Полеты с глобусом и наяву. Зачем учитель географии Виктор Служкин залез под стол?

Триумфатором недавно завершившегося в Сочи 24-го «Кинотавра» стала картина Александра Велединского «Географ глобус пропил». У нее и Гран-при фестиваля, и еще три награды в профессиональных номинациях. Пройти мимо этой «школьной» истории «УГ», разумеется, не смогла.

Школьная – это, конечно, перебор. Школа в «Глобусе» только один из мотивов, повод разобраться с героем, провинциальным учителем Служкиным Виктором, как бишь там его отчество… Герой этот в исполнении Константина Хабенского, получившего все на том же «Кинотавре» приз за лучшую мужскую роль, вызвал жгучий интерес у кинообщественности и, надо думать, окажется не менее горячо обсуждаемым по выходе картины в официальный прокат, который обещает быть оглушительным.Буду честен, сам я учился в неинтересном классе, просто вспомнить нечего. Мы не срывали уроков и не сбегали с них всем классом, не «мычали», глядя честными глазами при плотно сжатых губах на растерянного педагога, практически никогда, наконец, не имели счастья аудиенции в директорском кабинете по поводам, позорящим каждого советского ученика. Но все это, спустя годы, не мешало нам представлять себя отчаянными башибузуками, рассказывать, что именно наш класс был головной болью всей школы номер такой-то и что это слава о нас доходила даже до строгого районо, с коим не забалуешь. И совсем не удивляло, что внимающие нам собеседники, оказывается, тоже были главными возмутителями спокойствия в своем школьном пространстве. Ах эти воспоминания о прекрасном и несбывшемся! В давних, так легко прощаемых молодеческих фантазиях жила тоска по непригодившемуся адреналину. А еще – по Учителю из тех, какого ни у кого из нас не было.С разной степенью пиетета можно вспоминать об Алине Никифоровне, Анне Степановне или Александре Яковлевне (у каждого свой список). Словесник Николай Герасимович, Виктор Владиславович – физик с внешностью уже отравившего Нину Арбенина, или учитель пения Аким Иванович – то какая-то случайность. Мужчины-учителя в мою школьную, послевоенную, пору были еще редкостью.Зато какое кино снимали тогда про учителей-мужчин! «Педагогическая поэма» – напичканная идеологией картина 50-х, но сколь убедителен и непатетичен был артист Владимир Емельянов в роли Макаренко! А мятежный, «ищущий бури» Викниксор Сергея Юрского в «Республике ШКИД» Геннадия Полоки? А Вячеслав Тихонов в «Доживем до понедельника» Сергея Ростоцкого? А Олег Борисов в «Дневнике директора школы» Бориса Фрумина и Алексей Петренко в «Ключе без права передачи» Динары Асановой? Вот это парад Личностей! И вдруг – на тебе, после столь грандиозного списка «во славу отечественного среднего образования» Константин Хабенский играет в «Глобусе» учителя географии, которого нельзя не то что брать учителем, но и вообще к детям подпускать. И что еще удивительнее, он становится пускай не героем и образцом, но магнетически притягивающим к себе – противоречивому, пьющему, отнюдь не примерному.Буквально через несколько минут после начала фильма где-то там, в закоулках памяти, зазвучала вдруг странно знакомая мелодия, и, вслушиваясь, припоминая, начинаешь ловить себя на том, что однажды уже виделся с этим появившимся на экране человеком. И оказалось нетрудно вспомнить, кто это, и, как говорится, только выбирай, кто ближе, потому что в памяти тут как тут и Зилов из вампиловской «Утиной охоты», и инженер-конструктор Сергей Макаров, герой Янковского из культовых «Полетов во сне и наяву» Романа Балаяна. Да что там вспоминать, вот она вам – прямая цитата из «Полетов»: учитель Виктор Служкин в «Глобусе» лежит на перекладине качелей и снизу вверх глядит на перевернутый с ног на голову вечерний мир. Так и тянет сравнить его с героем Янковского, но не получается, потому что теперь другое время, век другой, мелодия другая. Только вечернее небо осталось по-прежнему звездным.Наверное, есть своя логика в точке зрения тех, кто говорит о внутренней эмиграции, роднящей с Зиловым нового героя Константина Хабенского. Однако все дело в том, что в отличие от Зилова, в квартиру которому приносят венок с его, живого Зилова, именем на печальной ленте, Зилова, которого, если вдуматься, хоронит само время, Виктора Служкина никто не хоронит. Разве что всем вокруг, включая жену, лучшего друга, а также директора и завуча школы, не без внутренней борьбы принявших его на работу, хочется, чтобы он жил правильно, как все. А ему почему-то правильно не живется: скучно и – надоело. Надоело осенним листочком кружиться в водовороте, из которого ни вправо, ни влево, ни вперед, ни назад, а только вниз.И естественно, не хотят жить по правилам и приписанные теперь к необычному классному руководителю девятиклассники. Сцена первой встречи с подопечными не удивила, потому что была изначально предсказуема. Занимало только, каким поступком героя будет расцвечена предложенная ситуация, потому что без конфликта не обойтись – таков закон жанра. И Служкин Виктор, как бишь его отчество, такой поступок совершает – он без особых затей лезет под стол. Не в том смысле, что ретируется туда на глазах честной публики, просто эта самая честная публика во время урока занимается своими делами столь громко и увлеченно, что ничего вокруг не замечает, а потом глядь – нет новенького. Был и пропал. Хотя нет, не пропал – под столом сидит. Мог ли подобный пассаж стать первым шагом к предполагаемому в самом скором времени единению класса с новым классным руководителем? Сомнительно. И оно, кстати, так и не случилось, несмотря на вереницу дальнейших событий. А впереди было много всякого разного. С учениками их классный руководитель и в карты играл, и курил, и, неловко сказать, выпивал, и вниз по порожистой воде спускался, рискуя не только репутацией и головой, но и свободой, если не дай бог что… Но все случившееся их так и не соединило в одно целое, и когда класс и учитель расстались после банального увольнения последнего, явных переживаний ни с той, ни с другой стороны не наблюдалось, потому что такие переживания были бы против истины – учитель и ученики оказались из разных миров. Они не были лучше или хуже своих сверстников, а он не был тем, кого так хотели в нем увидеть близкие и руководство. А был всего лишь обыкновенным неслучившимся человеком. Или все же случившимся? Вот на самом деле в чем главный вопрос нового фильма Александра Велединского.И тут, как нельзя кстати, стоит напомнить, что «Географ глобус пропил» снят по одноименному роману уральца Алексея Иванова, писателя, чья известность подкреплена сегодня уже несколькими литературными премиями. За «Глобус» Иванов премий не получал, но права на переложение романа для сцены приобрели несколько десятков российских театров. Теперь приспело время для киноверсии, которая, понятно, не могла вместить в себя всех сюжетных линий первоисточника. Впрочем, в активе картины есть замечательный любовный дуэт Константина Хабенского и Елены Лядовой, а это еще одна занимательная тема для размышлений и дискуссий, особенно в женских кругах. Есть еще один дуэт – того же Хабенского и юной Анфисы Черных, единственной москвички в группе пермских школьников, сыгравших в фильме ребят того шального класса, что достался на время Виктору Служкину. Впрочем, москвичи или пермяки – тут никакой разницы, сегодняшний мир стал так похож на интернет-пространство, которое всех равняет, что никто не вырывается вперед, но никто и не отстает. Завершается фильм грустно. Не печально, но грустно. Разделенные с Виктором Служкиным сеткой проволочного школьного забора, его недавние ученики, перекинувшись с отстраненным от их воспитания учителем парой необязательных вежливых фраз, будут уходить от него туда, где никто не отстает, но и не вырывается вперед. Туда, где однажды кому-то из них будет предназначено осенним листочком кружиться в водовороте, откуда ни влево, ни вправо, ни вперед, ни назад. А ему так хотелось для них иного. Что ж делать, надежда была, как пел Окуджава. Да, кстати, и отчество у Виктора Служкина все же есть. Сергеевич он…