Подружка

Уходящая весна, затопившая южный город жаром, заманчиво глядела в окна школы-интерната. Десятиклассник Дима, сбивчиво считая остатние дни до последнего звонка, сладко жмурился: еще чуть-чуть – и каникулы!

Публикация приведена в формате PDF:Скачать/Просмотреть Скачать/Просмотреть (Для просмотра необходима программа Adobe Reader или ее произвольный аналог).

– Дима, тебя контрольный тест интересует или улица? – прервала его грезы учительница. Закрасневшись, наш герой нехотя оторвался от окна. «Суметь бы первым днем каникул вырваться в деревню. Ведь там бодрящее алое утро с серебром росы на траве. Там и ковры из полевых пахучих цветов с бабочками-сладкоежками. А еще зовущий в гости еловый лес с дарами грибов, ягод и ключевой, до дрожи холодной воды. В деревне и давняя подружка. За весну она, верно, подросла, стала краше, а льющиеся косы, конечно же, длиннее».

Наконец учебные тесты позади! Старый «жигуль»-четверка, фыркая несгоревшим дешевым бензином, мчит Диму с родителями в родовую деревню Жданка, какой дороже ему нет во всем белом свете. В ней мальчику открывалась жизнь, ее приметы. Незабвенной из них стала раскидистая белоствольная береза, вольно росшая в середине огорода. Под ее густыми косами звенело детство Димы. Отсюда его первые картинки памяти. Едва научившись ходить, он тянулся к березе, чтобы обнять ее. «Ведь она гасит хворости, добавляя силы», – скажут ему позже.

Ветви березы, за которые можно ухватиться с земли, были ему качелями. Ветви хрустели, постанывали, но, любя своего дружочка, терпели. Дупло березы таило разноцветные шарики и заграничные монетки. Соседской ребятне они шли подарками. Дружба с березой помогла Диме понять ее говор. Если листья на макушке затрепетали – жди смены температуры. Если же листья колышутся внизу – погода день-другой не переменится. Всего нахлынувшего достаточно, чтобы радовать дедушку ответом: подружка она мне, березонька наша!

С этими переживаниями незаметно мелькнули в окне машины уже три или четыре села. Далее въехали на знакомое лысое взгорье. Остановились. Впереди завиделась Жданка, тесно прижавшаяся единственной улицей к берегу речушки. Изучая историю своей деревни, Дима знал, что она веками ждала от царей, генсеков и президентов милостыни. Ее же как не было, так и нет. Оттого она и печалится. Ветхими домишками, скелетом былого коровника, немощеной дорогой. И только огороды-кормильцы во внимании здешнего человека. А вон и родной до зачастившего сердцебиения огород. «Но где же береза?! Может, марево мешает разглядеть ее?» – сдерживался мальчик от вскрика. Обернулся на отца и мать. Они, опустив головы, смотрели под ноги словно на покойника. Оба боялись сказать ему, что после неожиданной и загадочной смерти бабушки и дедушки их непутевый сын Жорка начисто срубил березу.

– Слышь, сеструха, – «расстреливал» он по телефону месяц назад Димину маму, – кризис не только вас, городских, душит, он и нас зацепил. Но я выкручусь. Прикинь-ка, сколько огородной земли пустует под березой? Не считала, говоришь. А я не поленился, подсчитал. Осенью та пустошь даст мне пару мешков картошки, а то и боле. Теперь ясно, зачем я развязался с березой? Что сопишь?

Опомнившись от Жоркиного безумия, «сеструха» посетовала:

– Береза-то роднею нам была, подружкой звалась твоему племяннику. Без нее летние каникулы ему, что без солнышка!

– Чиню ему велосипед с моторчиком. Пусть гоняет по деревне.

Этот разговор родители передали сыну только здесь, на остановке.

– Мне расхотелось ехать в деревню, – выдавил из себя Дима.

– Нам надо, сынок, повидаться с домом бабушки и дедушки, – смахивая мизинцем слезы, просила осевшим голосом мать. – Заодно и с березкой свидимся. Она теперь поленницей дров, поди, сложена или к завалинке лавочкой легла. Проститься с нею родство велит.

Последние слова подтолкнули сына. Съехали со взгорка и встретились с заметно осунувшимся Жоркой. Раскинув руки-клешни, он потянулся было к племяннику. Тот отшатнулся от него, как от чумного. Часом позже, обливаясь потом, Жорка хищнически пластал березу на полешки. Сжег их до крепких углей. Тут же на городском рынке схватил за них деньги. Его звала-манила дешевая скупка заброшенных земельных паев бывших колхозников. «Если обойду ошибки Прошки Громова, заживем!» – поднимал он жене настроение.

Не успевший остыть «жигуль» вернул незадачливых пилигримов в город тем же днем. Потолкавшись по скучным квартирным углам, Дима пришел в школу. «Сюда влечет меня неведомая сила», – отозвалась в нем строчка любимого поэта. Улучив момент, встретился с учительницей, заметившей его рассеянность на недавнем собеседовании. Едва ли не в слезах рассказал ей переживаемое несчастье.

Услышанное стало пожившей учительнице подтверждением ее переживаний. «Удивительно, – думала она, – отрок, не могущий еще знать глубины состояния нынешнего общества, высветил его. Да и чем? Невыдуманным рассказом о новой плодящейся породе людей. Отсюда все наши экономические болячки. Объясню это Диме, только спрошу сначала»:

– Жалеешь, что простился с деревней?

Ответом порадовалась.

– Нет, остаться там на лето – смириться с Жоркой-волчарой. Бр-р! А в Жданку я вернусь. Только годами позже, – резко распрямил он спину.

– Это когда же и в каком качестве?

Предвидел Дима и этот вопрос. Отвечать он не хотел. Но уже сейчас хотелось ему быть человеком поступка, а не пустого слова! Меж тем его откровения ждали.

– Береза памятна мне. Через нее шла любовь к Жданке, ее людям. Это вроде зова мне. Вернусь после окончания вуза… Точно.

Собеседникам казалось, что их встреча бесконечна, оттого-то они и не заметили наступившего за окнами вечера.

Москва