На чтение: ≈ 19 мин.Леша, в дни десятилетнего юбилея вашей организации давай начнем разговор с темы “Бойцы вспоминают минувшие дни”. Ведь и ты, и я работаем в нашем общем деле, в организации детского и юношеского движения, уже больше трех десятилетий. Так сказать, товарищи по партии.
Хотя мы сами, конечно, никакой партией тогда себя не считали. Замысел наших “отцов-идеологов” был тогда, в начале 60-х, всего лишь в создании новой юношеской организации взамен комсомола – на основе творческой, демократической модели жизни, созданной во Фрунзенской коммуне Ленинграда и через Всероссийский лагерь “Орленок” с помощью “Комсомолки” перенесенной во множество областей Советского Союза. Во что это вылилось, ты прекрасно помнишь. Разгон коммунаров в “Орленке”, запреты и разгромы наших клубов по всей стране… Так мы ушли в подполье, замаскировавшись кто под пионерские и комсомольские штабы, кто под школы учебы комсомольского и пионерского актива, кто под педагогические отряды… Многие наши старшие друзья сгинули навеки, пройдя сквозь тюрьмы и психушки, но само явление не погибло, мощный всплеск творчества “шестидесятников” в педагогике не захлебнулся и был продолжен в разных формах и в 70-е, и в 80-е, и в 90-е, и в наши дни.
Помню, в середине семидесятых собрались в “Комсомолке” наши уцелевшие “старики” из разных регионов, и Гамаюнов, создатель легендарной горловской коммуны в Донбассе, а на то время руководитель местных профсоюзов, заявил нам: “Вы только киньте клич, мы все опять поднимемся”. Но я уже прекрасно сознавала, в каком мы времени находимся, и потому недоумевала: какой клич? Куда поднимемся? На площади мы больше не вышли в отличие от первых коммунаров. Ведь за нами шли дети, и мы прежде всего педагоги, детские работники, а не революционеры и политики.
И вот я вспоминаю нашу первую встречу с тобой в Воронеже, когда я сразу приметила: наш человек, тоже “подпольщик”. Ты тогда был старшим комиссаром областного педагогического отряда “Искра” и зам. зав. школьным отделом обкома комсомола. Напомни, пожалуйста, свою предысторию.
– Впервые я во всю эту творческую стихию попал в 1966 году, когда, будучи секретарем школьной комсомольской организации, поехал в наш областной лагерь “Искра”. В его ядре были ребята, побывавшие в “Орленке” на коммунарских сменах, оттуда они привезли и песни, и коллективизм, и коллективную творческую деятельность. А в 1968 году меня направили в “Орленок”, но за нами в области уже стояли взрослые, подготовленные люди, понимающие потенциал детских и юношеских объединений, – старшие вожатые школ, яркие педагоги, комсомольские работники.
Потом – учеба на специальном факультете, помнишь, тогда под коммунарскую методику в педвузах открывали историко-педагогические факультеты? Потом армия, работа в школе, затем в обкоме комсомола. Здесь и зародился наш педагогический отряд из молодых людей разных профессий, работающих с ребятами не только в лагере “Искра” на каникулах, но и весь учебный год.
Что же касается коммунарства как явления и, шире, самого “хождения в детство” множества ярчайших организаторов детских сообществ, то все-таки это прежде всего просто соответствует нашему российскому менталитету. Вечной тяге к соборности, общинности, духовной чистоте. В нас это все было заложено изначально.
Так что наше отечественное детское и юношеское движение питается глубинными истоками российской духовной культуры, а не просто придумано и запущено в жизнь по чьим-то схемам. Просто все удачно совпало тогда, в 60-е: множество ярчайших личностей в разных городах страны – Иванов, Шапиро, Шмаков, Уманский, Лутошкин, множество их авторских открытий в работе с детьми, общий подъем активности, и все это легло на благодатную, органичную почву.
– Я была потрясена, когда в опыте Тубельского и Штейнберга, бывших московских вожатых 60-х годов, обнаружила практически те же формы работы, что и у нас в коммунарстве, но в иной модификации, под другими названиями – они изобрели их независимо от “Орленка”, от опыта Фрунзенской коммуны, что еще раз доказывает объективность фундаментальных законов и открытий не только в точных науках, но и в человековедении, педагогике.
– Это естественные законы, на которые интуитивно выходит каждый нормальный педагог: прожил день с детьми, давайте подведем итог. У одних это “свечка”, у других – “огонек”, у третьих – релаксация или просто разбор дня… Главное, все время держать в уме сверхзадачу: зачем мы собрались? Зачем мы вместе? Не просто нанизывать одну за другой игровые формы жизни.
– Но тут есть очень опасный тупик, в который скатывались многие известные мне коммунарские объединения, просто творческие коллективы, включая и мой собственный клуб при “Комсомолке” в середине 70-х годов. Это когда в очень свободной, раскованной, неформализованной жизни детей и взрослых вдруг куда-то теряется жизненный смысл всей этой жизни, и получается по большому счету творчество ради творчества. Коллектив – ради самого коллектива. Самоопределение – ради самого самоопределения.
– Что касается подлинного самоопределения, то у него внутри есть еще и очень хороший деловой смысл: самореализация. Если ты самоопределился, выбрал себя свободно в той или иной ситуации, это еще почти ничего не значит. Смог ли ты реализовать, воплотить себя и в текущей, и в длительной перспективе? Если мы не поможем ребенку реализоваться в жизни, то все наши свободы воли и прочее будут очередной демагогией, только теперь уже демократической, либеральной. Он будет самоопределяться всю жизнь вне какого-то внятного, ощутимого результата. И сам же он в итоге будет несчастен.
– Вот именно: сегодня уже мало создать яркие, творческие системы жизни ребят, которые прежде были как бы самодостаточны, когда вокруг повсюду царили давиловка и казенная мертвечина. Нынче у нас уже достаточно опыта и зрелости, чтобы у наших выпускников была успешная, победная, красивая жизнь в социуме, а не только в наших оазисах.
– А здесь без изначального целеполагания не обойтись. В отличие от школы как учебного процесса наша работа заключается в создании моделей самой жизни, и потому эта жизнь должна быть естественной, гибкой, переменчивой, иначе мы породим догматиков, неспособных меняться и уж тем более изменять к лучшему доставшуюся им реальность.
– Нынешнее поколение вообще очень прагматично: они всюду ищут прежде всего комфорт, а в итоге тянутся к наркотикам и всяким заморочкам, чтобы избежать скуки этой самой комфортной жизни.
– И еще у них общее заблуждение, что можно изменить жизнь, просто влияя на другого человека. А это невозможно. Не надо друг на друга влиять, друг на друга давить. Мы должны заранее договориться, и детская организация эти возможности дает, что надо менять жизнь. Тогда и человек будет меняться.
– Кстати, удивительная эта категория: детские работники. Не школьный учитель, не кружковод, а организатор детской жизни. Это профи в своем деле высокого класса, хотя нынешнее общество эту категорию практически не знает, не замечает. А ведь это – особая позиция в отношении к детству, к жизни вообще:
– Но дается эта позиция с большим трудом. От многого в себе приходится отречься. Вот приходит новое и опять новое поколение, а у тебя за плечами уже столько смен этих поколений, что ты наперед знаешь, что будет вот с этим и вот с тем парнишкой, и можешь упредить, застраховать, внушить наперед ему это знание буквально за несколько часов плотного общения. И он тебя выслушает, примет, и все будет нормально. Но именно со своими десятками лет опыта ты знаешь, что как раз этого-то делать и не надо. И потому весь свой опыт, все свои возможности ты так распихиваешь по годам и десятилетиям, чтоб он в течение этих дней и десятилетий сам понял то, что ты мог сказать ему с самого начала.
Ведь ни формулу жизни, ни книжку по жизневедению, ни пересказ своего опыта мы ему дать не можем, в отличие от школьного учителя. Просто “учебный материал” у нас другой, его невозможно преподать, передать, как книжное знание, его можно только прожить.
И в этом – совершенно иная, чем у учителя, стилистика общения. Нет ни строгости, ни требований, ни диктата. Потому что в детские объединения, в отличие от урока, ребята приходят сами, добровольно, часто сами не понимая, с какой целью, может, просто удовлетворить свое чувство коллективизма или избавиться от одиночества. И потому никакой диктат невозможен: так, пришел, значит, завтра сделать то-то и то-то!
– Теперь давай поговорим о вашем конкретном сообществе, живущем вот здесь, на двух этажах здания на Новой площади, дом 6. Это ведь совершенно уникальное место: все, что осталось от партийно-комсомольской верхушки, от бывших ЦК партии и комсомола. Когда вся система рухнула и в бывшее здание ЦК въехали совсем другие люди и структуры, эти два этажа уцелели: бывший школьный отдел ЦК комсомола и бывший центральный совет Всесоюзной пионерской организации. Все, кто работал в те годы в этих кабинетах, в них же и остались. Просто “вывеска” изменилась. Не знаю в подробностях, как это вам удалось, знаю лишь одно: иначе поступить вы просто не могли, не имели права. Ведь в ваших руках были судьбы детских объединений и наш золотой фонд: методисты, вожатые, руководители профильных отрядов. Их утрата, распыление были бы невосполнимы. Таким образом, вы – единственная структура в государстве и обществе, которая перевела “подведомственный” вам участок жизни из одной системы в другую, из одного режима в другой плавно, без катастрофических обвалов. Вы на самих себе выдержали и пережили все эти обвалы, но не покинули свой пост.
– Семидесятые – это как раз был взлет, расцвет детского движения в стране.
– А дальше, в годы перестройки, уже взрослые не заметили мощных сдвигов в детском сообществе: революцию в “Артеке”, например. Еще до XIX партконференции, до съездов народных депутатов, до Сахарова на трибуне первыми опрокинули все привычные регламенты и сценарии всевозможных форумов и съездов именно дети. На своей революционной линейке X слета пионеров, взбунтовавшись против навязываемых им решений и в одну ночь опрокинув и все эти решения, и само руководство пионерской организации.
– Это единственная организация в стране, которая сама о себе позаботилась, сами дети решили: нас нынешняя пионерская организация не устраивает, давайте перестраиваться, давайте думать, как жить по-другому. Там же, в “Артеке”, впервые в стране шли альтернативные выборы, и тогда же сами ребята избрали вместо Никитина из многих кандидатов Елену Чепурных, которая с тех пор и является председателем нашей Федерации детских организаций.
А это, конечно, прецедент, которого так и не заметили, не оценили ни историки, ни аналитики: детская организация, которой “руководил комсомол и направляла партия”, сама нашла в себе силы сбросить этот диктат без крови и баррикад.
– Надо сказать, что взрослые в нашей организации были готовы и практически и духовно к работе с ребятами в новых условиях демократии, свободы. И потому так важно было сохранить эту преемственность кадров и в постперестроечный период. Текучки у нас практически нет, хотя люди работают на износ, на мизерной зарплате. Но мы все остались, просто потому что сознавали: мы делаем свое дело так, как надо его делать. А ведь нам уже по пятьдесят лет, а то и больше.
Но только сейчас, когда ситуация понемногу стабилизируется, когда и органы государства все чаще начинают понимать, что такое детские объединения и зачем они нужны, когда отдельные руководители из самых верхов поворачиваются к нам лицом – вот только сейчас мы можем немного вздохнуть, и приходит понимание: да, нам скоро пора уходить… По большому счету мы сделали то, что были должны сделать: взамен единой, массовой, обязательной и единообразной организации теперь существует многообразие детских объединений, где наряду с пионерскими есть и те, которые вообще не переносят слова “пионер”. Бога ради. Где и внутри объединений всех не стригут под общую гребенку, и для этого есть множество наших программ с учетом самого широкого спектра интересов – от морского дела до золотого шитья.
Разные программы, разные варианты, разные методы – все десять лет мы это исповедуем.
– Но знаешь, Леша, что мне еще важно: в ваших кабинетах все время толкутся дети или их руководители. Все это круг самоотверженных и, в общем-то, бедных по нынешним меркам людей. Вы с ними – ровня, вы не стали “крутыми” начальниками. Ваши этажи – это не номенклатурные кабинеты, а просто место работы людей.
– Это просто наша позиция. Она начинается с того, что дети не должны быть вовлечены в политическую деятельность. Любую, под любыми знаменами. Мы могли бы уже не с одной партией безбедно сосуществовать, сотрудничать. Но если бы мы пошли на это – с чем бы мы сегодня остались? Вспомни, сколько партий за это время поменялось, сколько идеологий, платформ? А так у нас нет врагов просто потому, что мы занимаемся другим, не партийным делом. И мы хотели бы, чтобы это дело признавало государство в целом. Мы что, не готовим детей к жизни, к труду, не учим их уважать старших, государство? Совсем наоборот. А главное, мы их учим быть людьми. А дальше, по закону, после 14 лет – пожалуйста, сам выбирай какую хочешь партию.
И, во-вторых, мы не работаем на сравнение. Это я постоянно и своим сотрудникам, и во всех инстанциях объясняю: не надо сравнивать, кто лучше, кто хуже. Если в нашей организации собрались наши дети, они любят нас – значит они хорошие. А не наши дети что, плохие? Пусть они любят Сидорова – и на здоровье. Этот их выбор надо уважать. Но все это очень сложно объяснить “вышестоящим товарищам” на всех уровнях, с детства усвоившим совсем иной опыт: как это, без единой на всех цели? Как это, без единой организации? Как это, не стремиться к массовости, чтоб все вошли?
Ольга МАРИНИЧЕВА
Выбор читателей
Комментарии