На чтение: ≈ 11 мин.Дети, обучающиеся по программам VII и VIII видов, – ученики, страдающие дисграфией, дислексией, диспраксией и прочими нарушениями. Что школе делать с ними? Что им делать в современной школе? Это сложные вопросы, неприятные, а тема эта давно и прочно закрепила за собой репутацию одной из наиболее щепетильных и потому даже пугающих.
Согласно определению дислексия – избирательное нарушение способности к овладению навыком чтения и письма при сохранении общей способности к обучению. Как правило, западные специалисты не выделяют подтипы, в отечественной логопедии и психологии же есть еще термины «дисграфия» (проблемы с письменной речью), «дисорфография» (трудности с овладением грамотностью или же неспособность к этому), «дискалькулия» (трудности в овладении счетом), «диспраксия» (проблемы с моторикой и речью). Если отдельные школы для слабовидящих, слабослышащих детей существуют, работают, обучают и выпускают своих питомцев, то со спецшколами, занимающимися детьми с дислексией, нам повезло гораздо меньше. В лучшем случае учащиеся сидят в обычном классе и изучают адаптированную программу. В худшем – обычную программу, при этом прочно считаясь навеки отстающими, из которых все равно не выйдет толк. Как же должно быть? Ведь есть же понятия «школа VII вида», «школа VIII вида». Вероятно, есть и школы, но далеко не в каждом регионе нашей большой страны. Кто в этом виноват? Есть ли вообще виновные?Если быть абсолютно честными и не отступать от жизненных реалий, то можно заметить: отправлять ребенка на психолого-медико-педагогическую комиссию с целью установления его проблем никому не нужное занятие. Ни родителям – чаще всего они попросту боятся этого, ведь пока проблема не озвучена, ее как бы и нет. Ни педагогам – в самом деле, кому же захочется разрабатывать отдельную программу, оставаться после уроков не только на факультатив или ради подготовки участников олимпиад, но и для занятий с такими вот особенными детьми? Это при том, что у учителя может быть своя семья, а дома его ждут кипа непроверенных тетрадей и две кипы незаполненных отчетов. Администрация школы тоже не особенно заинтересована: лишняя головная боль и опять же еще одна кипа бумаг. Но в первую очередь это не нужно самим детям. Одно дело, когда ты стабильный троечник (часто из разряда «3» пишем, «2» в уме), совсем другое – звание учащегося какого-то вида. Звучит непонятно и угрожающе. И чревато самыми разнообразными прозвищами, касающимися умственного и психического развития.Оглядываясь на собственный опыт работы в школе, должна с горечью заявить: уже выросла плеяда равнодушных родителей. Не все таковы, конечно, но, к сожалению, многие, очень многие… И, что еще хуже, растет плеяда равнодушных учителей. Что нужно в первую очередь для работы с детьми, страдающими нарушениями развития, будь то проблемы с речью, письмом или вниманием? Кто-то ответит – быть неравнодушным. Но просто неравнодушия мало, мало плакать вечерами над тетрадкой ребенка, который раз за разом путает буквы в словах и делает глупые ошибки, несмотря на то что ему одному посвящено 90% учительского внимания на уроке. Чтобы помочь, нужно быть очень деятельным и терпеливым педагогом.Есть потрясающий фильм «Звездочки на земле» замечательного индийского режиссера Аамира Хана, в котором восьмилетний мальчик становится изгоем не из-за дислексии, а из-за неспособности окружающих понять эту его проблему и помочь справиться с ней… Конечно, дислексия, дисграфия, дисорфография не приговор. Но грозит стать таковым в условиях современной жизни, когда ты либо успешен, либо скатываешься к подножию лестницы без шансов когда-либо по ней подняться. А ведь если почитать книги по психологии, именно у таких детей наблюдается наиболее подвижная нервная система, которая обусловливает обостренный эстетический вкус и выраженное чувство справедливости. Звучит не очень плохо, верно? Скорее как-то… немодно что ли. В мире, в котором мы ратуем за толерантность, развитие индивидуальных способностей, выходит так, что мы зачастую пытаемся привести своих детей к какому-то общему знаменателю успешности, забывая про самого ребенка. Ведь каждый из нас особенный, и чем более отличается от всех остальных, тем более внимательного и бережного обращения требует к себе.Как правило, у всех есть какие-нибудь способности. Возможно, за исключением некоторого процента людей, способных только к еде, сну и удовлетворению прочих потребностей. Кто-то тяготеет к математике. Кто-то – к литературе. Одни готовы с младенческих лет наблюдать за животными, другие – играть на музыкальных инструментах, танцевать, разбирать поржавевший мотоцикл деда… У меня был ученик, у которого никто не наблюдал никаких способностей. Точнее, они наверняка когда-то были, но их давно и прочно поглотила лень. Он перебивался с двойки на тройку, кое-как окончил 9 классов. Но этот мальчишка любил лошадей. После девяти классов не пошел учиться дальше (опять же лень – автобусами до города ему, деревенскому, добираться пару часов в один конец, да и денег в семье не было) и устроился на работу конюхом при сельском храме, где имелась довольно большая конюшня с приличным поголовьем. Да, у него нет машины, смартфона и блестящих перспектив, и вряд они ли когда-то будут. Однако он кормит лошадей, чистит, объезжает – и вполне счастлив. Его ценят, он зарабатывает какие-то деньги в семью. Вопрос: нужно ли было нам, учителям, брать его за руку и едва ли не силой тащить в профессиональное училище? А ведь пытались…Была у меня и ученица, которую родители привели в середине второй четверти из 6-го класса другой школы. Перевели, чтобы избавиться от клейма «VIII вид» (после комиссии наша школа решила обучать ее на общих основаниях). Да, было немало проблем, девочка не могла отличить тетрадь в клетку от тетради в линейку, с трудом переписывала текст из учебника, для нее не было различий между цифрами 4 и 1. Но она писала совершенно потрясающие сочинения, лаконичные и вместе с тем исчерпывающие. Я думаю, многие профессиональные писатели годами бьются, дабы привести свою прозу к такой точности выражения.Словом, если постараться, можно помочь практически каждому ребенку. Конечно, в первую очередь это дело семьи, потому что именно родители должны первыми заметить трудности собственного ребенка. И приложить все усилия, чтобы сообща преодолеть их. Но тут, я считаю, основная проблема заключается во времени. Точнее, в его нехватке. Таким детям нужно больше времени, чтобы понять, осмыслить, выработать навык… А наша жизнь все быстрее с каждым годом. Я понимаю, почему современным ребятам неинтересны старые мультфильмы. Я и сама, включив какой-нибудь фильм двадцатилетней давности, ловлю себя на мысли, что мне порой хочется поторопить актеров: «Быстрее! Ну что же вы так медленно ходите и говорите!» Мы стали рабами суеты. Нужно ли говорить, что в школе едва ли делают различия между теми, у кого задержка развития, и теми, кто страдает, к примеру, дисграфией. У нас до сих пор некое снисходительное отношение ко всем, кто отличается, кто не способен в полной мере справиться с тем, с чем справляется большинство. Потому что сделать скидку на вид и с чистой совестью поставить тройку всегда проще. И быстрее. Едва ли я обвиняю учителей, нет! Скорее сетую на сложившееся в обществе отношение.Я не берусь прогнозировать, что будет дальше. Останется ли сегодняшнее положение вещей или же круто поменяется. Успешность, индивидуализм, развитие творческих способностей – едва ли это все возможно на 100% в условиях современной школы. Да и вообще любой школы. Наверное, если начать заниматься едва ли ни с детского сада, а уж с начальной школы точно, и заниматься по индивидуальной для каждого ребенка программе (а до того эту программу еще и разработать!), тогда возможны хорошие результаты, возможно некое выравнивание до знаний, а в большей степени до умений и навыков основной массы школьников. Но это сложно (нереально?) и требует соблюдения многих условий, которые подчас нет никакой возможности создать. И все же очень хочется надеяться.Татьяна БЕРДНИК, учитель русского языка и литературы Чигиринской школы, Амурская область
Выбор читателей
Комментарии