Поворачивать историю, как и реки, – опасно. Точка зрения

На государство и на государственную власть обычно смотрят как на понятия, полностью совпадающие. Мне кажется, здесь необходимо разграничение. Государство – инструмент, орган, институт, учреждение, которое создает желающий организоваться человеческий коллектив для реализации определенных функций. А государственная власть, или просто власть, – это люди, работающие в этом учреждении. Власть – у людей, у партий, у персон. Законы – государственные, и пишутся они законодателем для граждан, властвующих и не властвующих, господствующих и подданных. Для чего нужно разграничение? Чтобы понять, как в самых привлекательных по названию и цивилизованных государственных формах устраиваются в качестве властителей политические «гориллы». Вот «демократическая республика», «народно-демократическая республика», «социалистическая республика», «рабоче-крестьянское государство», а правят в них политические маньяки. Правят в них персоны, кланы, партии, о которых говорят после их ухода или свержения: «Лучше всего они умели убивать и прятать трупы».

Увлекательно проследить, какими путями шла человеческая мысль в поисках лучшего варианта государственного устройства. Платон исходил из идеи. В его идеальном государстве все специализировано: правят мудрецы (философы), защищают воины, кормят всех и создают материальные условия для первых и вторых земледельцы и прочие. Писателям и поэтам, сеющим смуту в головах молодых людей, нет места в идеальном государстве. Из других утопических вариантов известны итальянец Томазо Кампанелла, англичанин Томас Мор, автор знаменитой «Утопии», социалисты-утописты и, конечно, Маркс. Скажем коротко о тех, кто стоял на реальной почве. Гоббс (1588-1679): в естественном состоянии имеет место война всех против всех. Здесь каждый борется только за себя. Чтобы не уничтожить друг друга, люди приходят к соглашению и создают Государство, которое Гоббс уподобил Левиафану. Левиафан, говоря нынешним языком, наводит в обществе порядок. «Власть и сила сосредоточивается в одном человеке или в собрании людей». Линию договорного происхождения государства продолжил французский философ и просветитель Руссо (1712-1778). Его основной труд – «Об общественном договоре, или Принципы политического Права». В договоре все зависит от того, какие люди договариваются. И качество создаваемого государства, естественно, зависит от них. Есть немало теорий, которые настаивают на божественном происхождении государства. С таким государством не поспоришь. А вот что думал наш Бердяев: «В государстве есть мистическая основа, и эта мистическая основа должна была быть признана как предельный факт, не поддающийся объяснению». «Бытие государства есть факт мистического порядка». За границей нашего познания – Бог, существующий до мира и управляющий всем. Только ему подвластно все. У Гегеля государство – шествие Бога по земле. Но его Бог – это разум. «Государство есть обладающая самосознанием нравственная субстанция – соединение принципа семьи и гражданского общества». Никакой утопии, никакой мистики и темной силы, никакого договора – только развитие понятия, которое лежит в основе в качестве потенции и появляется в конце как результат. Государство никому не служит, не есть инструмент, оно само есть высшая из всех целей, самоцель и конечная цель. Похоже, так думал и Бисмарк, посвятивший свою жизнь объединению Германии.

Как возникло коммунистическое государство в России? Глянем вглубь. Вместо сословного деления по роду занятий Маркс разделил общество на классы по отношению к собственности: буржуазия, пролетариат, крестьянство (куда поставить интеллигенцию?). И отвел пролетариату главную роль в истории, роль «спасителя» человечества. А буржуазии, как классу угнетателей, эксплуататоров, – место на свалке истории, там, где уже находятся рабовладельцы и феодалы. Но хочет ли сам пролетариат быть «спасителем»? Беспристрастные исследования показывают, что он, за исключением его редких представителей, лишен властного стремления, его главная мечта – экономическое благополучие. Вот, к примеру, что пишет ученик этого классика В.Ленин в брошюре «Что делать?»: «Стихийное рабочее движение есть тред-юнионизм.

Наша задача состоит в том, чтобы совлечь рабочее движение с этого стихийного стремления к тред-юнионизму под крылышко буржуазии и привлечь его под крылышко революционной социал-демократии». Маркс приписал пролетариату то, чего нет у него. Приписал и на основе приписки создал теорию. «Без меня меня женили» – называется это по-русски. Господство и диктатура пролетариата нужны были Марксу (образованному человеку), чтобы с помощью всех недовольных (среди пролетариев их немало) свести счеты с буржуазным обществом, в котором он не нашел себе места. Это бывает, когда ненависть застилает глаза. Но почему марксизм так долго жил и живет еще в головах интеллигенции? Бог – гений, но и Дьявол – гений. И кто кого перетянет – еще неясно. Теория Маркса правдоподобна, логично построена (Маркс вышел из Гегеля, научный авторитет которого поколебать трудно), чрезвычайно наукообразна и на утопию не похожа. бывшая советская интеллигенция еще и ныне не освободилась от марксизма. Теория обещает страждущим рай уже на этом свете. Но главная практическая опора ее – это миллионы неудачников. Вместе с чернью (гражданами, не желающими работать, но обожающими сладкую жизнь) неудачники составляют значительную часть в любом обществе. Они хотят диктатуры, они любят диктатуру, всякую – национальную, классовую, религиозную. «Чтоб всем им плохо было!» Под них создается партия, из их среды выходят вожди-маньяки, террористы. Тут в самый раз «привлечь под крылышко революционной социал-демократии» и пролетариат. Русские большевики реализовали марксистское учение о диктатуре пролетариата у нас с великими жертвами, с великой кровью. С великой ложью. «Гильотина только запугивала народ, мы пойдем дальше», – сказал Ленин, «гений» революции. Так в России было создано государство, привлекательное по названию, цивилизованное по форме, но ГУЛАГ по существу. Война помогла, послевоенный кризис, голод, разруха, слабость демократической власти в 1917 году.

Сначала мы имели «рабоче-крестьянское государство», потом «общенародное государство». Сначала мы имели «Сталинскую конституцию», потом «Брежневскую конституцию». Почитали бы вы эти документы! Там прописаны все права и свободы для граждан. Как коммунисты «любили» народ! И народ (значительная часть его) отвечал взаимностью. Как не «любить» того, кто тебя кормит, охраняет, награждает, выдвигает! Коммунистическое государство имело парламент, две палаты; на заседаниях палат произносились речи, в которых депутаты восхваляли мудрую власть вождей. И все оканчивалось единогласным голосованием, как в собрании Северной Кореи или Кубы. Создало профсоюз, который «защищал права трудящихся» под присмотром партийных секретарей. Коммунистическому государству помогали жить и укрепляться советские газетчики и литераторы, ученые и деятели искусства. Но оно уничтожало всех непокорных без сна и отдыха! Цифры уничтоженных даже страшно называть. Конечно, коммунисты замазывали свои грехи перед будущими поколениями – строили послушному народу хорошие больницы, детсады и школы, раздавали всевозможные премии, пособия, льготы, повышали оклады. И обещали, обещали, обещали. Но пузырь мнимого благополучия не мог не лопнуть – экономика, основанная на принципе «я толкаю – ты работаешь» (или «делаешь вид, что работаешь?»), остановилась. Конечно, они прятали свои грехи перед мировым сообществом, настолько искусно прятали, что западные писатели поверили в ложь и стали, вслед за Горьким, петь им осанну. Однако все тайное однажды становится явным.

Какая же общественная сила породила государство? Желание экономически господствующего класса господствовать политически? Отчасти да. Пролетариат как таковой создать свое государство не способен, здесь его возможности мизерны, потому что у него нет ни денег, ни интеллекта, ни воли. Крестьянство – неорганизованная масса. Пролетариат и крестьянство скорее склонны к бунту, бессмысленному и беспощадному. У интеллигенции есть интеллект, но мало политической воли. Буржуазия на это способна, потому что в ее руках деньги, интеллект и желание власти. Но если бы только жизнь состояла из производства и потребления, экономического соперничества, накопления личного богатства! Жизнь еще надо защищать (!), в жизни есть еще семья, право, вера, наука, искусство. И есть жажда духовной свободы. Никакой класс в одиночку, буржуазия в том числе, не удовлетворит все вышеперечисленные потребности общества, не сведет все интересы в единый государственный интерес. Государство породил общенародный интерес. В жизни государства все должны найти себе место. Свое место. И задача элиты, составленной из представителей общества, обладающих политической волей, – все учесть, иначе – беда, иначе – болезнь и гибель. Застой, отставание, кризис, бунт и т.д. Государства и империи гибли в истории там и тогда, где и когда правящая элита не могла определить разумный баланс претензий и возможностей всех классов, сословий, групп, прослоек, индивидов. Наше коммунистическое государство было обречено на гибель с самого начала своего существования. Уничтожив классы, особенно производительный класс – буржуазию, оно вместе с водой выплеснуло ребенка. Вместе с эксплуатацией – трудовой стимул. Пошло против природы, естественной и социальной. Оно повернуло историю, а поворачивать историю нельзя, как и течение рек.

Является ли государство «инструментом» или самоцелью развития общества? В разные эпохи и у разных народов ответ был разным. Англичане («морские разбойники», как назвал их Освальд Шпенглер) предпочитают «инструмент». В эпоху империи с его помощью они захватывали чужие земли и защищали захваченное. Здесь главную роль играл военно-морской флот. Но и после империи они относятся к государству как к «инструменту». С двояким назначением: как защитнику от внешних врагов и как охраннику собственности и свободы. Порой называют его «ночным сторожем». Немцы эпохи Гегеля, стремившиеся к преодолению политического развала, чаще всего обожествляли государство, называли его самоцелью. Эта тенденция оборвалась с падением третьего рейха. Россия строила «Третий Рим», «Империю», «Величественное здание». Возносило государство до небес. Но «Вавилонская башня» рухнула. Сегодня мы идем в противоположную сторону. Нам нужен «инструмент», добротный, надежный, который служит, но не господствует.

История государства (российского, в частности) полна драматизма. Смягчать ее не нужно. Не нужно уподоблять ее детской сказке с благополучным концом. И оценивать исторические события следует с позиций современных достижений науки, с позиций сегодняшних понятий о безопасности, благополучии, красоте, нравственности, справедливости и свободе. Как вскакивают на престол политические изверги, мы должны понять (понять!), но относиться терпимо к их деяниям мы не должны, не имеем на это морального права.

Смоленск