Последний бой – он трудный самый…

Утром 1 мая майор Василий Гришин и автор этих строк с белым флагом отправились к цитадели. Я вспомнил, что в стенах родного института слышал о цитадели Шпандау. Профессор Неусыхин рассказывал, что в середине ХII века герцог Альбрехт заложил эту крепость в месте слияния рек Хафель и Шпрее. Во главе своих полчищ он совершал кровавые набеги на славянские племена и на отнятых у них землях основал маркграфство Бранденбург. Цитадель 8 веков простояла на Шпрее как мрачный символ германской агрессии против славян, много лет была резиденцией первых курфюрстов династии Гогенцоллернов – предков кайзера Вильгельма II…

– Ребята! Только что Би-би-си передало сообщение. Сегодня в Реймсе представители союзников и какой-то высокопоставленный немецкий генерал подписали предварительный протокол о капитуляции. Завтра вечером в Берлине высшие чины союзных армий и верховного командования вермахта подпишут акт о полной и безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Это – победа!

У цитадели нас никто не окликнул. Только стволы автоматов смотрят из бойниц. Огромные крепостные ворота забаррикадированы.

С балкона два солдата бросили веревочную лестницу. По ней спустились два немецких офицера.

– Комендант крепости профессор полковник Юнг!

– Заместитель коменданта подполковник Кох! – вскинули руку в фашистском приветствии.

От имени советского командования мы передаем полковнику предложение о капитуляции. Выслушивает внимательно, отвечает: «Лично я согласился бы капитулировать… Но есть приказ фюрера: если комендант осажденной крепости или командир окруженного соединения самовольно капитулирует, то любой подчиненный ему офицер может и должен его расстрелять и возглавить оборону. Поэтому мое единоличное решение не принесло бы пользы, – он горько усмехается, – ни вам, ни мне…»

Мы принимаем новое, не предусмотренное командованием решение:

– Господин полковник! В таком случае мы сами поднимемся в крепость и поговорим с вашими офицерами.

Комендант ошеломлен. Наше предложение кажется ему безумным и рискованным.

– Ну что ж, пожалуйста! – произнес он, всем видом показывая, что не может гарантировать нам жизнь и безопасность…

Взбираемся на балкон, входим в комнату. Там группа офицеров выстроилась подковой. Обращаемся к ним, повторяем условия капитуляции. «Подкова» ломается, рассыпается на группки спорящих. Одни во главе с полковником – «за», другие, в большинстве молодые, с фанатичными лицами – «против». Кто же возьмет верх?

Комендант выходит вперед: «Господа русские офицеры! Мы, немцы, умеем ценить истинное мужество и восхищаемся вашим благородным поступком: вы не побоялись подняться в цитадель, чтобы предотвратить кровопролитие… Но мы не можем капитулировать без приказа. У нас есть контрпредложение. Даю вам слово чести немецкого офицера, что в эти немногие дни, оставшиеся до конца войны, цитадель не произведет ни одного выстрела по мосту. Но и ваши войска не должны ничего предпринимать против нас. Когда же верховное командование вермахта издаст приказ о всеобщей капитуляции, сдадимся и мы. Таким образом, и ваши солдаты не будут подвергаться обстрелу, и мы не нарушим свой долг перед фюрером и родиной…»

Наступает наш черед говорить. Это тоже бой, от его исхода зависит, прольется ли кровь.

– Господа офицеры! Ваше предложение выглядит разумным, но советское командование не может его принять. Война есть война. У нас нет надежных гарантий от обстрела моста вашей артиллерией. Советские войска будут вынуждены брать цитадель штурмом, и возьмут ее, можете не сомневаться!.. При штурме, возможно, прольется кровь и наших солдат, тогда пеняйте на себя. В этом случае наше командование не обещает и не гарантирует вам того, что предусмотрено условиями капитуляции. Даем вам последний срок для обдумывания окончательного решения. Если ваши парламентеры не придут к нашему переднему окопу к 15.00, мы начнем штурм. Ваш комендант говорил о долге. Советуем подумать, в чем заключается ваш истинный долг перед родиной: в том, чтобы перед самым концом уже проигранной войны обречь на гибель себя, своих солдат и находящихся в крепости стариков, женщин и детей, или в том, чтобы сохранить свои и их жизни для новой, будущей Германии. Если же вы откажетесь капитулировать, вся тяжкая ответственность за бесцельно пролитую кровь ляжет на вас!

Гробовая тишина. Гришин и я повернулись и пошли к балкону, чувствуя полные ненависти взгляды молодых офицеров. Но никто не тронулся с места. Только комендант и его заместитель вышли вслед за нами на балкон.

По веревочной лестнице спустились на землю и направились к нашему переднему краю.

Ровно в 15 часов к нашим окопам подошли с белым флагом комендант крепости и его заместитель. Я вышел им навстречу.

– Господин капитан! Мы пришли сообщить наше решение… Цитадель, – голос полковника дрогнул, он запнулся, – … капитулирует!

Через несколько часов Гришин и я вошли в цитадель через ворота. В огромном дворе построились в колонны немецкие солдаты и офицеры. Наши автоматчики увели их. К нам подошли полковник и подполковник, который неожиданно обратился к нам на… чистом русском языке:

– Мы хотели бы попрощаться с вами, господа офицеры.

Заметив наше удивление, добавил:

– Я 20 лет жил в Санкт-Петербурге…

Во дворе цитадели столпилось много женщин с детьми, стариков. Через рупор мы объявили:

– Гражданское население может отправиться по домам!

Шумный поток устремился к воротам. К нам подошла молодая женщина с ребенком на руках. Глаза ее были полны слез, голос дрожал:

– Я знаю, что вы не побоялись подняться наверх и уговорили наших офицеров сдаться. Этим вы спасли жизнь и солдатам, и нам, и нашим детям. Спасибо вам, большое спасибо!

Фарс «под занавес»

3 мая меня вызвал начальник политотдела армии полковник Калашник:

– Артиллерия рассеяла прорывавшуюся вражескую колонну. Отправляйтесь на агитмашине туда, где скопилось особенно много немцев (он показал на карте), ведите непрерывную передачу, объясните им всю бессмысленность сопротивления и убедите сдаться в плен…

Отправились втроем: водитель Коля, лейтенант Кони Вольф и я. На месте установили на холме репродукторы и, сменяя друг друга у микрофона, стали вести передачу.

Немцы с поднятыми руками подходили к агитмашине, бросали оружие. Вскоре выросла целая гора автоматов, карабинов, пистолетов. С каждым часом толпа пленных увеличивалась. На грузовике к нам подъехал майор Эммануил Казакевич из разведотдела армии. К слову, мы с Кони давно дружили с Казакевичем. Как-то он сказал нам, что до войны был писателем, но мы тогда не вполне поверили будущему лауреату Сталинской премии, автору прекрасной повести «Звезда»…

Майор-писатель пообещал прислать автоматчиков и машину для трофейного оружия.

Начало темнеть. У перелеска появилась новая большая группа немцев. Мы охрипшими голосами отдали им команду через микрофон. Но произошло неожиданное. Вместо того, чтобы поднять руки и идти гуськом, они рассыпались цепочкой и, развернув боевые порядки, стали приближаться к нам.

Пленные поняли, что происходит, в их толпе чувствовалось движение. А атакующие подходили все ближе…

Я сказал Кони:

– Будет нас трое или двое – это ничего не изменит. Уходи, пока есть возможность.

Кони отрицательно покачал головой:

– Нет, Володя, я остаюсь с вами.

Сказал просто, обыденно. А ведь ему было только 19 лет. В 17 вступил в ряды Советской Армии и вместе с нами прошел дорогами войны от предгорий Кавказа до Берлина. Война, смерть – все позади, а мы втроем с автоматами перед цепью врагов. Еще секунда, и бросятся на нас, уничтожат. Но вдруг они свернули боевые порядки и гуськом с поднятыми руками подошли к нам.

Впереди – морской офицер в парадной форме капитан-лейтенанта. Молодецки отдал честь, отстегнул от пояса офицерский кортик, с театральным пафосом отдал его мне как старшему по званию и удалился, печатая шаг. Его солдаты без всякой патетики бросили автоматы на груду оружия.

До сих пор не могу понять, зачем капитан-лейтенанту понадобился тот последний в его военной карьере театральный фарс…

Подъехал грузовик с конвоирами, присланный майором Казакевичем. Загрузили трофейное оружие, пленных увели в тыл.

Мир!!!

День 7 мая проходил в обычных хлопотах. Внезапно Кони Вольф оторвался от радиоприемника и крикнул:

– Ребята! Только что Би-би-си передало сообщение. Сегодня в Реймсе представители союзников и какой-то высокопоставленный немецкий генерал подписали предварительный протокол о капитуляции. Завтра вечером в Берлине высшие чины союзных армий и верховного командования вермахта подпишут акт о полной и безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Это – победа! Мир!!!

Мы обнимались, целовались. Офицеры выбежали на улицу, поздравляли друг друга. Темпераментный майор Григорян дал очередь в воздух из автомата. Трассирующие пули прорезали вечернее небо предвестником салюта Победы 9 мая…

Владимир ГАЛЛ, майор в отставке, участник битвы за Берлин.