Поговорите с бабушкой. Семейный русский – язык второго поколения эмигрантов, живущих в США

Начнем с уточнения: не все эмигранты второго поколения говорят на особом семейном русском, о котором пойдет здесь речь, однако сбалансированных билингвов, одинаково хорошо говорящих на двух языках, во втором поколении американских русских мало. Сохранение языка носителями второго поколения подкрепляется регулярными поездками в Россию и в целом коррелирует с временем, проведенным в русской школе, – ребенку, родившемуся и хоть сколько-то учившемуся в России, легче сохранить русский язык, чем ребенку, родившемуся в русскоязычной семье в Америке.Как ни печален этот факт для тех, кто дорожит чистотой русского языка, бoльшая часть русскоязычных эмигрантов второго поколения – это нестабильные билингвы, называемые в современной англоязычной литературе heritage speakers – ‘носители первого языка как семейного’. Это люди, которые с детства были погружены в среду русского языка, может быть, даже начали говорить только на нем; став взрослыми, они по-прежнему понимают и, возможно, все еще немного говорят по-русски, но им легче говорить на главном языке своей страны – американском английском.Интересны цифры, показывающие, с кем такие носители языка говорят по-русски: c родителями – 85%, c бабушками и дедушками – 95%, c чужими взрослыми – 72%, со сверстниками – 12%. Последняя цифра – несомненный показатель утраты языка, сужения сферы его употребления, так как при малейшей возможности перейти на английский эмигранты второго поколения так и поступают.

Такие носители русского языка слышат то, что говорят вокруг них, и в их речи еще сильнее развиваются те изменения, о которых шла речь в связи с эмигрантами первого поколения. Помимо развития тех характеристик, которые уже есть в американском русском, русский язык второго поколения имеет ряд необычных грамматических черт, которые отдаляют его от русского языка в чистом виде и одновременно сближают с другими эмигрантскими языками второго поколения. В число этих черт входят утрата падежной системы, ослабление или полная утрата глагольного вида (например, Я так усталая, ты не веришь), утрата многих форм глаголов движения (например, Вы часто идете в церковь?), трудности употребления сложноподчиненных предложений, использование если вместо ли при подчинении под двойным влиянием английского и южного русского или (вместо ли), ср.: Зачем ты спрашиваешь, если ты завтра будешь к нам приходить? Последний пример, в котором неверно с точки зрения русского языка употреблено аналитическое будущее (будешь приходить), указывает на еще одну черту языка второго поколения – общее усиление аналитизма, которое в свою очередь связано с сильными изменениями в морфологии. Принято считать, что носителям русского языка второго поколения трудно говорить, так как у них нет автоматизма во владении морфологией, а на их понимании это не отражается – отсюда распространенное мнение, что такие носители плохо говорят, но все понимают. К сожалению, эта точка зрения не подтверждается конкретными исследованиями. Иллюзия понимания возникает потому, что до недавнего времени такие носители наблюдались либо в домашней обстановке, либо в рамках урока – и в том и в другом случае контекст строго задан и ошибиться в чем-то трудно. Выясняется, что при отсутствии привычного контекста уходит и привычное понимание, тогда как компетентный носитель языка не теряет понимания и при многозначности. Итак, носители русского языка во втором поколении испытывают трудности как при порождении речи, так и при понимании и, конечно, весьма далеки от своих ровесников, выросших и учившихся в России. Однако для них далеко не все потеряно – все больше и больше студентов американских вузов, выросших в русских семьях, выказывают желание изучать русский язык и улучшать свои навыки. Желание говорить по-русски объясняется рядом причин – многие хотят использовать последнюю возможность общаться со своими бабушками и дедушками, теми самыми «сеньорами», о которых шла речь выше; иные мечтают поехать в Россию, встретиться с родственниками, живущими там, и лучше понять культуру, историю и язык метрополии. Несомненно, падение железного занавеса и более открытый мир, являющийся студентам нынешнего поколения, играют в этом желании большую роль; как говорят многие студенты, зачем же ехать в Индию, когда можно поехать в страну, где у тебя уже есть какие-то корни? И наконец, некоторые из эмигрантов второго поколения надеются использовать свои знания русского языка в будущей работе. Прямым следствием интереса эмигрантов второго поколения к их семейному языку является то, что все большее число таких эмигрантов записываются на курсы русского языка в университетах и в результате все большее число университетов создает курсы русского языка для русских. Уже появился учебник для носителей семейного русского языка, и их присутствие на занятиях вынуждает педагогов коренным образом менять привычные приемы преподавания русского языка как иностранного. Сами студенты хорошо понимают, что им необходимо расширить владение разными стилями русского языка, и стремятся улучшить свое умение писать и читать по-русски. Ниже мы приведем несколько примеров текстов, написанных студентами начального курса «Русский для русских» в университете Брэндайс (Brandeis) недалеко от Бостона. Студенты должны были каждую неделю писать о чем угодно в блоге по 3-4 предложения. При этом им нельзя было пользоваться никакими компьютерными спелчекерами. Примеры из блога девушки, приехавшей в США в 8 лет (она жила с приемными родителями, сама научилась читать и писать по азбуке, затем пришла на курс «Русский для русских», где впервые попала в ситуацию изучения языка в академической обстановке): Я хочу слышать любэ, я уже их давно не слышала! Я моем брата отдала все мое музыку. Я сейчас скучаюсь за его. Скора я его буду видеть. Я хочу что бы эгзамины закончелись что бы я могу мою семью. Пример из блога студента, приехавшего в США в один год (он научился читать и писать по-русски в университете): Раз я долго не добавлал к блогу, я буду сеичас в форме сказке. Довно назат, в африке был алигатар. Он был старыи и болнои. Он жыл сам свбои под болшим дубом. Нетрудно заметить, как много ошибок в этих блогах, нетрудно также заметить сходство с тем, как пишут по-русски маленькие дети, еще не начавшие ходить в школу, и легко впасть от всего этого в глубокий пессимизм. Наверное, неудивительно, что стремление замечать ошибки в произведениях эмигрантов второго поколения очень сильно – ведь от них ждут, что они будут похожи на своих сверстников в России, и это ожидание, вызванное сознанием того, что они многое могут сказать и, как кажется, многое понимают, окрашивает восприятие их языка. При таких ожиданиях нетрудно предаться тоске об утрате языка. Но стоит подумать и о том, как мало было дано этим людям – они не ходили в русскую школу, они не смотрели с утра до ночи русское телевидение, не сидели в русском Интернете и лишь 12 процентов времени говорили по-русски со своими сверстниками… И если посмотреть на них с иной точки зрения – как прочен язык даже тогда, когда ему не хватает питательной среды, – то оказывается, что есть причины и для оптимизма. Этого оптимизма только прибывает, если посмотреть на то, насколько существенно продвигаются студенты в курсах русского языка для русских. Сравните приведенные выше тексты с сочинением студента более продвинутого уровня (как и другие, он вырос в США, по-русски он говорил дома с бабушкой и дедушкой, а в Брэндайсе прошел несколько уровней языковой программы): Я соглашусь с тем фактом что средний русский человек будет знать больше стихов наизусть чем тот же американец. Я даже смирюсь с предположениям что русский может читать больше литературы чем американец, но я как гордый патриот, не готов уступить и полностью принять что у русских ближе отношения к поэзии чем у нас. Я лично, в школе тоже некоторые стихи запоминал; конечно не в таком количестве как в Cоветском Cоюзе, но мы стихи тоже наизусть учили… Например, я никогда не забуду Роберта фроста «золотое таким не остается.» И еще ежегодна, начиная с седьмого класса, мы в классе четали хотя-бы одно произведения Шекспира. И если он не великий поэт, тогда я даже не хочу знать поэзию. Путь от языка начинающих студентов к языку, представленному в последнем примере, нельзя пройти, не прилагая никаких усилий, но наше сравнение убеждает, что эмигрантов второго поколения можно максимально приблизить к уровню их сверстников в России. Эмигранту второго поколения гораздо легче достигнуть более высокого уровня, чем человеку, изучающему русский язык как иностранный. Не стоит постоянно сравнивать русский язык в России с русским языком эмиграции; лучше разобраться в особенностях последнего, оценить их и на основе понимания того, в чем состоят слабые стороны языка эмигрантов, строить новые программы русского языка для русских, живущих за пределами России. Подведем итоги. На русском языке в США говорит достаточно много эмигрантов, приехавших в страну в 1970-1990 гг. Несомненно, русская эмиграция в США неоднородна, и ее надо описывать с учетом места проживания, региона в России, откуда приехал эмигрант, социального и культурного положения этого эмигранта в американском обществе, степени его интеграции и других факторов. Однако на всю эту пеструю картину накладывается крупномасштабное деление на две категории –  на язык эмигрантов первого и второго (или, если угодно, 1,5-го и 2-го) поколения. Даже язык первого поколения – людей, покинувших Россию уже взрослыми, – отличается от языка метрополии. Язык второго поколения претерпевает существенно более серьезные изменения. Однако носители этого языка все чаще выказывают интерес к изучению русского языка, и опыт показывает, что из них получаются прекрасные ученики. Tаким ученикам нужны все новые и новые возможности для возрождения их семейного русского. ​Мария ПОЛИНСКАЯ, профессор Гарвардского университета