На чтение: ≈ 8 мин.Совершенно очевидно, что экономика образования все больше становится основой экономики вообще. Вынужден напомнить, что в Советском Союзе бюджетные расходы на образование на рубеже 50-х годов составляли около 10 процентов от внутреннего валового продукта. Это было естественной политикой для модернизирующейся страны. В 70-е годы, по данным Мирового банка, они составляли около 7 процентов от ВВП, в середине 90-х – 3,4 процента. Сейчас, как говорит премьер-министр Михаил Фрадков, расходы на образование в России составляют примерно 3 процента от ВВП. В большинстве развитых стран эта цифра в два раза выше. Не говоря уже о том, что сам валовой внутренний продукт в расчете на душу населения в западных странах многократно больше, чем в России, и продолжает расти. Наше государство, как обещает министр финансов Алексей Кудрин, по уровню ВВП догонит само себя образца 1990 года лишь к 2007-му. Но и это относится только к продукту, выраженному в денежной форме. В физических объемах и натуральных показателях ничего подобного не произойдет.
Америку догнали и перегнали
В сопоставимых деньгах расходы в России на одного ученика во много раз меньше, чем в любой индустриально развитой стране, которая намеревается двигаться в сторону информатизации общества. А вот дифференциация расходов на образование в разных регионах действительно растет. Единственная причина этого – федеральная образовательная политика. Согласно печально знаменитому закону №122, известному в народе как закон о монетизации, Федерация сбросила с себя почти все обязанности по отношению к школе и региональному образованию. Теперь не устанавливаются федеральные нормативы финансирования на одного ученика, исчезли гарантии федерального бюджета на оплату труда педагогов в нефедеральных учебных заведениях, на дополнительную поддержку детей с ограниченными возможностями. Если бы Татьяна Львовна посетила сельскую школу в глубинке, в которой даже мела не хватает, она бы перестала рассуждать о богатстве российского образования. Невозможно судить о состоянии школ только по московским элитным гимназиям. Россия давно стала страной контрастов, за что мы в свое время ругали США. По показателю «контрастности» Америку мы догнали и перегнали.
Не могу согласиться с тем, что работодатель не понимает, зачем нужно СПО. В самом деле, СПО – пасынок правительства и не укладывается в рамки Болонского процесса, но в России выполняет свою роль успешно.
На голодном пайке
Есть некоторые вузы, преподаватели которых прилично живут за счет внебюджетных средств. Есть школы, где педагоги получают весьма приличную зарплату за счет репетиторства, поборов и так далее. Но нельзя забывать о том, что бюджетная зарплата педагогов по отношению к среднему уровню заработной платы в России, в промышленности в частности, остается недопустимо низкой. В индустриально развитых странах мира зарплата педагогов выше среднего уровня зарплаты в стране. В США, например, молодой учитель зарабатывает 27 тысяч долларов в год, профессор вуза – 5-10 тысяч долларов в месяц. В России в 1940 году зарплата в образовании составляла 97 процентов от «промышленной», в 70-х годах – 75 процентов, в начале 90-х – уже 65. Сейчас – чуть более 50 процентов. Не ставка, а зарплата, причем включая вузовскую. Представляете перегрузку педагогов, которые стараются взять не одну ставку, а полторы – две. Какого качества мы хотим от такого образования? Наши новосибирские коллеги из Российской академии образования провели сопоставительные исследования по самооценке педагогов – в советский период и в настоящее время. Есть пять педуровней с точки зрения квалификации и творчества. В советский период большинство педагогов относили себя к третьему-четвертому, иногда и к пятому уровню. Теперь – к первому-второму, редко – к третьему. Невозможно держать людей на голодном пайке и ждать от них полной самоотдачи.
Надо искать путь
Логика для экономиста странная – если бы все выпускники педвузов пошли работать в систему образования, она бы их просто не впустила. Намного логичнее, на мой взгляд, уменьшить набор в педвузы, увеличив зарплату учителю. В Питере, например, ситуация выглядит по-другому, чем в общем по стране. Основываюсь на данных Геннадия Бордовского, ректора герценовского педагогического университета. В прошлом году 12 процентов выпускников пошли работать в школы. Нынче – 35. Причина в том, что значительно повысили зарплату учителям, особенно молодым. Вот путь, по которому надо идти вместо того, чтобы констатировать – не идут, и слава богу.
Нужно ли нашей школе миссионерство – это вопрос выбора: кого мы хотим получить на выходе. Позволю себе два высказывания. Виссарион Белинский писал: «…есть много родов образования, но выше всех стоит образование нравственное». Василий Сухомлинский говорил: «…человек может достичь самых больших высот в науке или в промышленности, но если он не научится любить, он останется дикарем, а образ дикаря намного хуже необразованного». Миссионерство, на мой взгляд, не слабость, а сила нашего образования.
Мы не должны отказываться от сильной стороны нашей школы. До начала того, что у нас почему-то называется реформами, это всегда было воспитание. Американский исследователь в 60-х годах сделал сравнительный анализ советских и американских школьников. Выяснил, что юные американцы более самостоятельны, зато российские – более ориентированы на социальные ценности.
Не просить, а требовать?
В самой богатой стране мира – США – мы наблюдали бесплатные школы с бесплатными учебниками. Да, там тоже есть попечительские советы. Но никому и в голову не приходит собирать деньги с родителей на какие-нибудь общезначимые социальные программы. На что-то дополнительное, соревнования например, могут. Но не принудительно, а только добровольно, отчитываясь перед ними, куда потрачены эти средства. Российские учителя вынуждены не просить, а требовать деньги с родителей на все. Я поддерживаю идею мэра Омска и губернатора Омской области положить поборам конец. Но только в том случае, если школы получат из бюджета дополнительные деньги – большие, чем собирают с мам и пап. В таком случае поборы могут прекратиться.
Выбор читателей
Комментарии