Правила творческого беспорядка. Эксперименты со свободой

​- Это была творческая лаборатория с открытой дверью, – вспоминает жена Олега Газмана Нелли Григорьевна. – Всякий был вхож, мог обсуждать, участвовать и был желанным. Работа шла практически без перерыва, днями и ночами; двигались интуитивно, очень дипломатично, медленно, без книжек и письменных руководств. Вдобавок надо было совместить опыт коммуны с богатейшим багажом сибирских педагогов из «Снежной республики» Сталя Анатольевича Шмакова, со всевозможными трактовками тех же идей в Москве, Челябинске, Днепропетровске, Липецке…В ходе отбора и скрещения лучших идей, целых педагогических культур, их испытания на практике на свет рождалось совершенно новое явление – орлятский образ жизни. Его поэтическим и музыкальным воплощением стал «Звездопад» Александры Пахмутовой и Николая Добронравова, созданный на гребне творческой активности «Орленка» в 1965 году.

День мечты и фантазииВоспитание на чистом воздухе свободы долгое время удавалось организовать только для избранных детей.Все помнят: Эмиль у Руссо был ужасно свободный, но, увы, единственный воспитанник.Правда, уже в Яснополянской школе «полной свободы от воспитания» учились с полсотни крестьянских детей (почти вдвое больше, чем в Царскосельском лицее). Наверное, сегодня и в великолепной «Саммерхилл-скул» под Лондоном навряд ли наберется столько творческих, открытых миру сорванцов.Трудное дело, дерзкий идеал. Пожалуй, сколько себя помнит человечество, ни у кого пока не получалось совместить на практике свободу с воспитанием в таком масштабе, на такой высокой планке ценностей («Живи для улыбки товарища!») и с таким явственным успехом, как это случилось в «Орленке».Через него прошли десятки тысяч воспитателей, учителей, ребят всех возрастов. Открытия «Орленка» незаметно растворились в мире, получили постоянный пропуск на телеэкран (орлятская кольцовка песен, суд над общественным злом, турнир эрудитов – как говорится, все уже было в «Орленке», только названия новые). На них ссылаются, цитируют не только в диссертациях и книгах, но и в самой настоящей практике: в столичной «Школе самоопределения» Александра Тубельского, в лицее под Геленджиком Михаила Щетинина, в школе у опытного педагога-коммунара члена-корреспондента РАО Владимира Караковского. Недавно в Краснодаре насчитали около десятка школ, работающих в традициях «Орленка» и Коммуны юных фрунзенцев.- Изумительное было время. Детская выдумка плескалась через край: самый обычный день мигом мог превратиться в сказку, – вспоминает педагог дружины «Стремительная» (ныне ведущий научный сотрудник ИСМО РАО) Валерия Николаевна Пименова. – Утром кого-то из наших детей озарило, тут же идею утвердили у начальства. «Погоди, – Газман задумался. – Но как это назвать? «День мечты и фантазии» – правильно? Ну-ка, давай покрутим варианты… Нравится этот? Дерзайте!» А к вечеру лагерь ходил ходуном. Ветхие простыни (завхоз не возражал) пошли на паруса. Ткани сшивали, утюжили, красили, строили палубу, мачту. Утром проснулись и обомлели: на линейке вырос фантастический фрегат и паруса (конечно, алые) вздыхали на ветру! Это дыхание большой мечты дети везли потом с собой по городам, по жизни, сохраняли навсегда. На нем держалась наша воспитательная вера…Александр Андреевич Фомин, спортивный тренер (ныне преподаватель Липецкого государственного педагогического университета): «В бухте среди скал и пенного прибоя (у дружины «Солнечной») я попросил сделать командную вышку, а с нее руководил морской зарядкой. Но сначала пионеры подплывали к вышке и сдавали мне рапорт. Упражнения в воде перемежались шутками, познавательными новостями. Под конец командовал: «За мной, ребята!» И «Солнечный» плыл в новый день в свете нежной орлятской зари. Разве можно забыть?..»Склеивая души и мирыВольное творчество не напоказ, эксперименты пионеров со свободой очень неохотно, как известно, поддаются строгому анализу науки. Не случайно лучшие работы о свободной практике «Орленка» тяготеют к жанру публицистики, художественной прозы. Тем не менее научный вклад первостроителя и первоиспытателя этой системы Олега Семеновича Газмана в эту копилку абсолютно самоценен.- Он сделал для России более чем много, – говорит один из идеологов школы имени А.Горчакова в Павловске (под Петербургом) – духовного двойника Александровского лицея профессор СПбГУ Елена Казакова. – В российской культуре, частью которой становится и педагогика, есть три бессмертные легенды. О Царскосельском лицее, Республике ШКиД и о Коммуне юных фрунзенцев вместе с «Орленком» 1960-х годов. Что там было правдой, что – мечтой, не знаю. Но это был чистейший свет, который до сих пор струится в воздухе. Частью коммуны стал для меня Олег Семенович. Традиция моделирования коллективной творческой деятельности, концепция педагогической поддержки, методика и методология орлятской педагогической школы – все это взял на вооружение и наш лицей…Олег Семенович дважды вдохнул жизнь в лагерь «Орленок». Первый раз в 1963-1966 гг., меняя либо подолгу совмещая первые посты в управлении лагерем, орлятской школе, у штурвала ключевых дружин.Второй раз в июле 1989 года. Вновь в «Орленке». Лишь под занавес самой, наверное, тяжелой в его жизни смены «Сотрудничество». Она проходила в жесточайшей битве старой и новой воспитательных доктрин. Но как их (а на самом деле нас друг с другом) примирить? Крупных руководителей и рядовых бойцов Всесоюзной пионерской организации, уже практически готовой к самороспуску. В том числе комиссаров в красных галстуках, которые гордо выносили на линейку знамя с аббревиатурой «КГБ СССР». Всех этих замечательных, крайне растерянных людей, приехавших сюда по разнарядкам из еще вовсю живых обкомов партии, которые почти скандировали во время одной из дискуссий: «Как же вы можете обсуждать их общечеловеческие ценности, а не наши, пролетарские?!» Школьников, их вожатых, комсомольских активистов, либеральных радикалов из столицы, ленинградских коммунаров…Впрочем, для Олега Газмана вся эта разношерстная компания была прежде всего вернейшим отражением сложившейся реальности, а значит, признаком богатства сбора, полем разнообразия, с которым он умел работать, как никто. И потому твердо держал в своих руках эту ревущую с утра до вечера стихию… абсолютной демократии и плюрализма. Назревал конфликт. Но Газман его не боялся – терпеливо ждал. Он говорил: конфликт идет от жизни, а не от людей. Нет, это сама жизнь его подкинула стране. Люди сами с собой не могут разобраться, со своим педагогическим менталитетом. Вот почему так важно дать возможность каждому что-то преодолеть в себе и дорасти до внутреннего самоопределения.И больше всего его интересовало мнение детей. А что думают ребята?- Почти 20 с лишним лет Олег Семенович старательно отшучивался, так сказать, от наших приглашений, – вспоминает советник генерального директора ВДЦ «Орленок» Сергей Панченко. – Ссылался на занятость. Возможно, просто не хотел увидеть здесь руины, жалкие обломки легендарной воспитательной системы. Увы, пришел момент, и вслед за нами, штатными сотрудниками, он все увидел. К лету 1989 года постоянный коллектив почти распался – денег не платили, дети практически не заезжали. Корпуса «Звездной», «Стремительной», «Штормовой» погасли, онемели. Глядя на них, на сердце холодело. Другие дружины приютили беженцев из Спитака и Ленинакана – двух городов, пораженных землетрясением. Что дальше? Мы были в отчаянии. И тут, когда казалось, все, пути отрезаны, можно спокойно вещи паковать, будто свалился с неба, из другой реальности. Жадно, как это было ему свойственно, схватился за работу и, по сути, начал все сначала, с белого листа.Первоначально, как рассказывают, Газман готовил для сбора концепцию «Лидер». Не активист, а лидер собственной жизни*. Но интенсивное общение с детьми и взрослыми, дискуссии в школе вожатых, которые он вел сам, внесли поправки в этот план. «Вы в состоянии сотрудничать с детьми», – сказал Газман вожатым лагеря на самом близком и понятном людям языке – языке поступков. Сделал вывод: без идеологии сотрудничества будущего у «Орленка» нет.Затем, или одновременно, точно так же поступил со сбором. Шаг за шагом перевербовал его участников, перетянул на сторону демократической системы ценностей, гуманных убеждений, нравственного измерения себя и своего призвания. Скажете: так не бывает, чудеса!Конечно, чудеса. Обыкновенные. Как же без них?«Только тогда в «Орленке», глядя на Олега, поняла, какими медленными, крошечными, изнуряюще тяжелыми шагами двигается вперед эта наука – педагогика, – вспоминает другой человек команды Газмана Клара Мухаметовна Лекманова. – Здесь безраздельно царствует рутина, она сковывает мысль: вместо идей снуют одни обертки и слова, слова, слова, которые покрывают все и вся и накрывают школу с головой, как волны дно морское. А у него была эта мучительная, адова работа – продираясь в джунглях риторических вопросов и ответов, все-таки идти, вести людей сквозь косность, пошлость, мифы, страхи, трафареты. Помню минуту кульминации – зловещего затишья перед бурей. Мы сидим и ощущаем буквально физически сгусток враждебности, которая того гляди обрушится на зал, ударит по сердцам и унесет с собой последние ростки какого-то согласия, взаимопонимания. Вышел Олег и начал говорить. Никто, увы, не помнит, что же он сказал. Наверное, такую музыку на ноты не положишь. Но в итоге цель была достигнута – сердца смягчились, тучи пронеслись, небо расчистилось».Он победил. Какой ценой – можно попробовать себе представить. Рядом были друзья – врач-анестезиолог Андрей Лекманов, Клара Лекманова, мастер из мастеров педагогической поддержки, журналисты Нелли Логинова и Валерий Хилтунен, команда профессионалов и единомышленников из Института педагогической поддержки РАО, Сталь Шмаков, Симон Соловейчик.Счастье.Смертельно усталый, на грани инфаркта (именно этот момент уловил на знаменитом снимке – в клетчатой расстегнутой рубашке – липецкий фотомастер Александр Козин), распинаемый за «самодеятельность» высокопоставленными кураторами из Госкомобразования СССР и ЦК ВЛКСМ, он все-таки праздновал победу. Впрочем, по-другому быть и не могло и не бывало. Вместе с ним пятьсот еще вчера непримиримых оппонентов пели, обнявшись, в орлятском кругу: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!»