Помочь нельзя уволить. Учитель стал персоной нон грата

Есть истории, которые, как говорится, изначально яйца выеденного не стоят. Но чиновники из этих историй умудряются сложить целые эпопеи, в результате ломающие не одну судьбу. Что особенно опасно – учительскую судьбу.

Комментарий «УГ»Видит Бог, мы не собирались ни описывать эту историю, ни тем более публиковать материал о ней. Можно сказать, нас вынудили это сделать те, кто заставил Шуралева вступать в противоборство с власть имущими, кто вовлек в это противоборство многих педагогов и чиновников от образования. Пусть эта история закончится хорошо, по справедливости, и станет уроком тем, кто не понимает, что учителя обижать нельзя. НИКОМУ И НИКОГДА.

Когда учитель 898-й московской школы Алексей Шуралев переступил порог редакции, происшедшее с ним мы оценили не очень серьезно. Поработал человек в летнем городском лагере «Зритель», пообещали ему выплатить законную премию за хорошую работу, но не выплатили. Вернее, выплатили, но не ему, а директору школы, в которой он имеет честь трудиться на постоянной основе. По ошибке, причем не директорской, а руководства учебного округа. Округ получил список претендентов на премирование, но список показался руководству слишком длинным, поэтому оставили в нем лишь несколько человек. Остальных отсекли. В числе отсеченных и оказался Алексей Васильевич. Он с этим согласиться не смог. Любой из нас, оказавшись на его месте, был бы обижен и, естественно, вознегодовал. Ну и что, скажет умудренный педагогическим опытом читатель, остановка за малым – исправили ошибку, выдали премию тому, кто ее заслужил, и работаем дальше. Но это рассуждение человека, объективно оценивающего происшедшее. В Юго-Западном округе рассудили по-другому. Для округа и школы Шуралев оказался, по их мнению, человеком, который посмел посягнуть на решение, принятое вышестоящими инстанциями, и вздумал указать руководству на их же ошибку, а потому стал персоной «нон грата».

Руководитель Юго-Западного округа Михаил Тихонов в октябре 2002 года премию Шуралеву все-таки выплатил, но при этом высказал свое сердитое «Фи!» директору школы Ольге Якушиной, а та по-своему поняла этот знак как руководство к действию. То бишь к выдворению Шуралева из стен 898-й средней школы. Причем, на помощь директор призвала трудовой коллектив учебного заведения.

21 октября, как можно судить из переписки Шуралева с официальными лицами, он получил-таки премию, а 23 октября состоялось собрание трудового коллектива, на которое, как говорит сам Алексей Васильевич, его не позвали. Да и правда, зачем звать, коли собрание обсуждало его самого по предложению оскорбленного директора. Решение было поразительным: осудить неявку Шуралева на собрание, выступить с ходатайством перед руководством Южного учебного округа и рекомендовать Шуралеву сменить коллектив, поскольку, оказывается, в коллективе школы №898 ни у детей, ни у родителей, а тем более у педагогов он авторитетом не пользуется. Остается удивляться, когда же это учителя успели опросить абсолютно всех учащихся и родителей, пользуется ли Шуралев у тех авторитетом. К тому же, даже если такой опрос был, то насколько этично было его проводить? И не с момента ли обращения педагога к директору по поводу невыплаченной премии пошатнулся его авторитет?..

Так или иначе, но судьба Алексея Васильевича решилась еще в октябре. Нужно было лишь выбрать удачный момент для реализации принятого решения, причем насильственного, потому что сам по собственной воле Шуралев уходить из школы не хотел. Он стал учителем по принципиальным соображениям, хотя судьба время от времени его от этой профессии отталкивала. И сам Алексей Васильевич, и его жена закончили педагогический институт и устроились в школу маленького российского города. Но жить на зарплату учителя, которую к тому же выплачивали нерегулярно, с большими задержками, было немыслимо. Поэтому глава семьи принес себя в жертву – пошел работать в местную милицию. В результате жена смогла поступить в аспирантуру, блестяще ее закончить и получить совершенно невероятное предложение – стать заместителем заведующего кафедрой иностранного языка в престижной ведомственной академии. Семья переезжает сначала в Подмосковье, где есть шанс получить квартиру только в том случае, если Шуралев продолжит работу в милиции. У него нет выхода, он поступает именно так, как требуют обстоятельства. Но как только на горизонте замаячила возможность получить жилье в Москве, мгновенно, преодолев множество трудностей, переходит на учительскую работу. Из милиции так просто работников не отпускают, Шуралеву делают в трудовой книжке обидную запись, но он не обращает на это внимания, потому что его мечта (преподавать, работать с детьми) оказывается реализованной. Квартира в Москве позволяет найти работу в столичной школе.

Тяжба удивительным образом изменила не только отношения Шуралева с коллегами и администрацией, но и позиционно расставила всех по разные стороны баррикад. Личное, как может показаться (хотя тут речь идет вовсе не только о личных деньгах Шуралева), денежное дело совершенно неожиданно превратилось в дело глобальное. «Ах, – видимо, сказал себе Алексей Васильевич, – так вы меня стыдите за то, что требую свои крохи, а сами как распоряжаетесь с деньгами не крошечными, но и не вашими, деньгами государства и родителей?» Если учесть, что он проработал несколько лет в милиции, расследование, проведенное им с пристрастием, выявило много интересных фактов.

Общеизвестно, что в любой школе происходит круговорот различных денег в природе. Деньги берут при поступлении детей в первый класс (не случайно ведь родителям всегда при этом задают сакраментальный вопрос: «Чем вы можете помочь школе?»), при переводе из девятого класса в десятый их собирают на ремонт классов и школы, принимают для приобретения подарков и так далее и тому подобное. Многого педагогические коллективы не знают, но кое-что им все же становится известным. Вот это кое-что знал и Шуралев, а кроме него еще несколько учителей, которые весьма активно поддержали его в борьбе за справедливость, но потом столь же активно были выдворены из школы. Нет, никто их не увольнял по статье, никто не предлагал прямо, без обиняков покинуть учебное заведение, просто иногда можно создать такую обстановку, что человек уйдет сам. Они и ушли, написав заявления по собственному желанию. Именно это обстоятельство стало для многочисленных проверяющих железным аргументом того, что с кадровой работой в школе №898 все хорошо: «Они ведь сами ушли!» Но почему-то никто из чиновников не поинтересовался, почему такие хорошие учителя, работающие ныне в престижных школах Москвы, покинули вдруг ни с того ни с сего школу да еще в разгар конфликта между ней и Шуралевым. Во всяком случае встречаться с этими учителями никто не стал, никому, судя по всему, ничего выяснять не потребовалось. Между тем покинувшие школу преподаватели рассказывают удивительные вещи о том, как ученики старших класов избивали преподавателей, как ученики и учителя вместе потребляли спиртные напитки и чем это заканчивалось, что директор сама считает, кто и сколько золотых медалей должен получить, а потому требует от всех ставить не объективные оценки будущим медалистам, а только отличные, что в журналах много подчисток и исправлений именно по этому поводу, что те, кто критикует руководство школы, неизбежно лишаются чего-то важного: кто – часов, кто – кабинетов, а кто-то и расположения директора, а, следовательно, в будущем и места работы… Конечно, проверяющим нужно было бы скрупулезно выяснить, имеют ли какие-то основания утверждения учителей о том, что директор сдает школьные помещения в аренду и использует эти деньги не по назначению, что собирает деньги с родителей то на учебные пособия, то на памятные подарки школе, которые на балансе отсутствуют, что зачисляет в штат электриков, плотников, сантехников и других работников, которых никто в школе не видит. Но ни округ, ни городская инспекция скрупулезностью в разборе жалоб Шуралева и учителей не отличились. Ответы были в духе «Сам такой», и никаких выводов после проверок не следовало. Исключение составила Черемушкинская межрайонная прокуратура, которая нашла несколько серьезных нарушений. В частности, установила, что неправильно оформляется договор школы с охранным предприятием – его подписывал председатель родительского комитета школы, который и расплачивался за услуги деньгами, собранными с родителей. В октябре 2002 года родительский комитет постановил – собрать с каждого класса по 1000 рублей на покупку протирочной машины, мясорубки и так далее, что противозаконно. Прокуратура убедилась в том, что подчистки и исправление отметок в классных журналах наличествует (но тут же злорадно отметила, что и на страницах Шуралева это тоже имеется), не сделав никаких выводов и комментариев по этому поводу.

В разговоре с работниками прокуратуры учащиеся не признались что с них собирали деньги при поступлении в школу. А кто, скажите, признается в том, если дети уже на пороге окончания школы и от директора зависит то, с какими оценками они уйдут в большую жизнь? Всем это оказалось понятным, кроме прокуратуры.

Но были и факты, против которых, что называется, не попрешь. Ольга Александровна Якушина сдавала физкультурный зал школы спортивному центру «Олимп». Аренда была интересной – безвозмездной, во всяком случае о том свидетельствует договор между школой № 898 и спортклубом «Олимп». Помещение давала школа, а «Олимп» должен был оказывать услуги: проводить занятия с учениками, учителями, членами их семей, индивидуальную работу с трудными подростками, их родителями и так далее. Но наиболее успешно клуб, не состоящий на налоговом учете, не имеющий своего счета в банке, работал со столичной сборной по бодибилдингу и группой поддержки этой команды, с Всесоюзной федерацией рукопашного боя, а также с отдельными спортсменами. Оплата, как рассказала руководитель клуба М.Кочеткова (оформленная на должность старшей пионервожатой школы № 898), за дополнительные платные услуги поступала через сберкассу на счет Юго-Западного окружного управления образования, но никаких документов на этот счет госпожа Кочеткова не представила, а потому прокуратура посчитала необходимым рекомендовать ОБЭП ЮЗАО Москвы и КРУ провести тщательную проверку. Нет смысла приводить полный текст акта о проверке, проведенной прокуратурой, скажу только, что появился он 9 января 2003 года и особой радости ни в школе, ни в округе не вызвал. Стало понятно, что Шуралев может открыть еще кое-что, а этого никому не хотелось. С ним нужно было что-то срочно делать. И повод нашли.

В тот день Алексей Васильевич не вышел на работу, позвонил директору, сообщил, что плохо себя чувствует и отправляется к врачу. Как говорят знающие люди, директор и учитель стоят на учете в одной поликлинике, то есть с врачами знакомы оба. Шуралеву и в самом деле было так плохо, что он отправился в поликлинику вместе с женой. Как рассказывают супруги Шуралевы, районный терапевт в приеме отказала, проворчав, что больничный лист выдавать не станет: «Итак, из-за вас у меня одни неприятности!» Шуралевы обратились к заведующей, но и та(!) отправила их восвояси. Получилось, что Алексей Васильевич не пришел на работу и оправдаться ему за отсутствие нечем, ну нет у него на этот счет никакого официального документа. Отлежавшись дома, он явился на работу, его тут же пригласила к себе Якушина. Шуралев уже понял, что подставился, что называется, «попал» и, по его словам, написал заявление об уходе по собственному желанию, но об этом директор и слышать не захотела. По ее собственному желанию учитель мог уйти только по статье. Соответствующую запись в трудовой книжке Шуралева сделали, и теперь все инстанции, в которые он обращался, говорили одно – все может решить только суд. И суд грянул.

У сильного всегда бессильный виноват. У Шуралева не было никаких шансов выиграть судебное дело. Во-первых, у него не было денег на хорошего адвоката, а у директора оказался один из самых лучших и опытных защитников Москвы. Во-вторых, у него были свидетели – бывшие коллеги, те самые, что ушли из школы по собственному желанию, а у директора мощная команда свидетелей-заместителей, председатель профкома и представители трудового коллектива. К тому же увольнение оформили по всем правилам – на работе отсутствовал, больничного листа не представил, следовательно, прогулял, какие тут еще могут быть вопросы? К суду директор и его команда подготовились основательно, – в их руках были кипы документов самого различного толка, которые показывали, сколь плох учитель Шуралев. Но Алексей Васильевич поступил мудрее, он попросил судью только об одном – изменить запись в трудовой книжке. Та, не моргнув глазом, тут же отослала дело на рассмотрение мировому судье. Мировой сначала заболел, потом отказался рассматривать дело, справедливо полагая, что это не в его подведомственной сфере. Ситуация получалась патовой: районный суд кивал на мировой, а мировой – на районный. И тогда Шуралев обратился за помощью непосредственно к руководителю Департамента образования Москвы Любови Кезиной.

В Департаменте канцелярия умудрилась потерять его письмо в тот же день, и только помощники Кезиной по просьбе Шуралева этот документ нашли. Дальше неведомая сила стала лоббировать отправку Шуралеву стандартного ответа из все того же разряда «Сам в шляпе, мы тебе об этом уже неоднократно писали». Тогда к делу подключилась «Учительская газета», и мы глубоко признательны Любови Петровне Кезиной за то, что она при всей ее безумной занятости сделала шаг, который делать была вовсе не обязана. Разбирать конфликты «учитель-школа» – прерогатива учебного округа, в ведении которого находится учебное заведение, а вовсе не департамента и уж точно не первого его руководителя. Но Любовь Петровна собрала за одним столом Шуралева, Якушину, Тихонова, вмиг расставила все нужные акценты и дала поручение своему заместителю по кадрам Евгению Кушелю конфликт разрешить, запись в трудовой книжке Шуралева изменить, а самого учителя – трудоустроить. Кезина разделяла мнение редакции, что судебные разбирательства конфликтов престижа образованию не прибавляют. Но позицию руководителя Департамента не разделяли Тихонов и Якушина. Они считали, что судебное рассмотрение нужно продолжать, и сделали все, чтобы оно продолжалось.

На очередном суде Алексей Васильевич Шуралев пошел со школой на мировую, в решении суда записано, что ему должны выдать дубликат трудовой книжки и изменить запись. Как сообщил нам учитель, этого до сих пор не сделано по причинам, ему не понятным.

В беседе с корреспондентом «УГ» заместитель Кезиной Евгений Кушель сказал: «Хотите, я сейчас тут, в моем кабинете, всех соберу и мы решим вопрос в течение пяти минут. Что касается нас, то мы этого очень хотим.