где чиновники освоили искусство жить без взяток, – Финляндия, Норвегия, Исландия, которые менялись местами в зависимости от долей “процента некоррумпированности” – 96, 92, 90.

– А Россия как выглядит на этом фоне?

– Я видел таблицу, где стояло 2,8 из 10. Это пятое, кажется, место от конца – перед Колумбией, Бангладеш, Пакистаном, ну и, ясное дело, Нигерией, где вообще, как считается, нет ни одного неподкупного чиновника.

– Хочешь сказать, что еще имеются резервы?

– В примечании к тому ООНовскому списку было сказано, что страны с коэффициентом ниже 5,0 практически выбывают из правового поля.

– То есть становятся как бы “правовым банкротом” – и что тогда? Внешнее управление? Не датских же чиновников командировать в Россию?

– В будущем, возможно, человечество так и станет поступать. В некоторых районах будут объявляться карантины, выставляться кордоны, чтобы зараза не распространилась. А на исправление всякий раз будут присылать скандинавов.

– Ну так они же ни языка, ни обычаев не знают?

– В Скандинавии проживает, пожалуй, и самое быстро обучаемое население – тут им конкуренцию только шотландцы могут составить. Когда датчане решили, что сто процентов их молодняка должны свободно говорить еще и по-английски, – решили и эту проблему. Кстати, в Москве, на Пушкинской площади, иногда можно наблюдать потрясающе смешную картину. Это первый перекресток со светофором, если подниматься по Тверской со стороны “Националя”, где редко-редко, но все-таки останавливаются и потомки Ганса Христиана Андерсена. А надо тебе сказать, что у них стоп-сигнал на красный свет срабатывает уже, видимо, на генетическом уровне. Шутят даже, что в Дании любую революцию можно задушить в зародыше – включить по всем дорогам красный свет, и все население (а это все-таки пол-Москвы) будет хоть целый год стоять на тротуаре, подчинившись то ли рефлексу, то ли уже даже инстинкту. Ну так вот. Ты, конечно, представляешь, что на Пушкинской площади царят совсем иные нравы – и бедные датчане сначала думают, что они попали в дурдом, в некую виртуальную реальность, где люди – сами по себе, а светофоры и прочая дребедень (которую, кстати, эти же люди и выдумали для облегчения своей жизни) существуют отдельно, независимо друг от друга. Начинается потрясающий балет: датчанин, увлекаемый толпой, ставит-таки ногу на мостовую, потом отдергивает ее в ужасе… Но недаром этот народ считается самым оптимистическим в мире. Недавно опять отчудили для Книги Гиннесса – несколько часов Копенгаген хохотал беспрерывно, собрав на огромной площади толпу, соразмерную с населением Нового Косино, где лично я давно не слышал смеха…

– Ты отвлекся, мы про светофоры говорили.

– Потом в мозгу у датчанина щелкает некий переключатель, он как бы соглашается с условием этой непонятной, нецелесообразной, с его точки зрения, но все-таки увлекательной игры, в которую зачем-то играют эти загадочные русские. И – делает шаг на мостовую. Но – в Москве. Вернувшись в Копенгаген, он об этом эпизоде вспоминает с улыбкой и гордостью – вот, мол, я каков, так ловко прикинулся сумасшедшим, что все остальные безумцы приняли меня за своего…

– Ну так что помешает и датским чиновникам, оказавшимся на работе в Москве, быстренько освоить не столь, в общем, и сложную науку коррупции? Щелкнул переключателем в мозгу, прикинулся своим среди чужих…

– Я отвечу так. Скандинавам будет “сломаться” труднее, чем, скажем, американцам, французам, японцам. Когда по всем столицам мира подбросили по сто кошельков со стодолларовыми купюрами и визитной карточкой как бы хозяина-растеряхи (это западные социологи с жиру бесятся, но, согласись, весьма интересный эксперимент!), только один город сразу же вернул все сто процентов пропаж – это был Рейкьявик, остров Исландия. Все скандинавские столицы вернули более 90 процентов – кстати, надо учесть, что и Стокгольм, и Хельсинки кишат интуристами, в том числе и из России… Потом в рейтинге был резкий обрыв – даже честная как будто Швейцария вернула раза в три меньше, не говоря уже о Риме, Афинах. В Москве вернулся I (один) кошелек.

– Согласись, для москвича, нашедшего кошелек со ста долларами, это не одно и то же, что для рейкьявичанина, стокгольмца или “осличанина” или как они там именуются, с их десятидолларовым часовым минимумом зарплаты.

– Ну да, есть такая теория: люди становятся честными и законопослушными ровно в тот момент, когда их месячный доход начинает исчисляться в 1680 долларов, то есть все те же 10 долларов в час, 8-часовой рабочий день, 21 трудовой день в месяц, если вычесть все праздники, хотя, конечно, тут неувязка: количество выходных, отпускных и праздничных дней в разных странах здорово отличается.

– Наверное, скандинавы упорнее всех работают, мало отдыхают, а если и разряжаются, то для этого приезжают в Россию, где питерским милиционерам даже давалось негласное указание не задерживать пьяных финнов, шатавшихся толпами по Ленинграду, но и сегодня нет-нет да посещающих Санкт-Петербург?

– Про финское пьянство я предполагаю сделать цикл материалов, чтобы объяснить, что к чему. Не все знают, что финны – и по генетике, и по языку – значительно ближе не к шведам (хотя шведский язык является тут вторым государственным и на нем говорят практически все), а к народам Крайнего Севера, ныне диким от пьянства. У этих народов (у финнов, в общем, тоже) совсем по-иному, чем у других европейцев, обустроен иммунный механизм противостояния алкоголю. Пожалуй, только финны и удержались на самом краю пропасти, в которую давно уже скатились ненцы, ханты, манси и прочие всякие селькупы. Надо сказать, что дух безудержного пьянства не витает над Хельсинки, совсем не похожим в этом смысле на Анадырь или Салехард.

– Ну ладно, про пьянство мы еще специально поговорим в другой раз. А сегодня у нас тема – правовое поле – русское и скандинавское. Мы остановились на тезисе, что законопослушным и население, и чиновничество становится, когда обеспечивается уровень месячного дохода не менее 1680 долларов. Считается, что “доворовывают” в среднем как раз до этого уровня…

– Тут, наверное, дело обстоит более сложным образом. Среди дореволюционных российских губернаторов, говорят, одно время было всего два неворующих – один был убежденнейшим масоном, а второй так богат, что уже не интересовался приращением доходов. Но и у каждого из остальных доход явно превышал эти пресловутые 1680 долларов – в недрах и глубинах России всегда было много чего добыть, продать, украсть.

Мне кажется, требуется всерьез основательно сравнить наконец процессы формирования российского чиновничества, правового поля, государственности именно с зарубежным, и в первую очередь со скандинавским. Мы твердим, как попугаи, “шведский социализм”, но так до сих пор и не удосужились проанализировать и внятно, на уровне понимания обывателя, объяснить, что это за чудо такое – скандинавский образ жизни, насколько он приемлем для пореформенной России…

Знают ли россияне, что на всю Скандинавию есть всего один долларовый миллиардер, но нет и нищих? Что в Финляндии существует странное “право каждого человека” беспрепятственно залезать в чужой лес и никакой частник этому чужаку слова поперек не скажет, если он, конечно, не начнет поджигать чужие рощи и глушить рыбу динамитом. Прямое отношение к проблемам правового поля, честности имеет и тот факт, что каждый исландский мальчишка знает поименно всех своих предков, начиная примерно с той эпохи, когда в Россию заявился Рюрик.

– Итак, ты снова предлагаешь обратиться за помощью к рюриковичам, устроить для России варяжский ликбез?

– Не ликбез – россияне отнюдь не глупее скандинавов, просто никак упорядочить не могут в пространствах как внешнего своего бытия, так и внутреннего, духовного.

У нас очень много общего с северянами. Говорят, что именно Россия и Скандинавия – любимые дети Гипербореи. Только одни мамку слушались, а другие подзабыли родительский наказ – вот и маемся, как слепые котята, на этой круглой Земле, оглядывая сквозь бинокли и микроскопы то Запад, то Восток, примеряя экзотические модели, шитые по лекалам, которые тут, на Севере, не годны.

– Не расшифруешь ли, что в твоем понимании есть Гиперборея, а то ведь множество контекстов существует, в которых ее упоминают. Для тебя это что такое?

– Гиперборея – легендарная северная страна, где люди жили, а не влачили существование, не воруя, не мельчая, не превращаясь в скотов, – простиралась, если верить древним грекам, аж до Ростова-на-Дону. Так что шанс вернуться в эту самую Гиперборею у России, думаю, имеется – тем более что Скандинавия расположена, что ни говори, совсем рядом. Сев на поезд “Лев Толстой” в Москве вечером, ты обедаешь уже в Хельсинки. Если хочешь – пьешь водку, какую нравится – “Смирнофф”, “Синебрюхов” или “Finlandia”, которая тоже, кстати, не без российских корней.

– Итак, на пресловутый “русский вопрос” мы попытаемся найти ответ на дорогах и островах Скандинавии и иных, конечно, мест (в том числе и в России), где люди живут по-человечески.

– А можно еще создать Гиперборейский университет (сокращенно “Гиперситет”), студенты которого осваивали бы у датчан науку жить без взяток, у жителей Фарерских островов – как в эпоху Интернета остаться самым читающим народом на земле, у исландцев – как, черт побери, умудрилась цивилизованная страна не обзавестись наркоманами, как они каким-то таким загадочным образом сумели сохранить человеческое достоинство, здравый смысл, жизнелюбие даже в обстановке, тому не благоприятствующей. А у мэра Стокгольма я бы учился по утрам пить воду из луж перед телекамерами – все спокойно, столица, вода чиста, можно жить дальше.

– Мне нравится твоя идея – этот твой Гиперситет. Может быть, пока суд да дело, начнем его занятия на страницах газеты?

– Мы уже вроде как и начали, некое подобие первой лекции состоялось – хорошо ли, плохо ли, это уж читателям судить.