После войны беспризорников было меньше, чем в 90-е. Владимир ГРАММАТИКОВ

В сентябре в детском центре «Орленок» (Краснодарский край) проходил финал Всероссийского форума юношеского экранного творчества «Бумеранг». Наш корреспондент побеседовал с его основателем Владимиром Грамматиковым, чьи фильмы «Усатый нянь», «Шла собака по роялю», «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», «Мио, мой Мио», сериал «Сибирочка», а также сюжеты для киножурнала «Ералаш» имели успех. Под его руководством снимался детский сериал «Улица Сезам» (НТВ). А еще режиссер несколько лет был директором студии детских и юношеских фильмов имени Горького. Словом, о проблемах кино для детей в России он знает не понаслышке.

– Владимир Александрович, вы больше известны как режиссер детского кино, и так случайно совпало, что родились в день защиты детей…

– Не случайно. Я должен был появиться на свет в мае. А по народному поверью считается: кто родился в мае, тот всю жизнь будет маяться. Поэтому моя мама сдерживалась изо всех сил. И я родился 1 июня в три часа утра. До сих пор не устаю благодарить маму за все. Считаю, что жизнь моя сложилась счастливо. У меня два сына и четыре внука. Все в добром здравии и живем мы в любви и согласии.

– В детстве вы чувствовали себя защищенным?

– В те послевоенные годы семья была и защитой, и крепостью. Во дворе все знали, что за меня всегда постоят старшие братья Коля и Юра. Я не ходил в детский сад, в пионерлагерь не ездил. Я рос в семье, где мама, талантливая оперная певица, отдала себя воспитанию детей. Между прочим, у меня два брата и две сестры. Каким-то чудом мама находила время обласкать каждого из нас.

Самым сильным воспоминанием был переезд из Свердловска в Москву, куда в 1947-м перевели отца. Мама все распродала, оставив только корову и пианино, и мы в товарном вагоне две недели добирались до столицы. Откуда корова? Во время войны многодетным ответственным работникам выдали по корове – своеобразный кремлевский паек. Уж не знаю, в чью обкомовскую голову пришло это мудрое решение, но парное молоко спасло нам жизнь. Другой пищей было толокно, которое разводили в горячей воде. Помню, как я переживал, когда старший брат бегал на очередную станцию за кипятком, пролезая под вагонами.

– Интересный сюжет для фильма…

– Давно мечтаю его снять, но пока не нахожу продюсера. Под мерный перестук колес мама играла ноктюрны Шопена. Нас пересортировывали, цепляя то к одному составу, то к другому. Когда поезд останавливался, мы выпрыгивали под откос и спешили нарвать в картонную коробку травы для буренки. Запомнились сумрачные эшелоны, которые шли в обратную сторону. Через зарешеченные окошечки чернели изможденные лица мужчин. К нам под ноги бросали записки. Там были примерно такие тексты: я такой-то живу по такому-то адресу, передайте семье, что жив. Мать запрещала нам поднимать эти бумажки, даже била по рукам с отчаяния. Там же кругом конвоиры стояли с собаками. Она за нас жутко боялась.

В Москву мы попали не сразу. Сначала полтора года прожили в Подмосковье на Клязьме. Время было голодное. Мы, дети, воровали у коровы жмых – прессованные семечки, из которых выжали масло. Мама запрещала нам это есть. Во влажной среде жмых разбухал, и мы ходили с раздувшимися животами. Какой же он был сладкий. Недавно в Ростове пробовал жмых на маслозаводе. В детстве было вкуснее…

– Говорят, после войны было меньше беспризорников, чем в 90-е…

– Убежден, что меньше. Те, кто потерял родителей, были прибранные дети. Они жили в других семьях. Сейчас в бегах два с половиной миллиона несовершеннолетних. Почему? Думаю, все дело в разрушении семейных устоев. Когда жили кучно, в коммуналках, то присматривали друг за другом. Хоть в нищете, но в любви и согласии. А когда все разъехались по бирюлевым и чертановым, старики оказались брошенными, а дети безнадзорными. Сказку на ночь и то некому почитать.

– Значит, чем лучше мы живем, тем нам хуже?

– Не совсем так. Когда мы с Наташей поженились, и у моих родителей, и у нее, были большие квартиры. К слову, мой тесть – Николай Жуков, народный художник СССР, лауреат Ленинских и Сталинских премий. А мой папа на тот момент был большим государственным чиновником. Так что место, где приткнуться молодоженам, было. Но мы сразу же ушли на съемную квартиру. Как бы ни было трудно, особенно после рождения первенца Егора, нам хотелось независимости. В наших семья жил традиционно русский уклад в отношениях между поколениями. Сейчас нередко можно услышать: мой малыш такой самостоятельный! А я не понимаю, чем тут гордиться. Ведь это брошенный ребенок. Он после школы не только сам себе разогревает котлеты из холодильника, но и распоряжается своим свободным временем. Как правило, ничего хорошего из этого не получается.

Вы заметили, что московские дворы опустели. А ведь мое детство – это пространство двора, да еще сарай, чердак, черный ход, подвал. Целый мир. Из школы пришел, уроки сделал и во двор. Футбол, хоккей, прятки, и все, что только не придумает детская фантазия. Сейчас дворы другие. Даже мамаш с колясками и тех мало. Куда дети делись? Очевидно, сидят, уткнувшись в компьютеры.

Как быть? Чем помочь? Сейчас в семьях работают и папа, и мама. Ведь платят так мало, что отец в одиночку не в состоянии содержать семью. Он не может сказать жене: Маруся, занимайся домом. Другое дело, что сама Маруся уже этого не хочет. В современном обществе почему-то считается чем-то неприличным вести домашнее хозяйство. А государство только в последнее время сделало легкий разворот в сторону семьи. В Госдуме депутаты в панике: в России смертность превышает рождаемость, через 7 лет грянет демографическая катастрофа. Уповают на многодетных китайцев, турок, народы Кавказа и Азии, которые будут за нас сеять, строить, торговать. Мы утратили чувство меры.

– А при советской власти оно было?

– Там была другая крайность – страх. Если в 50-80-е ребенок убегал из семьи, родителей «песочили» по первое число во всех инстанциях. Об этом становилось известно всем. Сейчас ребенок исчезает, и никто его не хватится, поскольку люди даже не знают, кто живет в соседней квартире. А тогда первый вопрос был от соседок: Марья Трофимовна, а где ваш Юрочка? И все. И отвечайте по всей строгости социалистической законности.

– Ваши родители поддерживали стремление сына к искусству?

– В 60-е в моде были трудовые династии. Отец был связан с угольной промышленностью. Мои брат и сестра закончили горный институт. Старший брат получил высшее строительное образование. А я пошел в технический вуз, но на втором курсе заявил отцу, что перехожу учиться в ГИТИС. Он был в шоке. Потом сказал: «Окончи свой вуз, и тогда хоть в клоуны». Но я его ослушался. И мы рассорились. Первую мою картину «Усатый нянь» отец принял прохладно, а вот «Шла собака по роялю» ему понравилась. На премьере он меня обнял: «Прости, Володя, ты был прав». У него был настоящий мужской характер: свои ошибки признавал. Но сколько для этого понадобилось лет?! Больше восьми…

– Александр Митта заявил: то время, что он снимал детское кино, считает проведенным на каторге: дети-актеры быстро устают, их внимание трудно удерживать. У вас такого ощущения никогда не возникало?

– Я понимаю Сашу. Работа с детьми требует от режиссера совершенно других затрат энергии. Я сейчас сделал сериал «Горыныч и Виктория» с Володей Ильиным, Гурченко, Ахеджаковой, Ясуловичем и Филозовым. Какое это удовольствие работать с хорошими актерами, которые все понимают с полуслова.

В последние годы на телеканале «Звезда» я занимался детским вещанием. Это был, пожалуй, единственный канал, который производил национальный, а не купленный по западной лицензии продукт. Для маленьких делали передачу типа «Улицы Сезам», для подростков снимали ток-шоу. У нас были серьезные разработки. К сожалению, телеканал «Звезда» поменял свой профиль, и детское вещание там сворачивается. Что обидно ужасно.

– Недавно была поднята шумиха вокруг американского мультика «Шрэк-3». Как вы относитесь к таким вот детским сказкам, основанным на штампах голливудского кино для взрослых?

– Как бы я ни относился, но мои внуки смотрят это с интересом и все намеки «считывают». Но нельзя просто запретить «Шрэк». Нужно создавать альтернативу, что-то свое. Попытки есть. «Добрыня Никитич и Змей Горыныч», «Князь Владимир», «Карлик Нос»… Что-то еще нужно менять, укрупнять, но это уже самостоятельный путь. На основе популярных мультфильмов формируют компьютерные игры, приносящие их производителям и дистрибьюторам баснословные доходы. Самая скромная разработка одной игры стоит 250 тысяч долларов. Эта отрасль нами проиграна Западу вчистую, нас туда не пускают. Российские дети играют западными персонажами. Все вроде бы условно, но с очень серьезной подоплекой и последствиями. Поэтому нам с Западом конкурировать нужно. Пусть это будут кулачные бои Ильи Муромца или взгляд из танка Т-34 на Сталинградскую битву. Наши персонажи должны биться и побеждать. На этом построены все игры.

– А внуки смотрят ваши фильмы?

– Никита любит «Мио, мой Мио». Федька и Иван обожают «Маленькую принцессу» – фильм, куда я вложил много личных переживаний. Там говорится о человеческом достоинстве. Это не гордыня. Это другое. Со взрослыми такой разговор затевать почти бессмысленно. Особенно сейчас, когда словосочетание «человеческое достоинство» уже малоупотребимо, люди даже переспрашивают: «Что-что вы сказали?» Об этом есть смысл говорить с нашими детьми, личности которых еще только формируются. У каждого в жизни случаются драматические ситуации, но всегда нужно оставаться человеком, достойно перенося испытания. Это важно. Потеря человеческого достоинства приводит к потери очень многого, в том числе материальных благ. Сейчас государственные мужи заговорили о национальном менталитете россиян, но я бы начал вот с этого. А то мы в торгашеские 90-е слишком засуетились, замельчились.

– Как вам удается, несмотря на годы, оставаться в хорошем тонусе?

– Я снимаю только то, что мне интересно. Это касается и отношений с друзьями, которых уже немного осталось, с коллегами. Избегаю зависти, она испепеляет. Не скажу, что я совершенен. Наверное, я многих обидел в этой жизни, и поступки совершал не всегда красивые. Но я никогда не лукавлю, не верчусь, не приспосабливаюсь. Это мое кредо. Искренне радуюсь успехам других. Честное слово. Если вижу чужой плохой фильм, на душе становится тревожно, начинаешь в себе сомневаться. Но когда смотрю хорошее кино, настроение поднимается на целый день. Это такой восторг!

Фото автора

Владимир ГРАММАТИКОВ