Помню я еще молодушкой была…

Педагогика. Какое удивительное слово. Что это такое? Когда человек приходит в нее?

Мне 8 лет. Родители усажены на диван, и под их изумленно-возмущенные взоры я расписываю мелом все попадающиеся в поле моего зрения двери шкафов и серванта. Так мы играли в школу. Эх, знать бы тогда, чем эти игры закончатся.

А вот уже другая картинка предстает перед моим устремленным в светлое прошлое взором. Толпа нарядных девушек с восторженным блеском в глазах у входа в Московское педагогическое училище N 5, что в Столярном переулке.

Это мы, наивные первокурсницы, поступившие на трудовое отделение. Что это значит? Это значит, что скоро мы станем учителями обслуживающего труда. Здорово, правда? 4 года. Сейчас они проносятся в памяти калейдоскопом лиц и событий. Ночные экзерсисы за швейной машинкой, удивительные поэтические спектакли, вечера отдыха (с непременным приглашением мальчиков, и в первую очередь – суворовцев), практика в ателье, а затем и в школе: первые самостоятельные шаги в профессии.

Заканчивая учиться, мы шутили, что из нас готовят всесторонне развитых жен. И действительно: умеем шить, вязать, вышивать, рукодельничать, готовить. И гвоздь можем забить, и проводку в доме провести, и электробытовые приборы починить при необходимости. В общем, мечта холостяка.

И вот весь этот кладезь талантов бегает по Москве в поисках работы. Почему? Да потому, что отделение открыть-то открыли (а мы были уже вторым выпуском), а вот мест в школе для нас как-то не подготовили. Судите сами: часов обслуживающего труда мало – 5 параллелей (с 5-го по 9-й) по 2 часа в классе. Работают там в основном пенсионеры: без образования, но зато такие “свои”, такие надежные – в декрет не уйдут, инициативу проявлять не станут, школу усовершенствовать не захотят. А мы со своими никому, как выяснилось, не нужными красными дипломами подались на продленочку. Были, правда, и исключения, отыскавшие школу, где хоть капелюшечку, но нужны. Среди таких везунчиков оказалась и я.

Знаете один из методов обучения плавать – кинуть в воду на глубине: либо человек поплывет, либо…

Так и меня – кинули на седьмые классы, от которых, естественно, отказались педагогические зубры.

И снова память высвечивает отдельные эпизоды. Первый августовский педсовет. И сразу: “Если человек пришел в школу зарабатывать деньги – он не учитель”, – это слова директора. “Дети на уроке должны быть пристроены”, – это уже завуч. Но желание работать все еще не иссякает.

– Идешь заменять физику.

– Но я же учитель обслуживающего труда!

– …

– Я не могу вести физику!

– Ну и что?

-…

– Почитаешь им что-нибудь.

Такой диалог – обычное дело. Только за один год работы я заменяла английский язык, историю, рисование, алгебру… Короче говоря, не освоена была только физкультура, и то лишь ввиду непоколебимого здоровья учителя.

Что говорить, первый год работы – испытание на прочность. Причем испытуемый – молодой специалист.

Кто работает во вторую смену в субботу один в уже опустевшей школе? Молодой специалист. Кто ведет самые неуправляемые классы? Молодой специалист. Кто имеет четыре “окна” при шести уроках? Молодой специалист. Кто может, отработав двенадцать (!) часов, успеть еще в институт на вторую пару? Молодой специалист.

А когда мне, всего лишь студентке-второкурснице филфака МПГУ имени В.И.Ленина, было настоятельно рекомендовано преподавать русский язык и литературу в девятых классах (причем, конечно же, в самых-самых) – это уже было весело не на шутку.

И понеслось…

Представьте, приходите вы в класс и встречаете усердно-внимательные взгляды. Тут уж только держись! А спустя парочку дней получаете сочинение на тему “Несколько слов о себе, любимом”, разукрашенное лирическими отступлениями, всяческими ехидствами, типа: “Вы заметили тут ошибку? Это я специально – Вас проверить…”. А рядышком на полях – эпатажные иллюстрации, например: изображение обеденного стола после обильного ужина, под ней подпись: “Интересно, а как Вы на это отреагируете?”.

Уроки в две смены, по дороге в институт и обратно – пачки тетрадок. Думаю, для пассажиров, встречавших меня тогда в метро, это было увлекательнейшим зрелищем: ставишь “5” – весь вагон радостно и облегченно вздыхает; “2” – на лицах ужас и такое сочувствие…

Ты возвращаешься домой и готовишься к урокам, а где-то уже ближе к рассвету можно и о собственной учебе подумать. Может быть, поэтому у большинства молодых педагогов – хронический, прогрессирующий недосып.

И вот если вы прошли через все это, не дрогнули, не подали заявления об уходе, не надерзили завучу или секретарше, терпеливо изо дня в день об’ясняли директору, как вас зовут, – вот тогда считайте, что испытание огнем вы уже прошли. Остались только вода и медные трубы.

Ирина ГРИГОРЬЕВА