Последний аргумент власти

Точку зрения на роль силовых структур Российского государства и, в частности, их элиты – сил специального назначения высказывает известный неординарным «Однако» и другими творческими находками тележурналист Михаил ЛЕОНТЬЕВ.

Роль силовых структур в нашей стране традиционно велика. Если бы все изначально адекватно воспринимали ее, то нынешнее пристальное внимание к силовым структурам и спецподразделениям не понадобилось бы. Я могу сослаться на президента и сказать, что мы показываем слабую волю. Слабость являем во всем, а не только в отношении к спецслужбам и силовым структурам – это лишь вершина айсберга.

У нас произошла катастрофа: рухнула государственная система. Мы остались практически без государства. Все нерыночные структуры России в течение 14 лет не жили, а выживали. Это факт. Рынок проник туда, где ему не место при самой ультралиберальной доктрине.

Силовые структуры – это структуры, которые выполняют приказ. Приказ есть руководство к действию, а не руководство к размышлению с коммерческим уклоном. Поэтому восстанавливать их надо, и начинать надо сверху, с головы.

Сегодня существует целый ряд проблем. Первая – это политика. Вторая – политическая разведка, то есть работа спецслужб. Третья – силовой блок: армия, милиция, спецназ… А фактически на виду работа только последних.

Начнем с Беслана… Любому вменяемому человеку ясно, что колоссальные потери в подразделениях элитного спецназа ни к профессионализму, ни к офицерским или человеческим качествам не относятся. Спецназ выполнял не предназначенную для него задачу. Он не должен быть живым щитом. Его задача в подобных ситуациях – штурм захваченного объекта и освобождение заложников. Спецназ – всегда самое последнее средство, последний аргумент власти.

В борьбе с терроризмом, причем управляемым из-за рубежа, мы не видим сегодня ответственности государства. В политике неясна политическая задача. Не были точно сформулированы задачи и спецслужбам. А это для них крах. Спецслужбы должны заниматься двумя вещами – агентурной деятельностью и тайными операциями, то есть работой за рамками так называемого публичного права. И без этих двух факторов говорить о войне с терроризмом вообще невозможно.

Глупо сейчас обвинять президента в том, что слова, сказанные им в обращении к стране после событий в Беслане, не прозвучали раньше, конкретно определяя противника. Фамилии, впрочем, не названы, но их называть не надо – и так все ясно.

Если взять последнюю серию терактов, то можно увидеть все, кроме деятельности спецслужб. Может, это связано с их сверхпрофессионализмом. Я не хочу обвинять руководителей российских спецслужб – их ведомства находятся в такой же ситуации, как и другие государственные структуры. Они разрушены. Чего я ожидаю сегодня, так это определенных движений по восстановлению государственных структур с одновременным материальным и моральным подкреплением. Прошло 14 лет новой российской истории. Те профессионалы, которые работали еще в советское время, обладали колоссальным опытом. И их школа вряд ли сегодня заменима.

Я уверен, что практически заново будет отстроена структура силовых ведомств. Структура управления. Мне надоело слышать это устойчивое словосочетание – «налаживание взаимодействия». Я не знаю ни одного случая, когда его удалось наладить. Наверное, мало знаю, но становится уже смешно.

Есть разные взгляды на создание единой системы безопасности государства, но других средств, кроме как наладить оперативное взаимодействие, исключив возможность ведомственного размежевания, – нет.

Антикризисная система управления, предложенная Путиным, – очень правильный шаг по отношению к политике, экономике, обеспечению порядка в целом. Это правильное понимание задачи, но не достаточная мера для обеспечения оперативного взаимодействия. Как я представляю антикризисную систему управления? Да чтобы заранее было прописано, кто куда бежит, что делает, и кто кому подчиняется. Лучше всего, чтобы все были в одном ведомстве и бегали по одной команде.

По сравнению с другими подразделениями именно подразделения спецназа в большей степени сохранили и кадровый, и профессиональный состав. Не все ушли в рынок. Во-первых, спецназ – это элита силовых структур. А сохранить костяк элиты проще, чем общую боеготовность Вооруженных Сил. В спецназе всегда гораздо сильнее мотивация нематериального характера. Но нельзя использовать людей длительное время, паразитируя на их моральных убеждениях и держа их в нищете.

Задачи спецназа, к сожалению, все время множились, потому что именно спецназом компенсировали отсутствие всех других выпавших звеньев.

Нужно оставить бизнесу бизнесово, а государству государственное. Служба предполагает на фоне больших привилегий одну обязанность – в любой момент умереть за государство.

Подготовил Вячеслав КАЛИНИН