На чтение: ≈ 11 мин.…В крошечной деревеньке Харанцы, дома которой прилепились к кромке берега на байкальском острове Ольхон, живет необычная для этих мест семья. Хозяйку все на острове знают и зовут Симоной. Оно и понятно: не каждый сельский житель выговорит трудное имя – Бернхильд Халенмайер. В 1994 году Симона впервые приехала сюда из Германии как туристка вместе с мужем Леонидом – она познакомилась с ним в Белоруссии во время работы над одной из международных программ. Симона и Леонид, прожив неделю в палатке на песчаном берегу, были потрясены и очарованы Байкалом – его дикой красотой, прохладным величием, свободой горизонта… Очарованы настолько, что решили – за год построим в деревне свой дом и останемся здесь жить.
С тех пор прошло уже пять лет. “Если бы мы знали тогда, что построить дом будет так трудно – труднее с каждым годом, мы бы, наверное, не начали эту эпопею, – говорит сегодня Симона, показывая мне пахнущие свежим деревом светлые постройки: баню, сарай, мастерскую и гараж. – Но мы не знали. И поэтому доведем это дело до конца”.
Многим ольхонцам, да и не только им, непонятно, почему эта женщина оставила в Германии свой большой комфортабельный дом, огромный ухоженный сад и забралась в глубь Сибири. С Большой землей Ольхон связывает летом паромная переправа, зимой – ледовая дорога. В межсезонье, когда лед начинает таять или, наоборот, намерзает, паром через пролив Ольхонские Ворота не ходит, и связи с островом нет никакой. Раньше в этот период спасала малая авиация. Теперь самолеты на приколе – дефицит денег, горючего… Крайне неустойчива и телефонная связь, невозможно отправить телеграмму.
На острове нет многого из того, что так привычно для цивилизации и потому уже незаметно. Нет, например, ни одной (!) автозаправочной станции, и это при протяженности Ольхона на 70 с лишним километров. Вот уже несколько лет длятся перебои с электричеством, а последние полтора года света практически нет. Латаные-перелатаные дизельные движки не могут обеспечить потребностей в электроэнергии: горючее резко подорожало. Не работают телевизоры, радиоприемники, холодильники, стиральные машины, утюги… В ходу у ольхонцев поговорка: “Тогда еще был свет”. О том, что в Иркутске упал самолет, островитяне узнали через несколько дней, когда на Ольхон доставили почту за неделю, и это при расстоянии менее чем в триста километров.
Симона совершенно добровольно трудится как учительница начальных классов, или воспитательница. Два или три раза в неделю она ездит в соседний поселок Хужир, где при средней школе работает интернат для детей из окрестных деревень, в том числе и из Харанцов. Опекает интернатских ребятишек: занимается с ними музыкой – играет на флейте, а они аккомпанируют ей на ритмических инструментах. Ходит с ними в походы. Рисует, учит ткать на станке, плести и вязать. Покупает фрукты: “Детям нужны витамины”. Привозит из Германии пряжу, краски, медикаменты. Понемножку изучает с ребятами немецкий язык – с игр и песенок. Но в Хужирской средней школе преподавать немецкий не хочет, чтобы не составлять конкуренцию работающему там преподавателю.
– Раньше, когда я приехала из Германии, думала, что по опыту своей страны организую с местными женщинами группы для музыкальных занятий, импровизаций, – говорит Симона. – Теперь, когда я здесь пожила, лучше знаю, что можно реализовать и что не получится. Знаю менталитет местных жителей. Думаю, что самое важное сегодня – работать с детьми. Мы с ними убираем мусор на берегу, в лесу. Мне так жаль, когда приезжие портят такую красоту, такую чистую природу. Обращаемся к туристам и просим их не оставлять за собой банки, бутылки. Люди, в большинстве, понимают, когда к ним идешь с такими словами, закапывают мусор в землю и оставляют берег чистым.
Важно давать детям экологическое воспитание. Когда закончился учебный год, мы с детьми из интерната поехали в лес. Они поиграли и тоже хотели оставить мусор под деревьями. Но я сказала им: это все будет лежать здесь сто лет, на той земле, где живем мы сами. И никто не уберет, кроме нас, заключает она.
Нынче Симона собирается впервые назначить стипендии двоим способным детям из Харанцов, чтобы они учились в Иркутске. Да, многие этого не понимают, в том числе и некоторые представители органов власти: считают такое поведение чем-то вроде саморекламы. А для Симоны интернатские дети – все равно что свои, из ее же деревни. В Харанцах работает лишь начальная школа. Потом дети продолжают учебу в Хужире. Неделю живут в интернате. “Я увидела, какие они бедненькие. Один раз у них не было хлеба. Тамара (воспитатель интерната) сказала мне: из-за того, что деньги не пришли”. Дети “бедненькие” не только потому, что в большинстве своем они из малообеспеченных семей. Интернатная система обрекает ребят из Харанцов на то, что они подолгу находятся вне поля зрения родителей, вне семьи. Поэтому они слабо успевают в учебе. Воспитатели, конечно, не в силах восполнить этот пробел.
…Первый муж Симоны был пастором. И у нее остались связи с группами прихожан на родине, которые сразу же откликаются на какие-то просьбы Симоны. Вот и нынешним летом, приехав в свою страну, она решила собрать коньки, принадлежности для рисования и шерстяную пряжу. Написала в газете… И потеряла покой – две недели телефон разрывался от звонков. Люди предлагали столько помощи для сибирских детей, что можно было бы увозить грузовиками. Причем Симона сразу отказывалась от “готовых” вещей, от одежды, например. Кроме проблем при доставке больших объемов гуманитарных посылок, есть и другая сторона. “Это, может быть, и не так хорошо, когда люди получают помощь, – говорит Симона. – Они теряют инициативу. Другое дело – пряжа. Из нее сам человек должен что-то изготовить”.
Рассказала Симона о том, что как-то беседовала с представителями одной иркутской фирмы. Просила “богатых российских людей” помочь с покупкой стульев для интернатской столовой. Детям приходится каждый раз нести стулья из комнат или стоять во время еды. Однако иркутский бизнесмен ответил: “Мы уже помогаем ветеранам, детскому саду. А этот остров далеко, и он нас не интересует!”
Симона преподает и взрослым… например, гастрономические уроки. Учит готовить разнообразный стол. Для бурятской кухни традиционна мясная, молочная пища. Симона выращивает разные овощи, держит сразу две большие теплицы. Как-то она пригласила шесть односельчанок. Пришли только две. С ними она приготовила овощные блюда, угостила непривычным на вкус ужином.
“Взрослых трудно убедить в чем-то, они считают установившийся порядок вещей непоколебимым, – говорит она. – Детей учить легче, они любопытные”.
Со двора Симоны и Леонида открывается необозримая озерная синь, песчаная полоска пляжа вдоль берега, крепенькие раскидистые сосны на травянистых пригорках. В разных местах двора незаконченные деревянные скульптуры – увлечение, для которого остается так мало времени: слишком много отнимает быт. Но, как ни удивительно, это не обременяет Симону. Похоже, ей по душе эта первозданная простота бытия: “Надо тебе воды – сходи и принеси. Стало холодно – набери дров и затопи печь. И никаких кнопок”.
Нынешней весной здесь побывал младший из троих сыновей Симоны, фотохудожник по профессии. Он фотографировал долго и увлеченно, а потом выпустил роскошный альбом “53” Nord, 107” Ost” – таковы координаты деревни на этом живописном байкальском острове, затерянном на земном шаре. Я долго рассматривала выполненные художником портреты островитян: убеленных сединами и совсем юных; закаленных байкальскими ветрами рыбаков и смуглых девочек-подростков; а еще алмазные глыбы льда, бескрайние степи и солнечные дорожки на воде перед закатом… Да, кажется, сын понял, почему его мать помогает здешним детям и строит большой дом на ольхонском берегу.
Элеонора КЕЗ
Ольхонский район
Иркутск
Выбор читателей
Комментарии